Если бы победу одержала Клинтон, Трамп, скорее всего, стал бы отрицать легитимность нового президента. Сторонники Клинтон не должны играть в эту игру. Они могли бы указать на то, что Трамп проиграл народное голосование и, следовательно, вряд ли может претендовать на подавляющий демократический мандат, но результат такой, какой есть. Главным образом, они не должны реагировать на популистскую политику идентичности Трампа.
Вместо этого, сторонники Клинтон должны сосредоточиться на новых способах оспорить интересы сторонников Трампа, в то же время решительно защищая права меньшинств, которые чувствуют угрозу со стороны программы Трампа. И они должны сделать все возможное, чтобы защитить либерально-демократические институты, в случае, если Трамп попытается ослабить систему сдержек и противовесов.
Для того, чтобы выйти за рамки привычных клише по устранению политических разногласий в стране, после жесткой борьбы на выборах, мы должны понять, как именно Трамп, заклятый популист, обратился к избирателям и изменил их политическое самовосприятие, во время процесса. С правильной риторикой, и, прежде всего, правдоподобными политическими альтернативами, это самовосприятие может снова измениться. Члены сегодняшнего Trumpenproletariat не навсегда потеряны для демократии, как говорила Клинтон, когда она называла их “безнадежными” (хотя, возможно, она права, некоторые из них решили остаться расистами, гомофобами и женоненавистниками).
В ходе этого избирательного цикла, Трамп сделал так много крайне оскорбительных и явно ложных заявлений, что одно особенно показательное изречение прошло совершенно незамеченным. На митинге в мае, он заявил: “Единственно важным является объединение народа, потому что другие народы ничего не значат”. Это наводящая популистская риторика: согласно определению популиста, существует “реальный народ”; только он преданно его представляет; а все остальные могут – на самом деле должны – быть исключены. Это своего рода политический язык, представленный такими разными деятелями, как покойный президент Венесуэлы Уго Чавес и президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган.
Обратите внимание на то, что всегда делает популист: он начинает с символического формирования реального народа, чью якобы подлинную волю он представляет; затем он заявляет, как это сделал Трамп на съезде республиканцев в июле: “Я ваш голос” (и, с присущей ему скромностью: “Я в одиночку могу с этим справиться”). Это совершенно теоретический процесс: вопреки тому, что иногда утверждают почитатели популизма, это не имеет ничего общего с фактическим участием обычных людей.
Отдельный, гомогенный народ, который все делает правильно, и нуждается только в подлинном представителе, чтобы реализовать свою волю должным образом, это фантазия – но это фантазия, которая может ответить на реальные проблемы. Было бы ошибочно думать, что Венесуэла и Турция были совершенными плюралистическими демократиями, прежде чем появились Чавес и Эрдоган. Чувство вытеснения и бесправия является плодородной почвой для популистов. В Венесуэле и Турции, часть населения действительно систематически находилась в невыгодном положении или была практически отстранена от политического процесса. Существует немало доказательств того, что в США группы с низким уровнем доходов оказывают незначительное влияние на политику и практически не представлены в Вашингтоне.
Опять же, обратите внимание, как популист реагирует на подобную ситуацию: вместо того, чтобы требовать более справедливой системы, он говорит обездоленным, что только они являются “настоящим народом”. Претензия об идентичности должна решить проблему того, что интересы многих людей игнорируются. Особая трагедия риторики Трампа – и, пожалуй, наиболее пагубные последствия заключаются в том, что он убедил многих Американцев считать себя частью белого националистического движения. Представители того, что эвфемистически называют “альтернативными правыми” – современное превосходство белой расы – были в центре его кампании. Он разжигает чувство общего недовольства, оговаривая меньшинство и, как и все популисты, изображая большинство населения жертвами преследования.
Все должно было быть по другому. Трамп, очевидно, сделал успешную заявку на то, чтобы представлять народ. Но представление, это не просто механический ответ на уже существующие требования. Скорее всего, заявления о представлении граждан, также формируют их самовосприятие. Крайне важно, переместить это самовосприятие от политики белой идентичности обратно к государственным интересам.
Именно поэтому, крайне важно, не поддерживать риторику Трампа, отвергая или даже признавая его сторонников морально непригодными. Это только предоставляет возможность популистам забить больше политических очков, по сути говоря: “Смотрите, как мы уже говорили, элита действительно вас ненавидит, и сегодня они законченные неудачники”. Этим объясняются катастрофические последствия обобщения сторонников Трампа как расистов или, какими их сделала Хиллари Клинтон “жалкими” то есть “безнадежными”. Как однажды выразился Джордж Оруэлл: “Если вы хотите, сделать человека своим врагом, скажите ему, что его болезни неизлечимы”.
Несомненно, идентичность и интересы часто связаны между собой. Тем, кто защищает демократию от популистов, также иногда приходится вступать на опасную почву политики идентичности. Но политика идентичности не должна требовать обращения к этнической принадлежности, не говоря уже о расе. Популисты – это всегда анти-плюралисты; задача для тех, кто им противостоит, заключается в формировании концепции плюралистической коллективной идентичности, посвященной общим идеалам справедливости.
Многие справедливо опасаются, что Трамп может не уважать Конституцию США. Безусловно, смысл конституции всегда оспаривается, и было бы наивно полагать, что беспристрастное обращение к ней немедленно его сдержит. Тем не менее, основатели Америки, очевидно, хотели ограничить то, что мог бы сделать любой президент, даже при поддержке Конгресса и благосклонного Верховного суда. Можно только надеяться, что достаточное количество избирателей - включая сторонников Трампа – мыслят таким же образом, и окажут на него давление в том, чтобы уважать этот бесспорный элемент Американской конституционной традиции.