Шум в тишине Жанаозена

В Мангыстауской области, благодаря богатым недрам региона, уже шесть десятилетий существует город Жанаозен. Но этот потенциал контрастирует с развитием города − здесь отсутствуют даже базовые блага, а новые жилые районы появляются еще до того, как к ним строятся дороги.

Я посещал Жанаозен летом 2018 года и в марте 2022. Оказалось, что дух города за три года изменился, хотя тишина все еще остается его ключевой чертой. Шум в Жанаозене − редкость. Тишина города прерывалась криками детей летом 2018 года, когда вечером, после спадания жары, они выходили играть во дворе. Сотни громких голосов знаменовали появление нового поколения горожан, у которых становится все меньше возможностей для трудоустройства, равно как и перспектив на будущее.

В 2022 году самым громким в городе был ветер: он сотрясал деревья, окна и даже машины. Передвигаться по нему пешком было сложно − поднимавшаяся пыль била в лицо. Еще два источника шума нарушали тишину Жанаозена: забастовка безработных у здания городского акимата и толпа посетителей только что с размахом открывшегося фаст-фуд ресторана. Заведения быстрого питания − немногие места развлечений, которые есть в Жанаозене. Чтобы повеселиться, молодежь предпочитает ездить в Актау − областной центр на берегу Каспийского моря.

Центральная площадь города в марте 2022 года все такая же пустынная, какой она была и в 2018. Но в 2011 году и в январе 2022 года, во время демонстраций и забастовок, она была заполнена протестующими. Нефтяники, которые чаще всего одеты в рабочую одежду, были и остаются наиболее активной частью населения. Они выходят на улицы, чтобы их голоса были услышаны. Безработные жители жалуются, что они не могут получить постоянные и хорошо оплачиваемые рабочие места в главной нефтяной компании города − «ОзенМунайГаз», которую еще в советские времена называли градообразующим предприятием. Жанаозен по-прежнему остается моногородом, поэтому отсутствие работы в главной компании или на ее сервисных предприятиях грозит людям малыми заработками, недостаточными для выживания.

Цены на еду в ресторанах популярного торгового центра «Жанаозен» сравнимы с ценами в заведениях Алматы или столицы. В 2018 году, когда Coffee River был единственным современным рестораном в городе, куриная грудка в нем стоила в 100 раз дороже, чем яйцо в маленьком внутридворовом магазине. В 2018 году в Казахстане было дорого отдавать за куриную грудку порядка 2600 тенге. В 2022 цены выросли еще сильнее, хотя бренд Coffee River исчез.

С таксистами можно договориться по-разному, но поездка по городу в среднем обходится от 1000 до 2000 тенге, что соответствует ценам в час пик в крупнейших городах страны. Стоимость жилья относительно дешевле, чем в среднем по Казахстану, но услуги остаются некачественными. При этом значительная часть отдельно стоящих домов в частном секторе все еще отключена от городской канализации и не полностью газифицирована. Проехать вдоль частного сектора довольно сложно для любого автомобилиста − в этой части города заасфальтированы только порядка десяти процентов дорог.

Ветер, жара и снова тишина

Тротуары в городе труднодоступны, особенно на окраине города. Около базара на узкой дороге с двойной парковкой создаются единственные пробки в Жанаозене − нефтяники используют любое свободное время для подработки таксистами. Из-за сильного ветра открытый рынок кажется не таким удобным и гостеприимным, поэтому покупатели укрываются в крытых проходах между магазинами. Жалуясь на город или высокие цены, местные жители постоянно повторяют: «в Жанаозене ничего не растет».

Летом 2018 года жара сделала округу Жанаозена еще более недружелюбной. Пока я был в городе, в новостях говорили только о ней. Тогда нефтяники «Озенмунайгаза», одетые в защитные костюмы, сфотографировали большой термометр, показывающий +52°C. В марте 2022 года рабочие носили большие зимние куртки с хорошо заметными логотипами компании для защиты от ветра. В то время как мужчины надевают униформу независимо от того, работают они или нет, женщины носят несколько слоев одежды и головные уборы, чтобы хоть как-то защититься от окутывающей город пыли.

Громкие звуки игровых автоматов в торговом центре «Жанаозен» все еще продолжают заполнять безмолвное пространство, куда люди приходят отдохнуть от плохой погоды. Однако гораздо чаще жители собираются друг у друга в гостях. И все же молчание − это основа любого разговора. В определенный момент, когда люди заводят речь о правительстве, политическом давлении, трудностях на рынке труда, паузы между словами удлиняются. И если летом вы можете услышать хотя бы жужжание мух, то зимой тишина в общении делает слышимым воющий ветер.

Во внутренних дворах на желтоватых известняковых кирпичах, из которых строятся здания, видны трещины. На нижних этажах жители мастерят импровизированные веранды из топчана. С лицевой стороны фасады зданий поддерживаются в гораздо лучшем состоянии. Но окрашенные после событий 2011 года стены, которые еще неплохо выглядели в 2018 году, сегодня уже облазят. Реконструкция придорожных домов продолжается, хотя рабочие недовольны условиями работы. Возрастная их часть объясняет, что раньше они были водителями или строителями в нефтяных компаниях, получающими более высокую зарплату. Молодым же рабочим остается только надеяться на такую возможность. Как и во многих других регионах мира, новое поколение оказалось в худшем положении, чем предыдущее. Поэтому единственное решение для жителей Жанаозена − бегство.

«Работай в Жанаозене, а веселись в Актау», − таким был девиз во времена расцвета нефтяной промышленности города. Люди были не против тратить два часа на дорогу до областного центра, который они считали более подходящим городом, чтобы проводить в нем свободное время. Особенно мужчины, которые считают, что «городские женщины более свободны: если вы хорошо платите, вы можете хорошо провести время», − так сказал мне в 2018 году громкоголосый водитель из Мангышлака.

Сегодня мораторий на наем в главной нефтяной компании города и ненадежные рабочие места в качестве альтернативы делают жизнь в Жанаозене уязвимой. Нефтяная экономика вынуждает жителей стремиться к удобствам среднего класса: но поскольку среднего класса в городе не существует, людям приходится думать на какую вещь взять больший кредит, с погашением которого у них могут возникнуть трудности, если «главная компания» решит следовать логике рыночной экономики и сократит число своих работников.

Основываясь на теории рыночной конкуренции, власти разрешили компаниям свободно устанавливать цены на сжиженный газ в январе 2022 года, что привело к резкому росту цен на топливо и вызвало гнев населения. Рабочий класс не может допустить, чтобы топливо стало предметом роскоши. Его представители не могут просто начать ездить реже в условиях неразвитого общественного транспорта, который предназначен лишь для перемещения нефтяников из центра города к месторождениям. Их автомобили − старые, праворульные, и зачастую имеющие иностранные номера. Жители используют автобусные остановки в качестве специальных точек, в которых можно поймать или высадиться из такси.

В одном из отреставрированных зданий между двумя жилыми блоками советской эпохи работает кафе, где продают пиццу и суши − это место для свиданий. Можно увидеть, как молодые пары входят и выходят из кафе до или после посещения расположенного неподалеку кинотеатра. Другая молодая, красиво одетая пара долго боролась с ветром и пылью, идя вдоль дороги, потому что тротуары есть не везде. Они также обходили газовые трубы, извивающиеся по всему городу. Редкие хорошие автомобили в Жанаозене − это внедорожники, купленные как раз для того, чтобы справляться с дорогой в такую погоду. За исключением нескольких высоких частных домов, в Жанаозене сложно определить где живут обеспеченные люди. Один из водителей объяснил нам, что люди с деньгами чаще всего приобретают жилье в Актау, где по их мнению качество жизни выше, а дети могут учиться в университетах.

Тихие наблюдения

Точно так же, как я наблюдаю за деталями, которые составляют Жанаозен, Жанаозен наблюдает за мной. Я выделяюсь среди довольно однородного казахского населения. Я был особенно узнаваем летом 2018 года, потому что носил шорты «вопреки тому, что я взрослый мужчина», — так говорили местные жители. Местные были недовольны тем, что я не говорю по-казахски, и приятно удивлялись, когда иногда я все-таки что-то понимал и вежливо отвечал на национальном языке. Когда они спрашивали, откуда я, я отвечал, что итальянец. Но по какой-то причине люди говорили: «О, так вы из Франции».

И все же большая часть наблюдений рождается в тишине, которую редко прерывают хмурые взгляды и улыбки. В 2018 году молчания во время интервью с одним из героев было слишком много. Он курил у окна и продолжал наполнять свою чашку коричневой, цвета листьев, жидкостью. Ее температура была такой же, что и у пепла от сигареты и горячего ветра на улице. Тогда ощущалось смирение и неподвижность. Невыносимая жара, возможно, сыграла в этом главную роль. Когда я пошел за шашлыком, то увидел, как двое посетителей кафе укрылись в тени жестяного киоска, и громко храпели после сытного обеда.

В 2022 году один из моих собеседников был энергичнее. Недавно он женился и застрял на низкооплачиваемой работе. Ему было о чем рассказать, поскольку он беспокоился о будущем. На холодильнике в его доме висел снимок УЗИ его будущего ребенка. Но как только мы вышли из дома, тишина возобновилась. Мы возвращались в центр города, где протестовали безработные, озлобленные от того, что без трудоустройства у них не будет будущего.

Жанаозен − город мигрантов почти в такой же степени, как и город местных жителей. Казахи из Туркменистана и Узбекистана пополнили его население, особенно после распада Советского Союза, остановившего бесперебойный приток внешних специалистов для эксплуатации нефтяных недр. У некоторых из тех, кто прибыл в город в конце 1990-х − начале 2000-х годов, было больше шансов на трудоустройство. Но в последнее время для так называемых “кандасов” (этнических казахов с неказахстанским паспортом) ситуация ухудшилась. Одна из женщин-кандасов, работающих уборщицей, не смогла сдержать слез, когда начала говорить о ее безработном сыне. 20 лет назад женщина переехала в Жанаозен с севера Узбекистана и всю свою жизнь трудилась, чтобы обеспечить будущее своему ребенку. Но экономические условия в городе слишком неблагоприятны. Во время нашего разговора на заднем плане, символизируя все противоречия, стоял знак «I Love Zhanaozen».

Сначала протест на площади был громким, а после затих. Как только группа безработных увидела наши журналистские жилетки, они окружили нас и неразличимой многоголосицей стали говорить о своих проблемах. Когда жители Жанаозена хотят, чтобы их голоса были услышаны, они изо всех сил сопротивляются холодному ветру, чтобы сделать смелые заявления. «Уничтожьте безработицу», − гласил их баннер, отражая мантру, которой должны следовать власти.

В кафе нас тоже окружила группа из 12 человек, хотя мы ожидали встретиться с двумя людьми, готовыми рассказать о мошеннической пенсионной системе. Вместо этого на интервью пришли десять женщин и двое мужчин, они заняли все пространство вокруг нас, что побудило владелицу кафе задать вопрос о наших намерениях. «Что вы пытаетесь продать здесь? Не нужно делать никаких глупостей в моем кафе!», − сказала она. Позже она объяснила, что для нее это обычная ситуация: мошенники приходят в заведение и уходят, вовлекая местных жителей в финансовые пирамиды, которые обещают быструю и высокую прибыль, только для того, чтобы опустошить банковские счета своих жертв.

Как бы иронично это ни звучало, обещание нефтяного богатства мало чем отличается от финансовой пирамиды. Чтобы обеспечить благополучие страны, людям в Жанаозене приходится сталкиваться с суровым климатом и условиями труда, добывая нефть из земли. Они видят только часть ресурсов, поскольку основные состояния утекают в далекую столицу и карманы нескольких самых обеспеченных семей. Молчаливое большинство, поверившее в нефтяную мечту, столкнулось с десятилетием кошмаров: от пуль 2011 года до сегодняшнего давления со стороны полиции на безработных. Несмотря на стагнацию производства, нефтяная мечта по-прежнему остается в умах жанаозенцев, известных своей способностью нарушать тишину и быть непобедимыми, пока власти не представят им конкретную траекторию выхода из затяжного кризиса.