Для сооружения этого монстра в стиле неоклассицизма был разрушен целый район города (красивый, со зданиями XVIII века, церквями и синагогами), а 40 тысяч человек пришлось переселить. Более миллиона человек работали над проектом в режим нон-стоп днём и ночью. Из-за него государство оказалось на грани банкротства, хотя подданным Чаушеску большую часть времени приходилось жить без отопления и электроэнергии. Содержание дворца до сих пор обходится более чем в $6 млн ежегодно. Сейчас здесь размещаются румынский парламент и музей искусства, причём 70% площадей здания остаются неиспользованными.

Этот каприз Чаушеску является памятником мегаломании (мании величия). Но данный случай, конечно, не уникален, если не считать размеры дворца (впрочем, новый дворец турецкого президента Реджепа Тайипа Эрдогана в Анкаре может посоперничать с ним своими масштабами). Бросается в глаза то, насколько схожи мысли у мегаломаньяков определённого типа, ну, или, по крайней мере, общность их архитектурных вкусов. В гитлеровских планах реконструкции Берлина отражался тот же самый гигантизм в стиле неоклассицизма. А интерьеры дворца в Бухаресте, своего рода стиль а-ля Луи XIV на стероидах, являются всего лишь более экстравагантной версией жилых комнат Дональда Трампа в его домах в Нью-Йорке и Флориде.

Такого рода места появляются, когда социально неуверенный в себе аутсайдер начинает представлять себя Королём-Солнцем. Наверное, упоминать Трампа вместе с Гитлером и Чаушеску несправедливо. Трамп не является тираном-убийцей. А его социальное происхождение сложнее.

Гитлер был сыном небольшого таможенного чиновника, а Чаушеску вышел из бедных крестьян. Оба ощущали себя маленькими и провинциальными в своих столичных городах. Для доминирования над более развитыми городскими элитами они проводили против них силовые репрессии и перестраивали города в соответствии со своими грандиозными мечтаниями.

Трамп тоже хочет, чтобы все объекты, носящие его имя, были самыми большими и блестящими. Но он родился в Нью-Йорке и унаследовал значительное состояние от своего отца, Фреда Трампа, девелопера недвижимости с немного сомнительной репутацией. Тем не менее, его тоже, кажется, распирает от обид на элиты, которые могут позволить себе смотреть на него сверху вниз как на неотёсанного выскочку, с его абсурдными золотыми небоскрёбами и особняками в стиле рококо, наполненными позолоченными стульями и массивными канделябрами.

Современный популизм часто описывается как новая классовая война между теми, кто получает выгоду от глобализации мира, и теми, кто чувствует себя из-за неё проигравшими. Сторонники Трампа в США и сторонники Брексита в Великобритании, в целом, менее образованы, чем «истеблишмент», против которого они выступают. Но им бы самим никогда не удалось продвинуться так далеко, как у них получилось. «Чайная партия» в США была бы сравнительно маргинальным явлением, если бы не мощная финансовая поддержка и появление демагогов. А они, как правило, являются новыми богачами, которых объединяет с их сторонниками чувство горькой обиды.

Именно такой была ситуация в Италии, где бывший премьер-министр Сильвио Берлускони, чья предыстория практически такая же, как и у Трампа, сумел использовать мечты и обиды миллионов людей в своих интересах. Популистские движения в других странах развиваются по схожим моделям. В Таиланде бизнес-магнат китайского происхождения Таксин Чиннават (сын папы-нувориша, как и Берлускони с Трампом) агитировал против социальных и политических элит Бангкока и стал премьер-министром благодаря поддержке провинциальных и сельских избирателей, пока не был свергнут во время военного переворота. В Нидерландах класс новых богатых магнатов недвижимости поддерживал ультраправого популиста Пима Фортёйна, а затем его более грубого преемника Герта Вилдерса.

В подъёме популизма новые богачи являются столь же важной силой, как и бедные, менее образованные люди, считающие, что элиты их презирают. Несмотря на огромное неравенство в размере богатства, им свойственна общая, глубинная злость против тех, кто, по их мнению, смотрит на них сверху вниз. И нельзя сказать, что они совсем не правы. Не важно, сколько дворцов и яхт способны купить «новые деньги», «старые деньги» будут и дальше презирать этих покупателей. А представители образованного городского класса нередко называют избирателей, которые поддерживают Брексит или Трампа, глупым быдлом.

Именно эта смесь обид, испытываемых нуворишами в той же степени, что и теми, кто оказался на обочине жизни, и движет вперёд правый популизм. В экстремальных обстоятельствах такая смесь может привести к диктатуре, где тиран может свободно предаваться своим диким фантазиям в ущерб миллионам людей, оказавшихся под его властью.

В Европе и США подобные демагоги пока что могут только разглагольствовать о мечтах – вернуть нашу страну, сделать её снова великой и так далее. Для того чтобы эти мечты не стали политическим кошмаром, нужно нечто большее, чем экспертное мнение технократов или призывы к приличиям и умеренности. Разгневанных людей нелегко убеждать разумными аргументами. Им нужно предлагать альтернативные концепции.

А во всём мире проблема сегодня в том, что подобной альтернативы под рукой нет. Французская революция произошла более двух столетий назад. «Свобода, Равенство и Братство» на сегодня является всего лишь историческим лозунгом. Впрочем, сейчас, возможно, настало время обновить его.

Project Syndicate, 2016