Данила Кучумов: Это очень интересная история. На Хэллоуиновской вечеринке я познакомился с девушкой-мастером по тату, и мы договорились, что я набью татуировку и забыл про это. В итоге вчера мне приходит сообщение: «Данила, привет! Мы когда татуировку делаем?». Я в шоке. Оказывается, мы договорились сделать тату в среду. Я такой – ну ладно, давай набьем. Я давно хотел это сделать, нарисовал эскиз, принес, и мы сегодня сделали.
Мади Мамбетов: Ты был первый парень в Алматы, у которого я видел тоннели в ушах.
Данила Кучумов: Сейчас я их не ношу.
Мади Мамбетов: То есть тот эксперимент - пройденный этап. Но экспериментировать ты не перестаешь…
Данила Кучумов: Ну, на меня что-то нашло. Я подумал: ну раз ко мне все идет, значит, надо делать. Не искать, не ждать, не записываться. Если люди сами тебе пишут и предлагают, - сделать татуировку, например, - значит, надо соглашаться.
Мади Мамбетов: Знаешь, почему мы решили поговорить с тобой? Не так часто встретишь 17-летнего модельера, который выпустил две коллекции и получил отличные отзывы. Были у нас молодые «дарования», но, как правило, это дети разных олигархов и т.д. Поэтому нам интересно поговорить с тобой. Для нас 17-летние люди – это школьники, у которых кроме школы других занятий и нет. У тебя же уже насыщенная биография. Ты в Harper's Bazaar работал, в Boulevard. Вообще, кстати, это законно, что ты работаешь?
Данила Кучумов: Надеюсь, что моих работодателей не посадят! Да, я работаю, не учусь. Вообще работать можно в не учебное время. Хотя я когда учился в школе, потом полдня работал. Вообще я тружусь с 14 лет.
Светлана Ромашкина: Давай с самого начала. Ты из России, но жил в Бразилии…
Данила Кучумов: Да, я родом из Санкт-Петербурга. Это прекрасный город, он очень сильно повлиял на меня. Он такой туманный, задумчивый и в нем так классно было гулять. Я ходил, смотрел на архитектуру, посещал разные музеи. При этом я не очень люблю Эрмитаж, меня намного больше интересовали места типа «Лофт Проекта Этажи», в которых постоянно менялись инсталляции. Я не живу там уже 3 года. Наша семья довольно много переезжала. Работа отца подразумевала постоянные переезды. Он трудился в международной компании, которая занималась производством электронных переводчиков - до айфонов с встроенным google-translator это было актуально. И вот однажды нас занесло в Бразилию, я тогда был совсем маленьким и мы там прожили года полтора. Мы много ездили, и это был увлекательный экспириенс. Все было на контрасте. То я белый в стране борщей, то я белый среди темнокожих, говорю на ломанном португальском. Это очень интересно, когда ты отличаешься от других.
Светлана Ромашкина: Как вы попали в Казахстан?
Данила Кучумов: Мы были в Бразилии, потом вернулись в Россию, потом опять в Бразилию, потом в Россию, а затем мои родители развелись и отец поехал в Бразилию. Моя мама родом из Казахстана, она просто училась в России, в СПГУ, и там встретила моего отца. После развода родителей у меня был выбор: поехать с отцом в Бразилию или с мамой и сестренкой поехать сюда. Я выбрал Казахстан. Мне тогда было 14 лет.
Светлана Ромашкина: Очень интересный выбор: Бразилия или Казахстан?
Данил Кучумов: Я подумал: это же Азия, было интересно. Мама занималась всегда семьей, но сейчас она представитель петербургского бренда одежды. Мама до этого никогда не занималась модой. Теперь мы этим занимаемся оба (смеется). Я мог бы сказать: да, моя мама тоже занималась одеждой, и я пошел по ее стопам, но это была бы неправда.
Светлана Ромашкина: Как ты начал шить?
Данил Кучумов: До того, как я начал работать в Harper's Bazaar, я немного поработал моделью, и этот опыт меня очень впечатлил. Я находился в этой тусовке и мне было интересно. Ребята занимались творчеством, это пользовалось спросом, и они зарабатывали деньги. Вот это было для меня круто. Я понял, что это лучше, чем весь день сидеть в офисе за компьютером и щелкать мышкой. Мне было тогда лет 14-15, и я осознал, что хочу войти в модную тусовку. У меня была съемка для журнала Boulevard, это был второй или третий номер. Тогда Абзал Исабеков учился на дизайнера одежды в Нью-Йорке, а я занимался коллажами, и меня потрясло, что можно шить что-то, в чем будут ходить люди. Что из всего хаоса цветов и форм можно создать что-то свое. И тогда я задумался и сказал: «Да, я хочу быть дизайнером одежды!»
Но все никак не было повода начать производство. И тут как раз нас с другом пригласил Harper's Bazaar поработать на журнал: снимать фото и видео для светской хроники, писать небольшие тексты. Пришлось ходить на все мероприятия и хотелось выделиться из всей этой массы, потому что нам казалось, что все были супер круто одеты. Они и правда были хорошо одеты, и я тогда пришел к такому выводу: чтобы хорошо выглядеть, я должен сам шить себе одежду.
Светлана Ромашкина: А ты не мог просто сходить в магазин?
Данил Кучумов: У меня не было денег, чтобы ходить в люксовые магазины, которые соответствовали требованиям модного общества. И я решил шить. Нашел дома книжечку по крою, распорол старые вещи, стал смотреть, как они сделаны, сделал выкройки. Они были кривые, поэтому вещи тоже получались кривые и необработанные.
Светлана Ромашкина: Ты сам купил швейную машинку?
Данил Кучумов: Да, за тысяч 60 тенге.
Светлана Ромашкина: Было бы классно, если бы это была старая бабушкина швейная машинка!
Данил Кучумов: Было бы еще круто, если бы моя семья была бы модельерами в третьем поколении! Я начал шить сам, не ожидал фидбека, но люди стали обращать внимание. Спрашивали, где я это купил. Мне польстило это внимание со стороны людей, которые вроде бы из этой же тусовки. Я начал шить на заказ. Шил-шил, выкладывал на tumblr.com, в Facebook. Ближе к весне, когда я оканчивал школу, то решил создать портфолио, уже думал своими силами отшить коллекцию, потом поступить в Parsons (наиболее влиятельная в мире школа дизайна и моды – V), как Абзал. И тут неожиданно участие в первом Mercedes-Benz Fashion Week Almaty.
Мою первую коллекцию проинвестировала Жанель Бертаева (одна из основательниц MBFWA – V) и с ней я участвовал на малом подиуме. После показа я получил неожиданные положительные отзывы от иностранцев. О моей коллекции написали VOGUE Россия и VOGUE Италия, и воодушевленный, я решил участвовать во втором сезоне и мы начали сотрудничество с Меруерт Ибрагим (издатель портала Bureau 24/7 – V).
Вторая коллекция должна была быть более ответственная. Первую коллекцию могли оценить, исходя из того, что «вот молодой мальчик что-то сделал, да, прикольно»... Но я знал, что у меня много минусов, недоработок. Я послушал критику от иностранцев насчет цельности коллекции, других вещей, и постарался сделать следующую коллекцию с учетом всех замечаний. Она в два раза больше, чем первая, в ней двадцать луков. Мне нравилась моя коллекция, я был уверен в ней, но за несколько дней до показа у меня начался мандраж: «Боже мой, вдруг это что-то не то, вдруг я провалюсь!». И когда пошел финальный проход моделей, и раздались жиденькие аплодисменты, я думал: «У меня инфаркт, унесите меня отсюда на катафалке, я не хочу выходить на поклон». Но робко вышел - и внезапно зал вскочил, аплодисменты, все заходят на бэкстейдж, поздравляют. Получается, что второй сезон я держусь и для меня все идет по нарастающей. Для меня вторая коллекция была определяющей. В смысле, я должен был понять, буду ли заниматься этим дальше или нет. Сейчас вижу, что мою работу оценили, и уже оформляют предзаказы на одежду. Она будет в продаже ближе к весне.
Я понял, что нуждаюсь в профильном образовании. У меня недостаточно знаний и умений в работе с кроем, с шитьем. Каждому дизайнеру необходимы знания и опыт. Когда ты хочешь показать женщину такой, какой ты ее видишь, ты должен знать все тонкости производства. У тебя может быть безумная фантазия, но если ты не знаешь, как ее воплотить, то ничего не получится.
Светлана Ромашкина: Поступишь в Parsons?
Данила Кучумов: Я не знаю насчет поступления на все 4 года, поскольку у меня жесткий график выпуска коллекций, их надо делать два раза в год. Я хочу пройти курсы.
Светлана Ромашкина: Может «Сымбат»?
Данила Кучумов: Нет, конечно, не «Сымбат»! Нужен какой-нибудь зарубежный университет, чтобы я смог улучшить свои технические навыки. Следующую коллекцию я хочу сделать более проработанной, чем эта. Чтобы помимо красивых сочетаний, я смог бы добавить нестандартные силуэты.
Мади Мамбетов: Как много времени нужно на то, чтобы сделать коллекцию?
Данила Кучумов: Сразу же после показа коллекции нужно садиться за новую. Потому что пока проработаешь идею, пока нарисуешь первые эскизы, пока купишь ткань, сделаешь пробные варианты, потом обязательно захочется что-то изменить. Вот эти полгода нужны для того, чтобы проработать коллекцию и прийти к итоговому виду, которым ты сам будешь доволен. Но можно сделать и быстро. Если есть хороший конструктор, который полностью вовлечен в процесс, то можно сшить за месяц. Но чтобы получить более качественную коллекцию, нужно работать полгода.
Светлана Ромашкина: Какова цена на твою одежду?
Данила Кучумов: Цена приемлемая. К сожалению, расценки на новую коллекцию сказать не могу, они сейчас прорабатываются. Первая коллекция продавалась практически по себестоимости. 50-60 тысяч за большую дизайнерскую вещь – это довольно дешево.
Мади Мамбетов: Я в свое время сотрудничал с Harper's Bazaar, когда мне было года 22-23, - не 16, как тебе, - и даже тогда ко мне относились слегка несерьезно – слишком молод. Мне кажется, мир сейчас меняется, меняется отношение к молодежи. Вас сейчас воспринимают более серьезно, чем нас когда-то.
Данила Кучумов: Некоторых – да. Но все равно чувствуется, что мой возраст иногда отталкивает, что ли, людей. Я редко о нем говорю, только когда спрашивают. Люди не могут мне доверить какой-то серьезный проект из-за моего возраста. Но много молодых людей вошли в эту тусовку и находятся на видных позициях.
Светлана Ромашкина: У меня ощущение, что у тебя недавно случился личный ребрендинг - ведь ты же в Facebook был Данила Окай.
Данила Кучумов: Моя настоящая фамилия Кучумов. Окай – это такой мальчик-раздолбай, который много чем занимался, ходил на тусовки. Но сейчас надо серьезнее к своей деятельности подходить, и моя настоящая фамилия – это первый шаг к тому, чтобы позиционировать себя серьезно.
Мади Мамбетов: Твоя коллекция подчеркнуто не казахстанская. Никаких национальных элементов, никакой стилизации под этно-мотивы – ничего того, от чего наши дизайнеры не могут удержаться. Хотя сам хан Кучум, давший название твоему бренду, да и твоей фамилии, казахам близок. Это принципиальная позиция, или в будущем от тебя можно ждать каких-нибудь орнаментов?
Данила Кучумов: Это, конечно, интересно. Но важно понимать, как это подать. Я не казахстанец…
Светлана Ромашкина: У тебя российский паспорт?
Данила Кучумов: Да. Мне нравятся многие казахстанские орнаменты, нравится местная культура, работы художников, но пока что я не пришел к тому, как я могу это интерпретировать в своих работах. Возможно, сделаю это в будущем.
Мади Мамбетов: А может и не нужно?
Данила Кучумов: Может, и не нужно.
Светлана Ромашкина: Как ты себя позиционируешь? Ты российский или казахстанский дизайнер?
Мади Мамбетов: Или бразильский?
Данил Кучумов: На меня влияет все, что происходит в мире. Я все это комбинирую и выдаю продукт. Привязка к стране меня немного коробит.
Мади Мамбетов: Вопрос не в том, чтобы себя загнать в какие-то рамки - вопрос в том, когда ты выходишь на международный рынок, мировой аудитории надо знать, откуда и кто ты? Как тебя должны идентифицировать?
Данила Кучумов: Я дизайнер из России, который работает в Казахстане. И считаю, что это замечательно, потому что мне нравится Казахстан.
Светлана Ромашкина: У тебя есть ощущение, что ты влился в модную казахстанскую тусовку?
Данила Кучумов: Мне в ней комфортно, но в тоже время я люблю проводить время с людьми, которые к ней не относятся, поболтать на отстраненные темы. Немного утомляет крутиться в одних и тех же кругах, где обсуждается одно и тоже. Но самые мои активные друзья, с которыми я общаюсь, они из тусовки.
Светлана Ромашкина: Тебе не кажется, что наша тусовка ограниченная?
Данила Кучумов: Мне кажется, во всем мире она маленькая.
Мади Мамбетов: Мне кажется, что когда мы говорим про «тусовку», мы подразумеваем разных людей. Для твоего поколения это Ян Рей, а для нашего – Чжен и Жаксыбаев.
Данила Кучумов: Да, есть расслоение в тусовке. Есть ребята, которые ее строили, мейджоры, и я к ним отношусь с уважением, потому что они строили эту индустрию на пустом месте, своими победами и поражениями. И есть более молодые, которые сейчас в нее вливаются. И меняют ее.
Мади Мамбетов: И в любом случае, ты в ней самый молодой?
Данила Кучумов: Да. (смеется – V)
Мади Мамбетов: Давайте отвлечемся от моды.
Светлана Ромашкина: Вот твоя мама не переживает, что ты в этой тусовке? Что она тебя может испортить?
Данила Кучумов: Такой щепетильный вопрос. Моя мама, конечно, волнуется за меня. Она рада, что я чем-то занимаюсь и не пью пиво, как мои ровесники, сидя во дворе. Она всегда ходит на мои показы и видит, что меня окружают приличные люди, а не алкаши и наркоманы. Конечно, когда я ухожу допоздна, она волнуется, но я улаживаю все вопросы. Вот сегодня буду улаживать вопрос с татуировкой.
Мади Мамбетов: А что у тебя со школьным образованием?
Данила Кучумов: Я учился в колледже, а потом вернулся школу и окончил ее экстерном. Моя самая любимая русско-испанская школа была в Санкт-Петербурге. Там меня принимали таким, какой я есть. Тогда я много экспериментировал с внешностью. Через что я только не прошел! Я был рэпером в широких штанах. Мы ходили с друзьями и говорили: «Фу, вы носите узкие штаны, предатели, мы так никогда не поступим!» Год спустя мы сами ходили в узких штанах, а другие катались на скейтах и мы такие: «Нет, на скейтах никогда!» И через год уже не расстаемся с доской.
Мади Мамбетов: Ты считаешь себя хипстером?
Данила Кучумов: Раньше мне так нравилось это слово, а сейчас я его не понимаю, это такое размытое понятие. Мне кажется, это синоним раздолбая.
Мади Мамбетов: Ты особо подчеркнул то, что тебя принимали таким, какой ты есть… С этим были проблемы?
Данила Кучумов: У меня были проблемы с моей внешностью и манерой поведения. Я довольно активный, люблю шутить. Я мог спорить с учителями, говорить им что-нибудь типа «да завязывайте, все нормально». Поэтому меня в школе не любили. Я казался не в меру активным.
Светлана Ромашкина: А в Алматы?
Данила Кучумов: Меня не любили в алматинской школе. Если в России я мог себе позволить плевать на школьную форму, приходил просто в брюках и белой рубашке, то в Казахстане приходилось носить ужасный синий костюм, в котором просто хотелось выть на луну. Это абсолютно мерзкая форма синего цвета, знаете, это такой черный, только выстиранный цвет. Я ненавидел здесь школу. Для меня не было ничего хуже, чем идти туда. Я проучился всего год, окончил 9 класс, ушел в КазГАСа, проучился там год, потом вернулся в школу.
Мади Мамбетов: Почему ушел из КазГАСа?
Данила Кучумов: Я не получал там никаких полезных для меня знаний. И это отнимало много времени. Эта система образования ничего мне не давала. Я часто пропускал, у меня накопился такой долг за пропуски, что я понял — лучше уйти. К тому же тогда я договорился о работе на полный день в журнале. И я выбрал карьеру вместо бесполезной учебы. Многие знакомые окончили КазГАСа и никто из них ничем не занимается.
Светлана Ромашкина: Каким ты видишь свое будущее?
Данила Кучумов: В идеале я бы хотел заниматься fashion-дизайном. Построить бренд, который бы был интересным не только на локальном уровне, но и имел вес в модном сообществе, был глобальным. Думаю, для этого у меня есть большой запас времени.
Светлана Ромашкина: Каким ты себя представляешь в 30 лет? У тебя семья, дети, карьера?
Данила Кучумов: Я не думал о женитьбе, но я думаю, что я буду жить в Европе и заниматься тем, что я люблю – дизайном одежды. Это будет такая налаженная развитая компания. Я буду более опытным, чем сейчас, буду более спокойным и буду уже понимать, что к месту, а что нет. Но в целом кардинальных изменений в своем характере я не вижу.
Мади Мамбетов: Ты гражданин России, но живешь здесь и наверняка замечаешь, что происходит в Казахстане. Например, история со злосчастным постером Крумангазы/Пушкин тебе точно известна, так?
Данила Кучумов: Да, конечно, знаю. Я не видел в этом ничего критичного, я видел в этом только креатив, который не использовался в печатной продукции. Студенты и музыканты просто решили навариться. Эти люди не имеют никакого отношения ни к Пушкину, ни к Курмангазы, просто учатся в заведении имени Курмангазы. Мне кажется это показатель не того, что они не любят, чтобы опошляли исторические личности, - это показатель того, как у нас относятся к ЛГБТ-сообществу.
Мади Мамбетов: Меня смущает уже даже не гомофобия, а то, что ущемляется свобода творчества.
Данила Кучумов: Меня это пугает, потому что завтра кто-нибудь может найти пропаганду чего-то в моих коллекциях. Они же унисекс. В России недавно ввели закон о запрете пропаганды, который непонятно к чему приводит. Я не слышал, чтобы в России кого-то осудили за гей-пропаганду…
Мади Мамбетов: Там в другом дело: ведь невозможно определить, что такое гей-пропаганда, что это вообще значит?
Данил Кучумов: Наверное, это представляют так: человек ходит по улицам и спрашивает: а вы не хотите стать геем, нет ли у вас минутки, чтобы поговорить о нашем гее?…
Если это будет развиваться, то будет как в одной из серий «Южного парка», где все друг с другом судились из-за сексуальных домогательств – помните «Панду сексуальное домогательство»(Sexual Harrasment Panda, 6 эпизод третьего сезона «Южного парка», - V)? Может дойти до того, что я нарисую крестик, а потом окажется, что это кого-то оскорбляет. Конечно, это утрированно, но в целом сейчас может начаться такое время, когда любая работа будет подвергаться критике и найдутся те, кто могут захотеть получить какие-то деньги в виде компенсации за моральные страдания.
Светлана Ромашкина: Мне кажется, все это приводит к тому, что реклама становится скучной.
Данила Кучумов: Пугает, что у нас в стране запрещают любой креатив. В США идет постоянная война между «Колой» и «Пепси», и это прекрасно - и никто не идет в суды и не оскорбляется. Больше креатива, больше интереса публики. У нас же все борются за то, чтобы реклама никого не возмутила. Мы приходим к тому, что нам устанавливают нормы, которые нельзя переступать.
Мади Мамбетов: Ты не жил в советское время, но это дорога туда.