«Казгидромет» разрабатывал сценарий изменения климата в Казахстане на основе 20 моделей, предоставленных Всемирной метрологической организацией, это так называемый ансамблевый подход. Прогноз звучит как приговор: к 2050 году годовая температура повысится на 2-3 градуса, к 2090 году – на 3-6 градусов, зимы станут теплыми и влажными. Летом периодически будет очень и очень жарко, дожди сократятся, снижение увлажненности почв к 2050 году составит 8-17%. В равнинной части Казахстана пустыни начнут продвигаться на север. Лесостепные экосистемы мы уже теряем, водные системы — озера и речки в степной и пустынной зоне затянутся тиной, а потом исчезнут.
«Мы этот средний результат рассматриваем как оптимистичный. Дай бог, чтобы сейчас изменение климата шло по среднему сценарию», — рассказывает Светлана Долгих, добавляя, что на этот прогноз надо обратить внимание энергетикам, потому что зимой понадобится меньше выработки тепла, а летом потребуется больше энергии на кондиционирование.
Меняется не только температура, все чаще возникают так называемые «блокирующие ситуации», когда на обширных территориях устанавливается либо неподвижный циклон, либо антициклон. Например, на юге Казахстана была сильная жара в 2010 и 2014 годах. В этом году экстремальный холод случился в Северной Америке. Возник почти официальный термин «климатические качели». На них качает почти всю планету.
«Мы не все механизмы знаем, и трудно прогнозировать к чему приведет глобальное потепление. Были даже такие экстремальные прогнозы, что граница Северного Ледовитого океана будет проходить недалеко от Казахстана», — вспоминает Светлана Долгих.
По ее мнению, предпосылок к тому, что глобальное потепление скоро закончится, нет. И, по всей видимости, причины столь быстрого изменения климата связаны с деятельностью человека. В Бюллетене по парниковым газам сообщается, что уровни концентрации CO2 сейчас составляют 145 % по отношению к доиндустриальному уровню — до 1750 года. К этому привели рост численности населения, индустриализация, развитие сельского хозяйства, вырубка лесов, сжигание угля и т.д.
«Концентрация парниковых газов увеличилась на 40% (с 1990 года -прим. V), доля этих газов не так велика, но климатическая система очень чувствительна и подвержена эффекту бабочки, — объясняет Светлана Долгих. — Вывести её из равновесия не так сложно. Палеоклиматологи не находят таких периодов, когда климат менялся бы так быстро. Да, он менялся, но на протяжении тысяч и сотен лет. Поэтому это, конечно, антропогенный фактор».
Изменение климата означает, что нам нужно быть готовым ко многим вызовам.
Клещи атакуют?
Всемирная организация здравоохранения прогнозирует, что к 2030 году изменение климата будет вызывать ежегодно дополнительно 250 000 случаев смерти от малярии, диареи, теплового стресса и недостаточного питания. 38 000 человек умрут из-за воздействия жары – речь идет в основном о пожилых людях, 48 000 — из-за диареи, 60 000 — из-за малярии и 95 000 — из-за детского недоедания.
Филиал «Научно-практический центр санитарно-эпидемиологической экспертизы и мониторинга» Министерства здравоохранения Казахстана ответил на запрос Vласти, что территория республики не является эндемичной по малярии. «Практически повсеместно, кроме Мангистауской области, распространены малярийные комары (род Анофелес) и, соответственно, имеются благоприятные природно-климатические условия для их выплода в т.н. анофелогенных водоемах. Риск распространения местной передачи малярии возрастает при завозе случаев из эндемичных стран в Казахстан, особенно в южном регионе. В Казахстане последние местные случаи малярии зарегистрированы в 2000 году в ЮКО», - говорится в ответе.
Эпидемиологи отмечают, что каждые 5-7 лет отмечается рост заболеваемости клещевым энцефалитом. В России небывалый рост клещей связывают с глобальным потеплением. Там клещи стали появляться в регионах, в которых их в принципе никогда не было, людей кусают даже в общественном транспорте и вакцинация от энцефалита становится привычным делом. В Казахстане количество укушенных увеличилось в два раза.
В республике в 2004-2005 году зарегистрировано от 4 700 до 5 500 случаев укусов, в 2016-2018 году их стало 10 300-11 300. Специалисты из «Научно-практического центра санитарно-эпидемиологической экспертизы и мониторинга» это связывают с тем, что люди стали больше бывать на природе. При этом эпидемиологи отмечают активность природных очагов клещевых инфекций, увеличение ареала распространения иксодовых клещей, регистрацию заболеваемости на новых территориях.
«Для того, чтобы подтвердить влияние глобального потепления климата на численность иксодовых клещей, необходимо проведение многолетних наблюдений за ними, — ответили нам в центре санитарно-эпидемиологической экспертизы и мониторинга. — Наша служба проводит только часть этих наблюдений».
Кроме того, в ответе сообщается, что повышение температуры на 2-6 градусов не влияет на сибиреязвенный микроб, возбудителей чумы, холеры и туберкулеза. Отсутствие воды в эндемичных районах тоже не влияет на эпидемиологию развития чумы, холеры и конго-крымской геморрагической лихорадки.
Когда растают ледники
Ледники – очень яркий индикатор климатических изменений и один из главных источников формирования водных ресурсов – на долю талых ледниковых вод приходится до 25 % суммарного годового и до 40-50 % речного стока в летний период. В Институте географии гляциологические исследования проводятся с 1938 года. В конце 50-х годов прошлого века создан гляциологический стационар на леднике Туюксу и с тех пор на его базе ведутся непрерывные круглогодичные наблюдения. В трудные для науки 90-е годы на стационаре гляциологи работали практически на энтузиазме. Сейчас часто упоминают, что ледник Туюксу — один из самых изученных не только на постсоветском пространстве, но и в мире.
«С 1955 года на леднике Туюксу проводится мониторинг баланса массы, — рассказывает Александр Кокарев, ведущий научный сотрудник лаборатории гляциологии, кандидат географических наук. — Баланс массы — это соотношение между тем, что поступило в виде снега и дождя и того, что стаяло за каждый балансовый год. Равновесия в природе быть не может, в один год накапливается больше, в другой год больше тает. Ледник Туюксу входит в сеть глобального мониторинга ледников и данные наших наблюдений ежегодно передаются в Мировую службу мониторинга ледников (Швейцария) и публикуются в ее бюллетенях».
Основной сток с ледников происходит летом, когда идет активное таяние, и эта вода наиболее востребована для хозяйственных нужд, в частности для орошения в летний период. Исследования показывают, что наши ледники активно тают. Это отлично видно по старым фотографиям, аэрофотосъемкам и современным снимкам из космоса. Сотрудники лаборатории гляциологии периодически составляют каталоги ледников и заметно, что каждый год уменьшается площадь оледенения.
«Наши исследования показывают, что за 160 лет, с окончания так называемого «Малого Ледникового Периода» — с 1850 по 2010 год площадь ледников в Заилийском Алатау сократилась на 60-70%. Ледники можно сравнить с большими водохранилищами, и сейчас из них вытекает воды больше, чем попадает. Но утверждать, что ледников становится меньше, немного некорректно. Иногда площадь оледенения уменьшается, а количество ледников – увеличивается, это происходит в тех случаях, когда большие ледники распадаются на несколько маленьких», — говорит Александр Кокарев.
Алтай тоже теряет ледники: «Мы раньше думали, что на Алтае темпы сокращения будут меньше, все же это северные условия, уже ближе к Сибири, а оказалось, что там ледники уменьшаются столь же интенсивно, как и ледники южных хребтов. По нашему мнению, это из-за того, что они в среднем были изначально значительно меньше по размерам, чем ледники Тянь-Шаня и Джунгарии. В некоторых районах, например, в Южной Джунгарии, темп сокращения оледенения немного уменьшился за последние 10 лет. Причин, по нашему мнению, несколько. Во-первых, здесь ледники расположены несколько выше по абсолютной высоте, а таяние происходит ниже так называемой фирновой линии, нижней границы области питания. Фирновая линия ежегодно изменяется в зависимости от годовых погодных условий, но средняя многолетняя фирновая граница изменяется очень медленно. Во-вторых, многие ледники этого региона «прячутся» в глубоких карах, углублениях на склонах хребтов, занимают более затененные «укромные» формы рельефа».
Сокращение ледников – их отклик на климатические изменения. Среди гляциологов постоянно поднимается вопрос: виноват ли в изменении климата и таянии ледников человек. Кокарев сравнивает это со спорами о том, что появилось раньше: курица или яйцо: «Человек, конечно, свою лепту вносит, но мне кажется, что не больше 1% парниковых газов дает наша деятельность. В основном возникновение парниковых газов – природные процессы (океаны, леса, вулканы). Конкретные цифры вряд ли кто-нибудь может назвать - сколько именно каждый фактор дает. Потепление вызывает увеличение количества парниковых газов, вырабатываемых природными процессами, а это увеличение, в свою очередь, приводит к повышению глобальной температуры. Один процент антропогенного влияния на образование парниковых газов может ускорять процесс потепления, но он не является самым главным».
Казахстанские гляциологи разработали прогноз вероятных изменений ледниковых ресурсов.
К 2100 году в Казахстане останется не более 20% ледников, зарегистрированных в 50-х годах прошлого столетия.
Из Алматы до ледника Туюксу на машине можно добраться за час, и ученые уже изучали, как влияет на ледники город, страдающий от смога. Гляциологи брали образцы льда и воды, и обнаружили, что частицы смога на ледниках есть, но «сильного, катастрофического влияния они не оказывают». В этом году будут новые исследования уже совместно с английскими специалистами.
Новая надежда
Несмотря на неутешительные прогнозы, гляциологи пока не слишком пессимистичны. «Мы больше привержены тому, что сейчас мы находимся на окончании пика потепления. Есть теории, что через 20-30 лет начнется период похолодания. Известный гляциолог из России в своей лекции несколько лет назад рассказывал, что в Альпах частично растаял ледник и под ним обнаружилась древняя римская дорога, то есть когда-то ледники были даже меньше, чем сейчас. Происходит постоянное колебание. Вспомнить хотя бы геологические эпохи — за последние 100 тысяч лет было около 10 всплесков похолодания и потепления. Их делят на многовековые, тысячелетние, шестисотлетние, двухсотлетние колебания. Еще один момент: даже если сохранится эта тенденция повышения температуры, все будет зависеть от того, как изменятся осадки. Если они очень сильно увеличатся, то это, даже при потеплении, приведет к увеличению ледников», — объясняет Кокарев.
Кроме того, гляциологи недавно обнаружили наличие «возможного компенсационного механизма». Выяснилось, что когда ледник уменьшается, то освобождаются большие площади морен, которые содержат погребенный лед. Запасы этих погребенных льдов чуть меньше чем запасы самих ледников, но они существенны. Также в горах распространена вечная мерзлота, которую сейчас принято называть многолетней (ничего вечного не существует), и она тоже становится меньше — идет в сток. В итоге ледники дают воды в сток меньше, а погребенные, скрытые льды — больше. Научный руководитель лаборатории гляциологии академик Игорь Северский назвал это компенсационным механизмом. Эти запасы, даже при полном исчезновении ледников какое-то время будут давать в сток ту добавку, которую давали ледники. Но этого тоже не хватит навсегда, рано или поздно и этот ресурс закончится.
«Мы можем спрогнозировать изменения оледенения на ближайшие десятилетия, но уверенно говорить о долгосрочных прогнозных перспективах пока невозможно, — говорит Кокарев. — Допустим, климат изменится в сторону похолодания и ледники начнут увеличиваться, то есть накапливать массу льда, и мы не получим значительного летнего ледникового стока. Природа всегда находит возможность справляться с «перекосами», и есть надежда, что так будет и на этот раз. Мы же пока можем только изучать, накапливать информацию, отслеживать тенденцию изменений и ждать, что будет на самом деле».
Как мы можем потерять Балхаш
В структуре Института географии имеется Лаборатория водообеспечения природно-хозяйственных систем и математического моделирования, здесь под научным руководством Игоря Михайловича Мальковского в числе многих актуальных проблем изучают водные кризисы в Казахстане: географические основы профилактики формирования и нейтрализации следствий.
Руководитель лаборатории Лидия Толеубаева помимо климатической угрозы (изменение местного стока), отмечает еще и трансграничную – сокращение речного стока с территории сопредельных государств в связи с реализацией ими своих водохозяйственных программ. Наибольшую угрозу в этом отношении представляют планируемые Китайской Народной Республикой отборы стока Черного Иртыша (верхнее течение реки Иртыш – прим. V), а также стока Или. Серьезным ограничением использования ресурсов речного стока Иртыша в центральных и северных регионах республики являются обязательные трансграничные попуски (выпуск воды – прим. V) на территорию России. Есть проблемы и с совершенствованием принятых в советское время межгосударственных соглашений с Центральноазиатскими странами по совместному использованию стока трансграничных рек Сырдарьи, Шу и Таласа.
В случае реализации упомянутых выше угроз, обусловленных климатическими и антропогенными факторами, воды в Казахстане может действительно не хватать уже к 2030 году, считают ученые.
Интегральный спрос на воду складывается из трех составляющих: 1) социальный (коммунально-бытовой), 2) хозяйственный (отрасли экономики), 3) экологический (природные объекты) — новая водная парадигма рассматривает природные объекты как равноправных водопользователей. Прежде игнорирование этого принципа привело к тому, что мы имеем зону реального водного кризиса – Аральское море.
Ученые предлагают ряд мероприятий по сохранению озера:
– проведение водосберегающего компенсационного режима попусков из Капчагайского водохранилища в озеро Балхаш.
– восстановление экологического внутригодового режима речного стока в низовьях Или путем сооружения сезонного контррегулятора стока;
– переброска части стока реки Каратал в бассейн Или для компенсации местного дефицита водных ресурсов в связи с увеличением хозяйственных водозаборов на территории КНР.
– привлечение части стока реки Иртыш из Бухтарминского водохранилища для восполнения потерь воды на испарение с акватории озера и обеспечения проточности западной части озера.
Не следует забывать и о широкомасштабном освоении подземных вод. Это позволит решить проблемы качественного питьевого водоснабжения населения региона полностью за счет подземных вод, а также их использования в производстве, в том числе для орошаемого земледелия.
Парадокс в том, что мы говорим о дефиците воды на фоне того, что Казахстан практически каждый год страдает от наводнений. Игорь Мальковский объясняет паводки тем, что сейчас период многолетнего многоводья, который начался еще во второй половине 90-х годов, и специалисты давно ждут, когда же он закончится и сменится маловодьем, от которого, впрочем, проблем будет еще больше.
На основе современной методологии имитационного динамико-стохастического моделирования сложных систем ученые разработали три варианта развития «водного» сценария в Казахстане до 2050 года:
Инерционный сценарий предполагает реализацию сложившихся в республике тенденций в водопользовании. Проще говоря, что будет, если ничего не делать, пусть все идет, как идет. Сценарий чреват глубокими дефицитами пресной воды, тяжелыми экономическими ущербами и нарушением природной среды.
Водосберегающий сценарий предполагает всемерную экономию воды и стабилизацию хозяйственного водопотребления. Однако подключение этих мероприятий не исключает вероятности формирования дефицита пресной воды в условиях сокращения трансграничного стока.
Инновационный сценарий предполагает ожидаемое сокращение водных ресурсов компенсировать водосбережением и трансграничными и межбассейновыми перебросками речного стока. Нужно заключить долгосрочные договоры со всеми трансграничными соседями по воде, чтобы это было справедливо для Казахстана, чтобы мы получали воды хотя бы не меньше, чем сейчас. Только при реализации всех этих мероприятий можно говорить о водной безопасности страны.
Есть и альтернатива территориальному перераспределению воды:
– Переселение людей из южных областей на берег Иртыша. Рис и хлопок, конечно, там нельзя будет выращивать, но можно перейти на другие культуры.
– Опреснение соленых и солоноватых вод. Использование опреснения сдерживается, главным образом, высокой стоимостью получаемой пресной воды и большими затратами электроэнергии и топлива. К тому же опреснение воды в больших масштабах выдвигает сложную проблему утилизации и переработки соли, от которой во многом зависит себестоимость опреснения и состояние окружающей среды.
– Искусственное увеличение осадков. При этом могут возникнуть экологические, а также юридические и политические проблемы. Активные воздействия на облака могут повлиять на климат соседних регионов и стран.
«Как видите, есть много разных путей, но везде есть свои проблемы. Изучение мирового опыта показывает, что территориальное перераспределение водных ресурсов имеет очевидные преимущества: оно имеет всеобщее распространение, является характерным для всех физико-географических зон, регионов и континентов Земли», — поясняет Лидия Толеубаева.
«Нами разработано научно-техническое обоснование стратегически важного для республики объекта – Трансказахстанского канала (ТКК) для переброски части стока Иртыша в вододефицитные в перспективе бассейны рек Есиль, Нура, Тобыл, Сырдарья, Или, что будет способствовать решению национальных и региональных проблем устойчивого развития, — объясняет Игорь Мальковский. — Конечно, территориальные переброски речного стока весьма дорогостоящи. При наших подсчетах в 2012 году получалось от 7 до 30 миллиардов долларов. Почему такой разброс? Мы можем брать плату за транзит воды через территорию Казахстана в Среднюю Азию, отсюда такая разница в подсчетах».
Есть еще одна проблема — для Казахстана сейчас актуальна паспортизация рек и озер. Нам нужно знать, на что можно рассчитывать. Водные ресурсы были хорошо изучены в советское время, но сейчас ситуация поменялась и данная проблема ждет своего изучения.
Адаптируйся или…
Прогнозируемое Казгидрометом повышение температур опасно для здоровья человека — постепенно увеличивается количество жарких дней — особенно на западе и на юге Казахстана.
«Периоды жаркой погоды становятся продолжительными и организмы такой нагрузки не выдерживают. Работать на открытом воздухе в таких условиях, когда влажность воздуха очень низкая, а температура очень высокая, тяжело, организм обезвоживается. Нам нужно обратить внимание на охрану труда и здоровья людей», — говорит Светлана Долгих.
Нам нужно задуматься и о градостроительной политике: создавать ливневую систему в городах — осадки будут реже, но масштабнее по объему – Алматы и Астана это уже ощущают на себе. Необходимо понять, стоит ли закрывать арыки, по которым течет вода – есть данные о том, что они помогают уменьшить температуру, нужно учитывать розу ветров, устанавливать работающее кондиционирование в общественном транспорте и многое другое.
«Проблема изменения климата состоит из двух больших проблем: с одной стороны, нам надо сокращать воздействие на климатическую систему, уменьшая выбросы парниковых газов, а с другой стороны, изменение климата уже идет и к нему надо приспосабливаться. В министерстве сельского хозяйства уже привыкают к этой тематике. Сейчас идет работа по обновлению Экологического кодекса, в нем будет прописана более подробно именно проблема адаптации к изменению климата», — обрисовывает ситуацию Светлана Долгих.
Сейчас в государственном планировании отсутствует проблема изменения климата, и это большое упущение:
«Когда мы планируем какую-то государственную программу или закладываем какое-то развитие, то в целом не используются данные климатического анализа. Одна из важных целей — включить изменение климата в государственное планирование. Допустим, мы собираемся строить дамбу, дорогу или мост, и нужно понимать, какой будет климатический и водный режим через 20-30-100 лет. Действительно ли этот объект будет соответствовать климатическому режиму и сможет ли он выдержать будущие нагрузки. Это очень важный вопрос», — считает Саулет Сакенов, менеджер проекта по подготовке национального сообщения по изменению климата по программе развития ООН.
Пока неизвестно, когда будет принят новый Экологический кодекс, его разработка была выставлена на тендер. А после его гипотетического принятия нужно будет еще разрабатывать подзаконные акты. Иногда кажется, что климат меняется быстрее, чем мы пишем законы, и куда быстрее, чем они начинают работать.
Фотография Жанары Каримовой
Наглядный пример того, насколько важно понимать, как меняется климат – строительство горнолыжного курорта на Кок-Жайляу. «Хоть бы кто-нибудь когда-нибудь пришел в Казгидромет и попросил бы нас сделать оценку продолжительности холодного периода, какая там будет снежность, осадки, — удивляется Светлана Долгих. — В Альпах сейчас сильно страдают курорты, потому что сокращается период, когда можно кататься на лыжах. С другой стороны, океаны теплеют, они успевают донести иногда столько снега, что лавиноопасно и происходят трагические случаи с гибелью людей».
Лауреат Нобелевской премии Рас Квон Чунг в Астане заявлял о том, что Казахстан будет страдать от изменения климата больше, чем другие страны региона и предупреждал, что к этому нужно подготовиться.
Саулет Сакенов же считает, что из нашего региона наиболее уязвимы горные страны – Кыргызстан и Таджикистан, потому что горы их кормят: «Если там нет ледников, значит, минус пастбища, и минус электроэнергия. У нас же проблема в том, что будет увеличиваться опустынивание. На юге станет больше селеопасных и паводковых явлений. Если идти в сторону севера, то мы увидим опустынивание, особенно в центральном Казахстане. Засушливая зона будет двигаться вместе с климатическими зонами. Даже по оптимистическим сценариям у нас теряется урожайность зерновых, соответственно, для того, чтобы этого не произошло, нам нужно внедрять новые технологии, которые позволят при измененном климате сокращать влияние на окружающую среду, правильно использовать водосберегающие технологии. Нужно будет принимать как законодательные, так и технологические решения».
По пессимистичным прогнозам Казахстан в будущем может потерять до 30% урожая.
Институт биологии и биотехнологии растений десятилетиями занимается тем, что выводит сорта пшеницы для засушливых регионов. Но есть и другие меры: «Нужно, чтобы на областном уровне принимались решения о субсидировании выращивания растений, потребляющих меньше воды, — говорит Саулет Сакенов. — Если изначально выращивался рис или хлопок, культуры, которым нужно много воды, то необходимо, чтобы власти сделали реверанс в сторону выращивания, например, бобовых или использования капельного орошения».
По мнению Сакенова, это позволит избежать проблем — не будет заболачиваться территория, не будет засоления почвы.
У Казахстана есть обязательства по сокращению парниковых выбросов на 15% к 2030 году. «Очень сложно достичь этой цели, потому что у нас экономика очень сильно зависит от угля, он наш основной ресурс. Именно в энергетике самые большие выбросы в стране. Есть программа по возобновляемым источникам энергии, которая декларирует, что к 2050 году нам необходимо получать 50% от возобновляемых источников энергии – от ветра, солнца, биогаза и т.д», - рассказывает Саулет Сакенов.
Сейчас доля ВИЭ составляет лишь 1,3%. По словам министра энергетики Каната Бозумбаева, к концу 2020 года количество объектов возобновляемых источников энергии планируется увеличить более чем в два раза. Будут работать 124 объекта с суммарной мощностью 2353 МВт.
Фотография Жанары Каримовой
Пока эта энергия дороже традиционных тарифов – около 20 тенге «стоит» ветер, 22 тенге – солнце. Сравните с 7-8 тенге с угольных станций или около 10 тенге с газовых. «Когда доля ВИЭ будет 3%, потом 10% в 2030 году, важно, чтобы стоимость этой доли не превышала традиционную, поэтому мы должны над этим работать. Не торопиться, наращивать эту долю, выполнить индикаторы, которые заложены в концепции развития «зеленой энергетики» — это 3% к 2020 году и 10% к 2030 году и дальше – 50% к 2050 году», — говорил министр в интервью Vласти.
В Казахстане действует система ограничения выбросов парниковых газов для промышленных предприятий. Минэнерго определило несколько секторов, которые обязаны ограничивать свои выбросы. Каждое предприятие, которое выбрасывает больше 20 тысяч тонн CO2, обязано сокращать выбросы парниковых газов. На них накладывается лимит, он может быть как по историческому принципу - к примеру, три года подряд вы выбрасывали 100 тысяч тонн, и соответственно, на следующий период вам дается квота на выброс 90 тысяч тонн.
«Нужно делать небольшой дефицит, чтобы предприятие понимало, что оно не может точно так же выбрасывать, как прежде. Нужно внутри себя предпринимать действия, которые позволят на 10% сократить выбросы парниковых газов. Это первый подход. Второй подход - высчитывается сколько могло бы выбрасывать это предприятие, будь у него лучше технологии, тогда сокращение может достигать чуть ли не 50%. Предприятиям сложнее, но у них появляется стимул сократить свои выбросы путем установки новых технологий, — объясняет Саулет Сакенов. — В тарифе есть деньги, которые заложены на это. Вы должны смотреть, используется ли вашим потребителем 100% энергии, стоит ли действительно сжигать столько топлива? Может, стоит правильно распределить бизнес-процессы, чтобы меньше потреблять топлива? Если вы смогли сократить выбросы парниковых газов, то вы имеете право тот излишек, который у вас образовался, продать тому, кто этого сделать не смог. Мы это называем «системой торговли выбросами», государство это называет «системой регулирования выбросов парниковых газов», она начала действовать с прошлого года. Мы добиваемся того, чтобы показать, что на уровне различных домохозяйств, на уровне КСК, на уровне строительных норм и правил, можно сокращать выбросы парниковых газов в целом по стране. Допустим, если вы строите дом, то будьте добры строить его нормально, чтобы он не терял тепло, электричество, чтоб были энергосберегающие технологии».
Всё, в конце концов, упирается в новые технологии, эффективную энергетику и потребителя.
Спрашиваю Светлану Долгих, что может сделать в этой ситуации обычный человек? «На бытовом уровне следить, чтобы у вас зря не горела лампочка. Удивительно, что мы до сих пор не сортируем мусор. Мы видим, как несколько раз за бюджетные деньги покупали контейнеры для сортировки, потом выяснялось, что всё складывают в одну машину. Для меня это загадка, это большая недоработка. Оцениваются выбросы, в том числе от бесконтрольных свалок. Это выбросы парниковых газов, метана, который более активный парниковый газ, чем СО2. В европейских странах очень строгие стандарты для топлива, для бензина, у нас эти стандарты пока не приживаются, потому что у нас и население не такое богатое, чтобы платить. И мы ездим на машинах, в которые невозможно заливать топливо высокого стандарта, потому что двигатели еще старые. Естественно, хочется призвать, чтобы люди пересели на общественный транспорт, но пока он к этому не готов».