Надежда Егоровна родилась в Каскелене, в 14 лет решила бросила школу, объясняет, что «не пошло». В итоге работала на фабрике, параллельно училась в вечерней школе, в 18 лет поступила в училище, а после этого два года работала прядильщицей.

— Однажды к нам пришел руководитель, артист балета, Николай Иванович Сидоров. У него по городу было три коллектива самодеятельности. Он меня пригласил в коллектив МВД. Очень интересное время было, красочное. Восемь лет проработала в ансамбле. В городе мы тогда были по три месяца в году, остальное время на гастролях по Казахстану и России.

— Мне очень нравилось танцевать. Представляешь, 8 часов работаешь вокруг прядильной машинки, а потом только одни танцы. Такое счастье! Эйфория от занятия любимым делом. Но и там все не так гладко. Снаружи это все красиво, а внутри – склоки. Коллектив был многонациональный. Тогда национальный вопрос сильно не поднимался, но была некая междоусобица. Любовь к сцене и зрителям уходит, когда ее разъедает грязь. Когда меня стал домогаться руководитель, я уехала прямо с гастролей.

Тогда Надежда Егоровна уже была замужем, с супругом они познакомились в Алматы, когда он учился в погранучилище.

— С мужем отправились охранять рубеж нашей родины. Пока жили на заставе, я ничем не занималась. Переехали в отряд, я была руководителем трех танцевальных детских коллективов в военном городке. Не могла сидеть без дела. В цеху брала пряжу, вязала вещи и отвозила на продажу. Всех в городке научила вязать. В общей сложности в отряде мы жили два года. Муж заболел, шизофрения скосила. Он жив, но мы с ним разошлись, но зато у нас есть две дочки!

В юности Надежда Егоровна работала заготовщицей обуви и не подозревала, что вернется в эту сферу.

— После возвращения в Алматы, я пошла в свой ансамбль, но там могла быть только костюмершей, но после сцены не хотелось... Пришлось идти в сапожное дело. Я сначала стеснялась — жена офицера, танцовщица, и... сапожник. Мама опять помогла устроиться, чтобы кусок хлеба был. Работа кропотливая, я сначала в цеху сидела на несрочной работе. Принесут корзину обуви, там заплаточку, здесь дырочку зашиваешь. Как-то у меня быстро стало получаться. Я за месяц уже всему научилась, хотя там 3 месяца платят как ученику, но уже через месяц доплачивают проценты с обуви. Однажды пришла в выходной, отремонтировала корзину обуви и сама подсчитала. У меня получилось 70 рублей. А в то время 70 рублей были месячной зарплатой. Я руководству предъявила это, ведь мне в месяц платили 40. После этого я сама подсчитывала свой доход, и меня не обманывали. Потихоньку стало получаться и устроилась в дом быта «Асем» на Зеленом базаре.

— Страшно было. Двое детей, без мужа, мама пенсионерка, машинки нет. Подумала: я все умею делать! Руками делала машинную работу. У меня был хороший клиент, он помог мне купить машинку, мою «кормилицу». Она у меня уже 39 лет.

В 80-х Надежда Егоровна вышла второй раз замуж, во втором браке родила мальчиков-близнецов. Поначалу женщина работала с обувью одна, но когда здоровье начало подводить, стала брать себе помощников. Обучала их всему, а они, набравшись опыта, уходили открывать собственные мастерские. Но случались и неприятные случаи.

— Коллега моей мамы тоже когда-то работал сапожником, он попросил меня устроить своего сына. А у него были проблемы с наркотиками. Полтора года я с ним промучилась. И алкаши бывали. Сначала приходят хорошие, говорят, что не пьют и не курят. Какое-то время держатся, потом начинают пить. А какая работа может быть, если человек выпивает? Были и очень хорошие парни, которые учились и открывали свои мастерские.

Дела шли неплохо, Надежда Егоровна открыла три точки ремонта обуви. В одной работала сама с помощниками, в двух других трудились ее дочки. Сейчас же у нее осталась только одна мастерская в микрорайоне "Орбита".

Однажды к ней на работу очень просился парень. Она устроила его на одну точку, но он там не потянул, и выкупил место помощника Надежды, который собирался уезжать в Россию.

— Он парню, который собирался в Москву, заплатил 100 долларов, чтобы он быстрее ушел. Тогда 100 долларов были нормальные деньги. Он мне предъявлял, что заплатил другому. Но он ведь не место у меня выкупил, а работать ко мне пришел. Работал он хорошо, к клиентам находил подход. Я вообще ко всем ребятам своим хорошо отношусь, как к родным. У него жена была немая, дети. Все, что осталось от моих детей, я им отдавала. По-человечески помогала. Когда слегла после операции, получила от него нежданный «подарок», звонок: «Тут пришли налоговики, почему я должен с ними разбираться? Вы не выполняете свои обязательства. Я буду сам тут работать». Я работаю по закону. В налоговой оформляла свои мастерские, арендовала по договору. Пугать меня налоговой службой бесполезно, у меня все честно и открыто. Ушел в итоге со скандалом. Этот парень меня так за душу схватил. Не плохой ведь вроде. Странная вещь, чем лучше к человеку относишься, тем хуже он себя ведет.

Патент на 4 точки в месяц обходился в 7 тысяч долларов, но окупать получалось, и в 90-е годы было даже легче, чем сейчас.

— Прошлое лето проработала себе в убыток, на аренду не хватало. Дочка снимает цветочный бутик, флористикой занялась, она мне и помогает. Хоть работы и мало, а товар для ремонта обуви уходит. В долг на 100 тысяч тенге брала, недавно только рассчиталась.

Второй муж Надежды работал в полиции. Когда он вышел на пенсию, она два года его уговаривала начать с ней работать,обещала научить сапожному делу. В конце концов он согласился, и они вместе проработали два с половиной года. В возрасте 56 лет он скончался.

—Муж не берег себя, умер 10 лет назад. Он стеснялся: как же так, офицер и сапожник? Но работал хорошо. В момент, когда сделал хорошо, самому нравится и клиенту тоже. Человек тебе благодарен, и ты сам себя возвышаешь. Он только начал гордиться работой и умер. Сын тогда один в армии был, второй в институт поступил. Тяжело было, конечно.

— Они очень разные, хоть и близнецы. Один сын окончил КазНУ, потом медицинское образование получил, по гранту в Америке учился, сейчас он старший научный сотрудник фармакологического института. Второй – работяга, в СТО трудился. Он сейчас ищет работу, предлагала со мной – не хотят.

Три года назад Надежда поставила кардиостимулятор, но продолжает работать и обучать. Cейчас c ней в мастерской трудятся двое мужчин.

— Я раньше и набойки, и супинатор – все сама делала. Но сейчас тяжело, и часть работы отдаю помощникам. Клиенты мне звонят и просят, чтобы я сама выполнила всю работу. Я отвечаю, что сделаю сама и отдаю мальчишкам. А потом у клиентов спрашиваю: «Ну как? Нравится? Вот мальчик сделал, все же хорошо».

У Надежды Егоровны не получается выходить на работу каждый день — ее матери в середине июня исполнится 100 лет, она боится оставаться одна, плачет, когда дочка уходит. «Она очень привязана ко мне», - объясняет Надежда. Вместе с ней сейчас живут оба сына, сноха, дочь и внук.

— Мне нравится моя работа, она творческая. Некоторые люди дорожат обувью, бывает, любимая пара, которую не хочется выбрасывать. Можно что-то придумать, будто бы так было задумано изначально: сделать заплаточку, вставку, например. Получаешь удовольствие, удовлетворение от хорошо выполненной работы. Ко мне люди приходят даже просто поговорить. Некоторые были клиентами, а потом стали друзьями.