Как вы соотноситесь с проектом Парк Инновационных Технологий «Алатау». Вы как-то продолжаете его или создаете что-то кардинально другое?

Идея кластера Tech Garden – это продолжение той инициативы, которая была начата заложена в Парк инновационных технологий - свободная экономическая зона с различными налоговыми и правовыми послаблениями. Но мы хотим выйти на совершенно иной уровень. В парке 158 компаний и они уже заняли практически 100% полезной площади. Идея нашего кластера в том, чтобы обратить внимание на качественное наполнение. И, вместо того, чтобы строить инфраструктуру, мы хотим поработать над качеством уже существующей инфраструктуры в Алматы. То есть, привлечение стартапов, молодых компаний, ученых из научно-исследовательских институтов в Алматы поможет сделать из города инновационный кластер.

Я правильно понимаю, что это будет еще одно пространство близ ПИТ «Алатау»? Или же у этого вовсе не будет физической территории?

Физическая территория охватит вузы. Первым, основать у себя кластерную площадку, решил КазНУ, где мы возможно сможем использовать 6 тысяч кв. м. Для стартапов там планируется организовать коворкинг, где для них будут проводить программы по развитию и где они смогут пребывать в период акселерации и инкубации. И если стартап, в последующем, докажет свою эффективность и состоятельность, он сможет стать частью СЭЗ «ПИТ». Сейчас мы видим, что 60% будущих компаний приходят из сектора IT. И, согласно новым правилам, IT компаниям не обязательно физически присутствовать на территории ПИТ, чтобы пользоваться его возможностями. Поэтому такие компании могут располагаться в любой точке города. Получается, что кластер – это виртуальное образование, но его ядром станет совершенно новая организация, которая сейчас создается – это Автономный кластерный фонд. Он станет новой управляющей компанией ПИТ "Алатау".

Но у вас же будут более широкие обязанности, чем только управление ПИТом?

Она работает с ним, как с одной из частей, и будет работать с другими точками, которые не входят в ПИТ физически. То есть, если у КазНУ есть коворкинг, то фонд может обеспечивать ему программу акселерации. Сама идея и механизмы фонда интересны, и мои друзья из Сколково называют нашу модель более “рабочей”, чем механизмы их фонда.

А чем вы будете отличаться от Сколково?

Во многом тем, что инвесторы и недропользователи сами смогут распоряжаться своими деньгами. То есть, мы будем готовить проекты, а инвесторы будут самостоятельно решать, куда направлять средства. В Сколково же, во что инвестировать решает сам фонд. То есть, их кластер не совсем рыночный. У нас же проекты будут формироваться на основе спроса. Другое дело, что в Казахстане многие компании не понимают, что такое венчурное инвестирование. Многим интересны новые технологии, но венчурной модели в корпоративном секторе у нас не существует. У нас, к примеру, нет Телеком Ventures, по аналогии с Google Ventures. Мы в общем-то и надеемся что наша инициатива простимулирует создание сектора корпоративного венчура.

Как практически будет функционировать ваш кластер?

Весь процесс будет базироваться на каком-то проекте. Сейчас уже есть пару идей. К примеру, это задача по оцифровке месторождений. Этот процесс предполагает сбор большого объема данных, производства большой серверной сети и т. д. Во-первых, мы хотим создать коммуникацию между всеми сторонами проекта – заказчиком и исполнителем. Помимо этого, мы хотим работать над формированием спроса на инновационные продукты. У нас в планах внедрить их в проекты ГПФИИР-2, где требуется высокотехнологичное производство. Помимо этого мы хотим привлекать частный капитал в систему. В целом же, вся система создается на базе венчурного финансирования. То есть, мы не будем просто выделять гранты, а будем финансировать стартапы и проекты под конкретную долю. В целом мы рассчитываем, что инвесторы будут чаще приходить со своими запросами сами.

Но насколько я понимаю, фонд и сам будет участвовать в финансировании проектов.

Верно. Если проект хочет привлечь частного инвестора, но он колеблется, то фонд может софинансировать определенную его долю. Причем, иногда доля может быть и довольно крупной. Все это нужно для того, чтобы размыть первоначальный риск инвестора. А потом он может выкупить долю фонда в этом проекте.

А кто будет управлять кластером?

Он управляется попечительским советом, возможно, под председательством президента Нурсултана Назарбаева, этот вопрос сейчас решается. Также есть управляющий комитет, состоящий из руководителей глобальных корпораций, к примеру, в него может войти руководитель компании IBM. Управляющий комитет может возглавить премьер-министр Карим Масимов, чтобы все решения принимались быстро, безотлагательно и правильно. Но курирующими наш проект органами будут Министерство инвестиций и развития. И сейчас предполагается, что операционная часть работы фонда может финансироваться из госбюджета.

Правильно ли я понимаю, что 1% от прибыли недропользователей будет отчисляться в ваш фонд для операционных расходов?

Нет, фонд сможет лишь учитывать эти средства. А государственные органы будут лишь следить за эффективностью расходов. Недропользователи, согласно закону, выделяют этот процент от прибыли на научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки (НИОКР), но могут потратить их самостоятельно, без вовлечения нашего фонда. Но мы можем помочь направить деньги недропользователя на то, что ему необходимо. Фонд не тратит эти деньги на себя. Фонд скорее всего будет брать 3% за управление проектом. Но вообще, фонд должен функционировать на основе ГЧП.

Получается, что недропользователи будут играть в формировании спроса решающую роль?

Они будут играть решающую роль, но частные инвесторы тоже не отстают. Инвестиционным компаниям нужна среда, где они смогут делать умные вложения. У нас есть частные инвестиционные фонды, которые хотят работать на рынке, и для них это большая возможность выйти, работать и уменьшить риски. Мы пока еще точно не понимаем, откуда пойдет больший спрос.

Какие требования вы будете предъявлять к проектам?

К нам смогут заходить стартапы на разной стадии. В зависимости от этого им и предъявляются требования. В основном это рыночные и технологические требования, но основной фокус будет на актуальности и мировом новшестве технологии. Особенно это касается IT сектора. Но будут и требования по социальной значимости, не всегда ведь эффективность проекта можно ощутить в денежном эквиваленте. Но если инвесторы не увидят смысла в таком проекте, они и не будут работать с ним.

Смотрите, предположим, что у меня есть какой-то социальный стартап, который может быть монетизирован в долгосрочной перспективе. Я прихожу к вам, презентую идею, вас она заинтересовывает и мы начинаем работу. Как будет выглядеть процесс вашей работы со мной?

Мы будем смотреть на то, как вы презентуете свой проект. Инвесторам важно видеть какую информацию вы даете о нём. Наши ученые нередко презентуют что-то инвесторам, но показатели чаще всего не имеют экономического оттенка. К примеру, они презентуют лампочки. Их разработка увеличивает яркость лампочки вдвое, чем есть у уже существующей. Они обычно рассказывают о яркости, но инвесторам нужно говорить, что при той же яркости потребляет вдвое меньше энергии. Во-вторых, не все проекты понимают, как правильно выстроить бизнес модель. Может у вас будет не исключительно социальный проект, возможно у него есть и коммерческий потенциал. И наша задача найти и показать те возможности, на которые он способен, проведя его через всю мясорубку подготовительной работы. Это сложное и не очень приятное зрелище. Вы должны будете поступиться своим эго и забыть многие из тех вещей, которые раньше считали верными.

Хорошо, давайте представим, что все эти этапы преодолены, и инвесторы готовы предоставить финансирование.

Здесь немного другая форма работы. Сначала производится предварительная оценка компании. К примеру, она стоит 1 млн. долларов. Но на раннем этапе, до достижения какой-то цели, вам необходимо 200 тыс. долларов. Вы получаете их и отдаете 20% своего бизнеса инвестору. В этом процессе есть множество ошибок у обеих сторон. У стартапов – просить сразу много денег, что обесценивает его собственную долю в проекте, а инвесторы страдают от недостатка мотивации у исполнителей проекта, если забирают у них 90% долю. Здесь нужно правильно найти баланс. И здесь нам важно стать арбитром и помочь сторонам договориться, занимая какую-то экспертную позицию, не диктуя, при этом, своих условий ни одной из сторон. Вообще же, и здесь функционируют рыночные условия. Если инвестору нравится проект, он держит или увеличивает свою долю, если не нравится – продает её.

Сколько уже ведутся подготовительные работы по вашему проекту?

Все началось с законодательства и, получается, что весь процесс длится уже несколько лет. Но сам закон был принят только 10 июня этого года и с тех пор ведется активная структурная работа.

С 10 июня вы основательно продвинули проект? Вам уже удалось создать какую-то микросреду, связать все заинтересованные стороны?

Мы официально еще не запустились. Но у нас есть предпосылки для создания проектов с хорошими перспективами. Для алматинского кластера мы выбрали 4 направления: умная среда, куда входит все от умного города, заканчивая умными остановками и безопасностью; умная индустрия – куда входит оптимизация процессов, робототехника, интеллектуальное производство; электронная коммерция и социальные медиа и четвертое направление – экология жизни, куда входит экология, культура, туризм, образование и т. д. Мы хотим построить систему на симбиозе всех отраслей. Чтобы все они работали друг с другом и дополняли друг друга.

Насколько ваш кластер сейчас готов?

Здесь лучше говорить о фонде, потому что это ядро кластера. Он, как это ни странно, находится на стадии стартапа, хотя и строится на базе солидной организации (ПИТ - V). Здесь каждый должен делать многое, сводя бюрократию к минимуму. Мы пытаемся выстроить систему управления по западному образцу. Фонд настроен на 80% и уже обретает конкретные юридические механизмы. Дьявол остается в деталях и людях. У нас есть понимание того, с чем мы столкнемся, начав работу, потому что в отрасли мы работали достаточно плотно. Но все же, есть еще вещи, над которыми нужно работать.

Какие?

О слабостях стоит говорить уже по факту. Вообще, они исходят из молодости нашей инновационной экосистемы. Это особенность нашей страны. Здесь нужно будет сделать чуть больше, чем, если бы этот фонд появился, скажем, в Финляндии. У нас слабо развита культура инвестирования и предпринимательства. Например, нам нужно будет объяснять стартаперам, что инвестор не будет присваивать идею, которую они презентуют. Инвестор, на этапе презентации, наверняка не будет подписывать с проектом соглашений о неразглашении.

А законодательную среду вы уже сильно изменили?

Функций по изменению законодательства у нас как таковых нет, но мы активно работаем с поправками в законодательство о венчурном инвестировании. Нам, скорее, нужно будет наладить какие-то отраслевые моменты – платежные системы, налоговые особенности и другие вещи. Они важны, но пока они не критичны для того, чтобы не начинать нашу работу.

Понятно, что сейчас вы только собираетесь рассматривать заявки от проектов, присматриваетесь к ним и думаете с кем продолжать работать. Тем не менее, вы уже выбрали каких-то фаворитов? В каких отраслях они работают?

В основном это проекты из секторов электронной-коммерции, робототехники, мобильных технологий. Помимо этого на рынке уже существует немало крупных компаний, с которыми мы тоже планируем работать. И мы будем смотреть на их бизнес модель, и искать симбиоз с новыми решениями.

Насколько тесно вы планируете работать с западными инвесторами и организациями такого же рода?

Мы уже стараемся с ними работать. В первую очередь им интересно, чтобы их продукты нашли себя на нашем рынке, а нам же интересно привлечь их технологии и опыт к нам. У нас уже были переговоры со Сколково, с новосибирским технопарком, с американскими фондами. Но это пока переговоры. Мы еще не можем вести их от лица фонда, поскольку юридического лица у нас еще нет.

Но интерес и запросы со стороны западных инвесторов вы уже видите?

Нет, не вижу. Во-первых, мало кто доезжает до Казахстана. Во-вторых, инвестор всегда старается смотреть на свой рынок. К тому же, если инвестор приехал с запада, то у него требования и запросы к нам будут как к западному рынку. Но у нас есть несколько очень интересных проектов, на которые будет спрос в глобальной перспективе. Да и к тому же, мы не ставим целью оставить проекты работать на территории Казахстана. Главное, чтобы они работали на Казахстан.

Как дальше будет развиваться ваш фонд? Сможет ли он выйти за пределы университетов и перерасти в серьезную международную институцию?

Фонд будет работать на весь кластер. Он также будет работать в сотрудничестве с Назарбаев университетом, который сфокусирован на фундаментальных направлениях. Сам фонд, который будет сфокусирован практическое внедрение технологий в производственном и бизнес секторах. У всего этого есть довольно важная задача - создание площадки для взаимовыгодного сотрудничества между всеми участниками кластера – стартапами, частными инвесторами, недропользователями, университетами, национальными компаниями, которые и формируют основной спрос, а также технологическими лидерам, к примеру IBM, SAP, EMC, TeliaSonera которые помогут нам с технологическими платформами. В целом, кластер будет предоставлять стартапам и инвесторам технологическую, финансовую и юридическую экспертизы и маркетинг.

То есть, вы не собираетесь создавать условный научно-технический моногород, как, к примеру, Масдар-Сити в Арабских Эмиратах?

Такого не будет. В инновационной среде нужна хорошая социальная инфраструктура. Почему многие стартапы в Калифорнии? Потому что с этим там полный порядок. А в Казахстане социальная инфраструктура существует в Алматы. И здесь создается мода на технологическое предпринимательство. Поэтому, на базе имеющегося города это сделать легче, нежели чем создавать его с нуля. И, если честно, я пока еще не видел существенных результатов от таких городских образований. Та же Силиконовая долина – органическое пространство, оно не замкнуто на самом себе. Там минимум городов 5-6.

А насколько Казахстану вообще нужен очередной такой проект? Несколько лет назад ведь были частные инициативы, iStartup тот же. Но с тех пор и они существенного прогресса не достигли, и проектов хороших появилось немного.

У нас культура стартапов и инвестиций еще слишком молода. Нужна платформа, которая подтянет уровень обоих направлений. На западе все это действует более органически, и там большая конкуренция – выживает буквально один из 1000 проектов. У нас такого обилия просто нет.