Борьба ЦЕУ превратилась в громкое дело (cause célèbre) глобального масштаба. Более 650 колледжей, университетов и профессиональных ассоциаций осудили юридические действия Венгрии, направленные против ЦЕУ. Около 80 тысяч человек прошлись маршем по улицам Будапешта в нашу защиту. Двадцать четыре лауреата Нобелевской премии поддержали нас своим престижем. 22 июня один из нобелевских лауреатов – Марио Варгас Льоса – приедет к нам в Будапешт на конференцию, посвящённую глобальным вызовам академической свободе.

Мы в ЦЕУ понимаем, что не являемся единственным университетом, который пытается отразить атаку властей. В Турции закрывают университеты, а профессоров преследуют. В Санкт-Петербурге родственный нам Европейский университет ведёт борьбу с регулярными, злонамеренными попытками его ликвидировать.

И это всего лишь некоторые из угроз, которые сегодня грозят университетам извне. Однако в равной степени тревожными являются и угрозы, исходящие изнутри.

В Миддлбери-колледже в американском штате Вермонт толпа недавно освистала консервативного автора Чарльза Мюррея, не дав ему выступить. В Орегоне одного из преподавателей начали изводить за то, что он отказался присоединиться к акции протеста против расизма. И у Европы не оказалось иммунитета от этого явления: в Берлине и Дрездене преподавателей университетов преследуют за консервативные взгляды или за попытки объяснить привлекательность ультраправых.

Люди, которые несут ответственность за данные случаи, не делают различий между критикой и травлей. Однако уверенность в собственной правоте, особенно облачаемая в форму борьбы с сексизмом, милитаризмом и расизмом, лишает нас всех возможности заниматься честным самоанализом. Сегодня те, кто наносит свободе наибольший вред, зачастую оказываются теми же людьми, которым она приносит наибольшую пользу.

Для того чтобы лучше понять эту двойную угрозу, нависшую сегодня над академической свободой (угрозу извне и изнутри), следует отойти от текущих спорных вопросов и обратиться к базовым принципам. Что значит академическая свобода?

Маленькая группа с привилегиями

Давайте будем честны. За пределами университетских аудиторий, исследовательских лабораторий и библиотек многие люди воспринимают академические свободы как привилегию, причём сомнительную. Поэтому давайте сразу перейдём к вопросу привилегий.

Те из нас, кому посчастливилось работать в университетах, знают, насколько наше положение привилегированно, но здесь есть одно неудобство. Наши зарплаты оплачивают граждане (например, через налоги или через плату за обучение сына или дочери), которые, возможно, не окончили даже средней школы, не говоря уже об учёбе в университете. Мы должны быть способны оправдаться перед ними. Наши двери должны быть всегда открыты для общества. Мы обязаны сообщать о наших исследованиях в доступной форме. И нам следует ликвидировать те барьеры, которые лишают наших сограждан шанса учиться у нас. Если у нас есть привилегии (а они у нас есть), то должны быть и обязанности, которые нам следует добросовестно выполнять.

Наверное, самой заметной привилегией, которую необходимо обсудить (и защитить), являются бессрочные контракты с профессорами. Если вы спросите у людей на улице, что значит академическая свобода, некоторые из них скажут: это значит, что преподавателям гарантирована работа на всю жизнь и им не грозит увольнение. В мире растущей экономической нестабильности подобные синекуры для немногих, кажется, трудно оправдать.

Однако для этой довольно уникальной формы гарантированных рабочих мест существует глубокое и убедительное оправдание. Бессрочные контракты профессоров защищают их право вести непопулярные исследования и занимать непопулярную позицию. Это один из бастионов свободного общества, защищающий его от диктата большинства, такой же, как свободная пресса или независимый суд.

Разумеется, как и в случае с любыми привилегиями, бессрочные контракты могут стать источником злоупотреблений. Люди, получившие такой контракт благодаря лишь одной хорошей книге, иногда впадают в интеллектуальную спячку на всю оставшуюся жизнь. Однако многие преподаватели потрясающе пользуются этой возможностью для достижения прогресса в обучении и пополнения запасов человеческих знаний. Мы должны гордиться теми, кто пользуется системой бессрочных контрактов на благо всех нас, и мы должны быть максимально внимательны, отказывая в подобной привилегии тем, кто её недостоин.

Бессрочные контракты – это не единственный непопулярный аспект университетской жизни. Академическая свобода считается своеобразной лицензией, позволяющей экспертам-самозванцам нести чушь по телевизору, по радио и в соцсетях. Как человек, которого называют «общественным интеллектуалом», я должен признаться, что у меня было несколько случаев, когда – из-за лени или тщеславия – я позволил себе рассуждать о вопросах, в которых у меня не было реальной компетенции. Мораль этой истории проста – говорите только о том, что вы знаете. В противном случае, «эксперты» начинают придавать экспертному мнению дурную славу.

Народ против профессоров

Негативное отношение к мнению «экспертов» и отрицание власти «истеблишмента» – это центральные элементы политики популизма. Честное, практичное, понято говорящее большинство противопоставляется самодовольным, снисходительным и наделённым властью «мандаринами».

Истина, однако, в том, что популизм – это недобросовестная политика. Наше общество перестало бы функционировать без экспертного мнения, которое обеспечивается академическими знаниями. Придя к власти, политические лидеры-популисты, завоёвывающие сторонников путём унижения экспертов (вы можете сами выбрать любимый пример), обречены искать в потёмках, где же тут включается свет. Экспертиза остаётся критически важной для любого приличного правительства.

Однако недостаточно защищать роль академической экспертизы, если общество воспринимает это исключительно как защиту наших привилегий в качестве элиты. Более глубокой проблемой, которой необходимо заниматься, стало ослабление в общественном сознании связи между академическими свободами и свободами всех граждан. Те, кто может сказать: «Академические свободы – это и мои свободы тоже», находятся в меньшинстве.

Те из нас, кто верит в университеты, кто любит их, несмотря на все их недостатки, кто тщательно бережёт всё, чему они нас научили, должен с гордостью заявить: наша свобода не является привилегией. Это право, которое мы заработали на службе истине и знаниям, действуя от имени общества, которому мы служим. Но для того чтобы университеты вернули себе необходимую демократическую поддержку, крайне важно, чтобы тех из нас, кто находится внутри вузов, честно отвечали на критику извне, а не кривились в молчаливом соучастии, когда кто-нибудь из наших коллег изображает из себя «эксперта».

Аналогичным образом, мы должны полностью прекратить использование жаргона в академической речи. Я участвовал в слишком многих семинарах (иногда в знаменитых университетах), выродившись в игру с непонятным для остальных языком, в которую играет сборище посвященных: они ценят маловразумительные похвалы самим себе, а не честное общение с реальностью. Да, внешний мир часто оказывается прав. Из-за некоторых академиков академическая свобода обрела дурную славу.

Однако в равной степени верно и то, что учёные, которых я почитаю всю свою жизнь, настоящие гиганты, подобные Исайе Берлину, Альберту Хиршману, Дэвиду Лэндису, Джудит Шклар, если называть только четверых, все они обладали даром выражаться ясно. Их работы отражали моральное обязательство перед истиной и обществом – доступно говорить с согражданами о проблемах, которые стоят перед нами. Это великие люди, мужчины и женщины, обладавшие глубокими познаниями, и то, как они пользовались академической свободой, является блистательным примером для всех нас.

Битва в Будапеште

Достаточно сказано об угрозах изнутри. Я поставил их на первое место, потому что, если мы не сможем защищать лучших среди нас и критиковать худших, если мы не сможем выполнять наши обязанности перед согражданами, если мы не сможем оградить нашу независимость от необходимости прислуживать принудительной политкорректности, тогда академическая свобода погибнет прямо в руках своих привилегированных пользователей.

Однако угроза извне не менее серьёзна. Я не буду повторять здесь рассказ о нашем, как сказали бы британцы, «небольшом локальном затруднении» в Будапеште. Между администрацией губернатора штата Нью-Йорк, где аккредитованы дипломы ЦЕУ, и правительством Венгрии ведутся переговоры. Я надеюсь на успех этих переговоров, с тем чтобы мои коллеги и я могли возобновить повседневную (и, как нам сейчас кажется, счастливую) жизнь нормального учебного заведения.

Поэтому чем меньше сейчас публично говорится о битве с венгерским правительством, тем лучше. Но я могу рассказать, чему этот случай научил меня в связи с отношениями между свободой университетов и демократическими свободами в целом.

Мы преуменьшаем масштабы и рамки академических свобод, когда говорим о них лишь как о частных привилегиях отдельных членов некой корпоративной касты. Академическая свобода, естественно, это ещё и коллективное право на самоуправление сообщества людей, призванных служить всему обществу. Мы так много внимания уделяем значению академической свободы для частных лиц, что начинаем игнорировать её значение для организации общества в целом. А это значение очень велико: если институты не способны защитить своё право на самоуправление от внешних сил, тогда они не смогут эффективно защищать и индивидуальные права своих членов внутри.

На примере ЦЕУ мы показали, что популярное клише по поводу свободы является верным: свобода стоит столько, сколько вы готовы за неё заплатить. Те, кто не борется за свою свободу, потеряют её.

Но здесь я должен подчеркнуть, что мы оказались способны бороться, потому что, благодаря частному финансированию (эндаумент), у нас есть ресурсы этим заниматься. У турецких и российских вузов таких ресурсов нет.

Наше финансирование поступает от единственного филантропа – Джорджа Сороса. Ни один человек не сделал для Венгрии больше, чем он, и ни один человек не подвергался здесь несправедливой клевете в таких масштабах. В сражении, которое мы ведём ради сохранения ЦЕУ в Будапеште, Сорос продемонстрировал намного больше уважения к академической свободе, чем венгерское правительство.

Угрозы частного сектора

Если смотреть шире, государство является не единственным источником внешнего давления на университеты. Ни одно учебное заведение не является свободным, если его руководство контролируют благотворители. И ни один вуз не может получить аккредитацию властей (а ЦЕУ получил аккредитацию в штате Нью-Йорк и в Комиссии по высшему образованию в северо-восточных штатах США), если не способен продемонстрировать свою полную независимость от тех, кто обеспечивает его ресурсами.

Академическая свобода ЦЕУ – и свобода любого университета – должна означать одновременно и свободу от государства, и свободу от любых частных интересов. Обе свободы имеют свои пределы. Любые права должны сопровождаться обязанностями. В том, что касается частных интересов, университет берёт на себя ответственность отчитываться за использованные ресурсы и использовать их исключительно на цели обучения и исследований. В том, что касается государства, университет, хотя и имеет право оспаривать законы и не соглашаться с ними, должен при этом им подчиняться.

Я выхожу из битвы за ЦЕУ с твёрдым убеждением, что финансовая независимость является важнейшей гарантией академических свобод. Именно поэтому университетам, которые полагаются исключительно на государственное финансирование, необходимо диверсифицировать источники своих ресурсов. Академическая свобода всегда оказывается в большей безопасности, если у неё есть множество опор.

Для успешной защиты академических свобод необходимо развивать сеть связей университета с обществом в целом. Нет сомнений в том, что во взаимодействии университетов с частным сектором есть и опасности, и возможности. Партнёрства с частными компаниями полезны для исследований и для наших студентов. Мы можем вместе создавать знания, делиться доходами от патентов, заниматься профессиональной подготовкой студентов, которые в будущем станут работниками этих компаний.

Однако каждый контракт, который мы подписываем с частным сектором, должен оберегать неприкосновенность нашей исследовательской программы, нашего учебного плана, наших критериев кадровых назначений. Университеты – это не бизнес: мы являемся самоуправляемыми, некоммерческими организациями, и наши цели отличаются от целей коммерческих предприятий. Если обе стороны понимают эти правила взаимодействия, обе выигрывают, благодаря тем знаниям, которые мы вместе создаём.

Мишени для авторитарного оппортунизма

Наконец, академическая свобода зависит от состояния здоровья демократических институтов. Когда демократия слаба, когда завоевавшие большинство популисты начинают подрывать систему сдержек и противовесов, свободу прессы, независимость судов, тогда университеты становятся особенно уязвимы. Именно это происходит в Венгрии.

Для собственного выживания университеты должны делать всё возможное ради укрепления демократических институтов, которые их защищают. И им надо добиваться солидарности со стороны общества, которому они служат. Это последняя гарантия их свобод.

Дело в том, что демократия – это нечто большее, чем просто механизмы. Все демократические институты (правило принятия решений большинством, защита прав меньшинств, система сдержек и противовесов, независимые суды, свободная пресса) приводятся в движение благородными идеалами самоуправления, идеей свободных сообществ, которые сами выбирают себе цели, определяют для себя правила по взаимному согласию, выполняют обязательства по защите своих членов и заботе о них.

Этот идеал впервые возник в Европе в средневековых университетах Болоньи, Саламанки, Оксфорда, Кембриджа и Сорбонны, а также в великих университетах, появившихся на заре нового времени в странах восточной Европы – Карлов университет в Праге, Ягеллонский университет в Кракове, Университет им. Лоранда Этвёша в Будапеште. Все они были основаны столетия назад и до сих пор являются самоуправляемыми институтами, воплощающими идеалы самостоятельного управления, которые находятся в самом сердце веры в демократию.

Битва за академическую свободу никогда не завершится. Мы должны защищать её от врагов внутри и извне. На обоих фронтах наши успехи, в конечном счёте, зависят от того, сумеем ли мы убедить наших сограждан в том, что, когда мы боремся за себя, мы также боремся и за них.

Project Syndicate, 2017