Фотографии Адильхана Ильясова, Дидара Кушаманова, Жанары Каримовой
В этом году акимат Алматы собирается переделать 460 дворовых территорий. Сложно сказать, как это будет происходить — городские власти не всегда делятся своими планами. Тем не менее, в начале февраля в Астане и Алматы прошли трехдневные мастер-классы, посвященные планированию игровых пространств в городе с участием детей. ЮНИСЕФ и Urban forum Almaty надеются, что акимат поддержит всемирное движение «Город, дружественный ребенку». А пока же мы поговорили с международным консультантом ЮНИСЕФ (Москва) Дарьей Уткиной.
— Вы изучали детские пространства и в Алматы и в Астане. Есть какие-то различия с тем, что происходит в России?
— Все очень похоже. Просто в Москве есть большие бюджеты и за последние пять лет многое поменялось, но не сказать, что кардинально и всё.
— Кто именно должен создавать общественное пространство для детей? Сейчас получается, что это делает или девелопер, когда застраивает пятно или акимат, который ставит площадки в парках или скверах.
— Нет какого-то золотого стандарта, этим могут заниматься и девелоперы, и город, и сами жители, это может быть и музей, который создает у себя игровое пространство. Другое дело, что сейчас и в России, и в Казахстане очень часто этим занимается только один человек — дизайнер фирмы-поставщика площадок. Девелопер или акимат решают, что нужно поставить площадку, уточняют бюджет, и обращаются к поставщику. Обычно у фирм, которые поставляют оборудование, есть свой дизайнер, и это происходит так: вот у нас есть кусок земли, вот у нас есть бюджет, что-нибудь нам там поставьте. И получается, что на самом деле площадку выбирает человек, который не видел выделенного под нее места.
—А в идеале как должно быть?
— Есть разные типы игровых пространств, существуют, например, квартальные площадки, здесь, в Казахстане, их практически нет, в Москве их тоже мало, потому что есть советская типология: двор-площадка. Но есть другая концепция, когда во дворах площадок почти нет, или они крохотные — качели или песочница, просто пространство, в котором детям есть место, но нет оборудования. И в шаговой доступности, в минутах десяти от дома, дети могут попасть на большую квартальную площадку. Она больше чем во дворе и дети там никому не мешают, потому что могут бегать, кричать и делать все, что угодно. По идее такие площадки должен делать город. Еще есть, например, школьные площадки. Было бы хорошо, если бы школьники, департамент образования вместе с городскими проектировщиками, с центром урбанистики, делали бы проекты, финасирование могло бы быть разным: иногда город, иногда спонсорские деньги, иногда краудфандинг. Идеально, наверное, чтобы внимание к детским пространствам было из разных источников, потому что они очень разные по наполнению, по функции, идеально, когда есть разные игровые пространства, а не какое-то одно.
Фотография Дидара Кушаманова
— Мне понравилась мысль, что детям не всегда нужна эта дорогая площадка, иногда им просто необходимо пространство и другой ребенок, с которым можно играть.
— Это цитата компании Richter Spielgeraete, которая производит площадки из натуральных материалов, в Москве есть несколько таких. Да, чтобы родилась игра, нужно время, место и другой ребенок. Весь наш семинар и в Алматы и в Астане мы говорим о том, что фокус внимания часто направлен на игровую детскую площадку, но равно ли это игровому пространству? Например, в Астане мы ходили с участниками семинара в минус 20 градусов посмотреть, что же делают дети на площадках, и там мы увидели двух малышей. Но мы увидели и много других детей, их не было на этой площадке, они играли неподалеку, создавали себе какие-то пространства в снегу, но детские площадки их мало интересовали.
— Насколько я понимаю, важно, чтобы пространство было для детей разных возрастов: для совсем маленьких, для среднего возраста и постарше. Судя по тому, что у нас делается, детские площадки в основном рассчитаны на маленьких детей, для более старшего возраста ничего нет.
— В Москве такие площадки начинают появляться. В Алматы я пока их не видела, но я не видела все площадки. То, что мы наблюдаем, - горки и качели интересны детям до трех лет. Но даже трехлетки не хотят проводить больше получаса на такой площадке, если только их не развлекает родитель. Можно посмотреть Бунинские луга, пространство для нового квартала домов эконом-класса на окраине Москвы, в районе Бутово. Это большая площадка, и это очень важно, потому что детям хочется побегать, хочется, если они пришли с родителями, отойти на какое-то расстояние, где родители не всегда их видят. На маленькой площадке это совершенно невозможно сделать. Там есть оборудование, которое позволяет детям испытывать себя на прочность, условно говоря: могу ли я туда запрыгнуть, могу ли я до туда дотянуться, могу ли я сохранить равновесие, то есть это какие-то вещи, связанные с риском. Но сразу оговорюсь, когда я говорю «риск», люди понимают это так - ну да, им надо бегать и падать головой в бетонную стену, но я не о таком риске, я говорю про риски, которые доступны для понимания ребенка. Это площадки, где дети могут общаться, потому что детям старшего возраста вообще очень интересно играть вместе, и это могут быть какие-то пространства, где дети любят куда-то забираться - как на дерево, но это может быть любая вещь, это может быть какая-то пирамидка, может быть горка с платформой, абсолютно любое возвышение. Иногда есть места, где можно кататься на велосипеде, на скейте, спускаться, сбегать.
Важно, чтобы было место, где можно поесть, перекусить, и чтобы это было доступно. Плюс природный элемент — это хит для детей всех возрастов, с которыми мы делаем воркшопы — и в Москве, и в Калуге, и в Астане, и в Усть-Каменогорске. Они хотят больше природы, они хотят песок, воду в любых проявлениях, — будь это фонтаны, ручьи, реки, озера.
— Как убедить девелопера в том, что это всё стоит делать?
— В мире современной рыночной экономики странно ожидать от застройщика, что он будет тратить деньги на что-то, что улучшает среду без непонятных для него бенефитов. В принципе, в других странах прописаны законодательные процедуры, где-то они полегче, где-то пожестче, которые обязывают сделать общественное пространство, и застройщик делает это, иначе он не сможет заработать свои бешеные деньги. В России и в Казахстане это не регламентировано, странно ждать инициативы от людей, которые сами не будут жить в ЖК, которые они строят и у которых нет мотивации менять среду. Но есть история, которая помогает появляться таким площадкам как Ильинские луга. Это пространство было построено до того, как был сдан сам жилой комплекс, и фактически оно стало его «офисом продаж». Многие покупатели квартир жалуются на то, что им показывают очень красивую картинку - лес-площадка, садик и школа, а потом они оказываются в доме-коробке, и там есть только парковка. Это проблема, потому что люди не могут предугадать, что они покупают – ведь площадка появится через пять лет, и пять лет, пока растет твой ребенок, ты живешь в плохой среде. А когда есть жилой комплекс, где уже построена площадка хорошего качества, куда уже приходят дети со всего района, а в Бунинских лугах в будний день играют порядка 100 человек, то тут уже все понятно. Почему девелопер может решить сделать такую площадку? Потому что в пересчете на один квадратный метр недвижимости вложение в площадку даже с хорошим оборудованием, с привлечением архитектурного бюро, с привлечением специалистов: психологов, экспертов по детским потребностям, это все равно небольшие затраты и они окупаются, потому что имидж проекта меняется — об этом везде написали, тот же Варламов в блоге сделал пост, что наконец появилась хорошая детская площадка. Это вещи, которые продают недвижимость. Но для этого должен случиться какой-то сдвиг, может быть, девелопер должен осознать, что его обычные коробки уже не так хорошо продаются и надо что-то придумывать.
— Вопрос безопасности. Многие родители боятся отпускать гулять детей, потому что кажется, что безопаснее, если ребенок будет сидеть дома. Понятно, что только гуляя в городе, играя, ребенок открывает для себя мир. Где найти этот баланс между познанием мира и встревоженным родителем, который находится все время в стрессе?
— Здесь есть несколько факторов, один из них — качество дорожного движения. Если говорить про Казахстан, то уровень дорожных происшествий с детьми достаточно высокий и понятно, почему родители не хотят отпускать детей гулять. Есть разные уровни самостоятельности, когда дети могут выйти во двор, и мы видим, что многие дети в Алматы выходят во двор, они есть, их отпускают. Но там, где надо переходить дорогу, это другой уровень самостоятельности и здесь многие родители опасаются, ну, и, в общем, правильно делают. Есть меры по успокоению дорожного движения – сужение дороги, лежачие полицейские, дорожные знаки, которые привлекают внимание и заставляют водителя затормозить. Там, где спокойное дорожное движение, родители гораздо легче отпускают детей. Вторая вещь — страх незнакомцев, это то, о чем говорят во всем мире, и отчасти мы знаем, что жизнь сейчас гораздо безопаснее с точки зрения угроз каких-то, чем 20 лет назад и 100 лет назад, но при этом мы перенасыщены информацией. Если кто-то кого-то похитил, изнасиловал, убил в другой точке мира, мы об этом узнаем в тот же день, и, соответственно появляется это ощущение, что это все произошло прямо здесь и сейчас, и правда становится страшно. Это сложно побороть, так работает наша психика. В детстве я ходила сама магазин, а наши мамы и папы ходили еще дальше, а если вспомнить бабушек и дедушек, то многие из них ходили из села в школу несколько километров через степь или лес, и не то чтобы это были какие-то супербезопасные места. И родители их бы тоже не отпускали, если бы у них была такая возможность. Поэтому причин несколько — это и дорожное движение, страх незнакомцев и еще очень часто родители говорят - мы бы отпускали, но дети сидят в смартфонах, и им вообще ничего не надо. Но дети, когда с ними разговариваешь, говорят - мы очень хотим гулять, и в смартфоне мы сидим в Вконтакте, в соцсетях каких-то, потому что это единственная возможность наладить контакт со своими сверстниками. И даже если они выходят на улицу, дети говорят, что там никого нет — других не отпускают, там не с кем играть. И многие подростки едут гулять в центр Москвы.
— Сейчас торговые центры замещают общественные пространства?
— Да.
— Может быть дело в том, что у нас нет детских пространств, потому что нет пространств для взрослых? Города построены так, что есть место для машин, но нет места для людей.
— Да. И мы это наблюдаем, когда, например, спрашиваем про площадки - и в Астане, и в Алматы, и в России, люди говорят одно и тоже - вот детская площадка и, о, ужас, на ней сидят взрослые и пьют пиво или выгуливают собаку. Моя коллега из ЮНИСЕФ рассказала о своей десятилетней дочке, которая хочет кататься на качелях, но ей приходится это делать вечером, потому что днем ее прогоняют мамы малышей.
Наш семинар в Астане начался с того, что коллега сказала: знаешь, где гуляет подруга моей дочери? На кладбище, потому что там красиво и там никто не гонит. Это не потому что она эмо, а потому что ей там есть место.
Мы действительно сталкиваемся с тем, что детская площадка часто выполняет все функции общественного пространства и из-за этого происходит очень много конфликтов — слишком много групп жителей претендует на это место. Сегодня один из участников рассказывал о том, что есть детская площадка, где сидят алкаши и все знают, что это площадка для алкашей. Я в какой-то момент жила на Садовом кольце, самый центр Москвы, рядом Арбат. Во дворе дома стояла типовая площадка, горка, маленькая песочница, и в один из выходных дней я обнаруживаю что трое мужчин — жители дома, вынесли мангал, поставили его рядом с этой горкой, у них на лестнице горки стоит кастрюля с шашлыком, на другой ступеньке - пиво. Они устроили здесь пикник потому что им больше некуда пойти, а не потому что они ненавидят детей.
— Как эти проблемы можно решить?
— Постепенно. Для того, чтобы решить эти вопросы, нужна программа развития общественных пространств и, конечно, это должна быть инициатива в первую очередь города, потому что без его поддержки - только при инициативе жителей, невозможно поменять все пространства. В то же время нужно привлекать разные категории жителей в создание любого общественного пространства, и игрового тоже. Очень часто думают — чтобы сделать площадку, нам нужно поговорить с детьми или поиграть с ними. На самом деле нужно вовлечь всех людей, на которых так или иначе повлияет появление площадки. Если она появляется на месте для выгула собак, то, скорее всего, там будет конфликт. Такие вещи можно предупреждать заранее. Помимо всего прочего этот процесс нужно начинать до начала проекта. Очень часто и в Москве, и в Казахстане мы видим, что выбрано место, уже примерно видно, что там может быть, и тут — о, давайте вовлечём жителей, что-нибудь с ними поделаем. И в каждом пространстве, даже если его делал какой-то супер именитый архитектор, всегда есть шанс, что он не учел каких-то нюансов. И это право не то чтобы на ошибку, а возможность вернуться через год, например, и изменить что-то в пространстве, это очень важно для того, чтобы общественные пространства появлялись и отвечали потребностям жителей.
— С какого возраста лучше всего вовлекать детей в работу над общественным пространством?
— Мы делали воркшопы с трех-пятилетними детьми, конечно, мы применяем методы, которые помогают через игру говорить о городе, но они вполне способны рассказать о том, как они видят городскую среду и какие для них есть магниты, обычно это дом, площадка и продуктовые магазины. Очень многие дети уже в этом возрасте отмечают парковки. Уже в этом возрасте есть четкое отражение того, как устроен мир.
— Но с подростками, наверное, еще интереснее?
— Да, хотя с ними больше риска, что они будут давать социально желательные ответы. Для того, чтобы работать с подростками, нужно доверие и чтобы это было неформально. Потому что очень часто мы видим, что на конкурсе рисунков «моя идеальная детская площадка» дети рисуют то, что мы и так видим во дворе - грибок, горка, качели. Они рисуют во-первых, то, что они уже видели, во-вторых, то, что как им кажется, взрослые хотят от них получить. Важно как с ними работать, какие вопросы задавать, не «какую площадку ты хочешь или давай посмотрим какое оборудование тебе нравится», а «куда тебе нравится ходить, что ты любишь делать в городе, а что ты любишь делать, но делаешь редко, куда ты хочешь ходить чаще, а куда тебе не нравится ходить, какие места ты считаешь опасными». И подростки очень интересно ведут себя в городе. Принято считать, что они совсем такие безбашенные ребята, которые все время рискуют, и не понимают где они оказались. На самом деле очень часто они выбирают наиболее безопасные маршруты. Они прямо так и говорят: этот пешеходный переход без светофора, поэтому я стараюсь перейти там, где есть светофор. Очень интересно смотреть на их ментальные карты - как они видят район, потому что мы все видим одну и ту же территорию очень по-разному. Если малыши видят дом, площадку, садик, магазин, то подростки очень часто видят школу, недорогое кафе, площадь, где можно потусоваться. В районе, который мы исследовали, очень много музеев. И мы поняли, что подростки существуют параллельно с ними, музеев нет на их картах. Но это идеальное место для них, там есть фойе, книжные магазины, места, которые открыты для молодежи, там есть wi-fi, кинозалы, там тепло, но они просто не знают про эти мета, нет ничего, чтобы их с улицы пригласило туда - плакат, табличка, какая-то программа, какое-то мероприятие, когда музей выходит на улицу. Даже если внутри люди будут рады видеть детей, просто они живут в двух картах, в двух слоях реальности.
— Подростки - это следующее поколение горожан. Это поколение сильно отличается от нас, которые условно говоря, выросли в свободной городской среде, когда мы могли свободно гулять, играть?
— Я бы не сказала, что они кардинально другие. Специалисты, которые работают с детьми, иногда отмечают, что современным детям сложнее долго фиксировать внимание. То, что работало 10, 20 лет назад, сейчас не очень работает, но в тоже время другие специалисты отмечают, что эти дети более творческие. Что касается поведения в городе, подросткам все так же хочется общаться друг с другом, они так же хотят укромных мест, мест, где они могут заниматься спортом, рисковать, очень популярны репетиционные базы. Мы шли мимо вашего циркового училища и ребята говорили, что им некуда пойти, потому что все дорого, они не могут ходить в кафе, на улице холодно, но у них есть репетиционная база, и они почти все время проводят там. Там происходит вся тусовка.
— Советская система дворцов школьников/пионеров уже потеряла своих потребителей?
— Да, это правда. Многие занятия, которые там остались, не совсем отвечают потребностям современных детей. Те, у кого есть потребности, ходят на платные занятия. В принципе в Москве довольно много детей ходят в такие дворцы творчества. Мне кажется, что большое различие в том, что сейчас стараются детей в основном учить, а в наше время дворцы пионеров были местом тусовки. К примеру, я хожу в кружок по фотографии, я прихожу туда и провожу там все свои каникулы и всё время после школы. Да, я фотографирую, я чему-то учусь, но это не так, что у меня это интенсивные занятия с 5 до 6. Я там сижу, общаюсь, слушаю, и детям не хватает именно таких мест. Я так понимаю, что там не очень рады видеть детей, которые просто шатаются.