С точки зрения Кремля, цветные революции в странах ближнего зарубежья и восстания Арабской весны являются примерами применения США мягкой силы в качестве новой формы гибридного оружия. Идея мягкой силы была включена в Концепцию внешней политики России в 2013 году, а в марте 2016-го начальник Генштаба России Валерий Герасимов заявил, что отвечать на подобные внешние угрозы «традиционными военными методами невозможно; им можно противостоять только аналогичными гибридными методами».

Что такое мягкая сила? Есть мнение, будто этим термином описываются любые невоенные действия, но это неправильно. Мягкая сила – это способность получить то, что вы хотите, благодаря привлекательности и убеждению, а не угрозами применения насилия или предложением выплат.

Сама по себе мягкая сила не является ни хорошей, ни плохой. Оценка зависит от целей, средств и последствий проводимых действий. Манипуляция мыслями не всегда лучше манипуляцией оружием (хотя объекты манипуляций обычно более автономны в ментальных процессах, а не в физических). Осама бин Ладен ни угрожал, ни платил людям, направившим самолёты на Всемирный торговый центр в сентябре 2001 года: он привлекал их своими идеями, чтобы они творили зло.

Мягкая сила привлекательности может быть использована в агрессивных целях. Уже давно государства тратят миллиарды на публичную дипломатию и эфирное вещание в игре за конкурентную привлекательность – на «битву за сердца и умы». Такие инструменты мягкой силы, как План Маршалла и «Голос Америки», помогли определить исход Холодной войны.

После Холодной войны российские элиты решили, что целью расширения Евросоюза и НАТО, а также усилий Запада по продвижению демократии, является изоляция и угроза России. В ответ они попытались создать российскую мягкую силу на базе идеологии традиционализма, государственного суверенитета, национальной эксклюзивности. Всё это нашло отклик в таких странах, как Венгрия, где премьер-министр Виктор Орбан хвалит «нелиберальную демократию», у диаспоры, живущей в государствах на границе России, у обедневших стран Центральной Азии, у ультраправых движений популистов в Западной Европе.

Информационное оружие может агрессивно использоваться для ослабления противника. Можно назвать это «отрицательной мягкой силой». Атакуя ценности других стран, можно снизить их привлекательность и, тем самым, их относительную мягкую силу.

Негосударственные организации уже давно поняли, что транснациональные корпорации уязвимы для кампаний по дискредитации, снижающих ценность их брендов. Судя по имеющимся данным, когда русские начали вмешиваться в президентскую кампанию в США в 2015 году, их целью была дискредитация демократического процесса в США. Избрание Дональда Трампа, который нахваливал Путина, стало бонусом.

Российское вмешательство во внутреннюю политику стран европейской демократии совершается с целью снизить привлекательность НАТО, этого воплощения «жёсткой силы» Запада. России воспринимает НАТО как угрозу. В XIX века исход борьбы за гегемонию в Европе зависел главным образом от того, чьё именно оружие побеждало; а сегодня этот исход зависит ещё и от того, чья интерпретация событий побеждает.

Информационные войны простираются далеко за пределы мягкой силы, и это не новость. Манипуляция идеями и избирательными процессами с помощью денег имеет длительную историю, а Гитлер и Сталин были пионерами радио-атак. Однако эфирное вещание, которое выглядит слишком пропагандистским, теряет доверие, а следовательно, не привлекает аудиторию и не создаёт мягкую силу, влияющую на неё.

Международная политика превращается в игру – разворачивается конкуренция за доверие, поэтому намного более эффективными генераторами мягкой силы становятся программы обмена, которые помогают развивать личные отношения между студентами и молодыми лидерами. В 1960-х годах радиожурналист Эдвард Мэрроу заявил, что самым важным элементом международных коммуникаций являются не десятки тысяч миль сетей электроники, а последние три фута личного контакта.

Но что происходит в современном мире социальных сетей, где «друзья» существуют на расстоянии одного клика, где легко тиражировать фальшивых друзей, где фейковые новости можно создавать и рекламировать с помощью платных троллей и механических ботов? Россия совершенствует все эти приёмы.

Помимо официальных рупоров публичной дипломатии, подобным Russia Today и Sputnik, Россия содержит армии платных троллей и ботов для производства фейковой информации, которую затем можно распространять и представлять как якобы совершенно правдивую. В 2016 году российская военная разведка сделала шаг дальше, взломав частную сеть Национального комитета Демократической партии и украв информацию, которая затем была опубликована онлайн для того, чтобы навредить кандидату в президенты Хиллари Клинтон.

Хотя информационная война не является новостью, благодаря кибертехнологиям она становится более дешевой, быстрой и эффективной, её труднее разоблачать и легче отрицать. С точки зрения последствий российская информационная война отчасти оказалась успешной, в чём-то повлияв на американские выборы 2016 года, но она оказалась провальной с точки зрения создания мягкой силы. В рейтинге лондонской компании Portland Consultancy, ранжирующей 30 стран по размеру мягкой силы (Soft Power 30), Россия заняла 27 место.

В 2016 году финский Институт международных отношений выяснил, что российская пропаганда мало повлияла на основные западные СМИ и ни разу не вызвала какие-либо изменения в политике. Согласно проведённому в декабре опросу Chicago Council on Global Affairs, популярность России среди американцев находится на самом низком уровне с 1986 года, когда ещё продолжалась Холодная война.

Есть некая ирония в том, что Россия не воспользовалась бонусом в виде Трампа. Российская информационная война стала помехой для президента США, потому что она резко снизила мягкую силу России в Америке. Есть мнение, что в ответ на «потоки лжи» лучше всего не пытаться ответить на каждую ложь, а начать предостерегаться и предохраняться против самого процесса. Как показывает победа Макрона, участники европейских выборов в 2017 году могут выиграть, воспользовавшись этим предупреждением.

Project Syndicate, 2017