Жанара Каримова, Vласть
Фото автора, Кирилла Федорова, Davide Balducci
Иллюстрация Ольги Халецкой
Я застал DaFreak. Вот мы сейчас здесь сидим, и я помню, как я стоял, смотрел в это окно и меня вертолётило. Я думал, как мне добраться до дома. Но это был уже DaFreak, который, наверное, вымирал. Пик клуба я, конечно, не застал, когда были по-настоящему качественные вечеринки. Но танцевать я любил. Как только я попал в эту ночную жизнь, понял, что это мое – двигаться и не останавливаться. Естественно тогда я даже не представлял, что в театре буду работать. Все равно ВГИК это больше институт кино. Но с кино у нас, как известно, жопа, поэтому все так сложилось.
Артишок, наверное, пришел сам в мою жизнь. Это случилось совершенно случайно. На тот период в театре создавалась постановка «НОРД-ОСТ» по пьесе немецкого драматурга в формате ДОК театра. И там есть один герой, который в течение всего спектакля сидит в зале. Это реальные истории, был человек среди заложников, который хотел активировать все эти бомбы и со словами: «Да, давайте уже скорее я больше не могу, давайте уже все взорвите». Он бежал к бомбам и его убили. Такая небольшая эпизодическая роль. Но когда я пришел в театр я понял, что Вероника Насальская, Галина Пьянова, Настя Тарасова, Вика Мухамеджанова, на тот момент Димка Копылов, у них немного иной взгляд. Я на них смотрю…. Или это я сейчас так думаю, что какие-то они родные. Но в тот первый день я подумал, что это те безумные люди, с которыми мне будет интересно. И каждый раз, когда ложусь спать, я думаю не только о своей родной семье, но и о людях, которые работают в театре. Думаю, что я хочу скорее их увидеть, начать вместе что-то делать.
Большая игра на маленькой сцене 
На тот момент я закончил работать режиссером на телесериале «Асель, друзья и подруги». Абай Садвакасович Карпыков (продюсер сериала - V), зная, что я окончил Всероссийский государственный институт кинематографии, понял, что мне можно доверить эту работу. Около 150 серий мы отсняли. Одну из главных ролей исполнила Айсулу Азимбаева, там мы с ней и познакомились.
Естественно я был тем чуваком, который приехал, отучившись в Москве, понял, что мой диплом нафиг никому не нужен. Профессионалов здесь не любят, умных тем более. И поэтому я тупо года 3 шатался и ничего не делал вообще. Я тусил, пропадал в «ТСБ», «Чукотке». Я ходил на разные мероприятия. Такой казах с «теплой жопой», потому что родители все подготовили: у тебя есть нал, квартира, суп-лапша, на следующий день куырдак, на третий – лагман.
На тот момент у нас АРТиШОК был театром, который существует за счет коммерческих работ. То есть это были какие-то корпоративы, свадьбы, меня это все расстраивало, но я понимал, что ничего просто не бывает. Я сейчас скажу как актер, - добавляя баса в голос. - Потому что я окончил хореографическое училище, у меня есть диплом артиста балета. Я 8 лет занимался с утра до ночи танцами и знаю, что просто так ничего не бывает.
Это моя заученная шаблонная фраза для журнала «Гламур». Позже, после коммерческих работ, возникла идея постановки спектакля «Прямопотолеби» и это уже полноценный ввод меня в театральную среду и официальный статус актера театра АРТиШОК. Мы работали над этой постановкой, выпустили ее. Для меня это именно тот момент, когда я влюбился в театр. Тогда я понял, что ребята не просто так дурачатся и они такие же безумные как я, но у них есть художественный руководитель, лидер – Галина Пьянова, которая имеет некоторую идею и с этой идеей мы очень похожи. Я тоже очень люблю Алматы и для меня спектакль «Прямопотолеби» – это как большой подарок. Мне «Прямопотолеби» помог определить, кто я есть. Я готов сейчас потратить свое личное время, чтобы разрешить чью-то проблему, потому что мы живем в одном городе и завтра мы встретимся вновь. Мне кажется, у нас жизнь одна на всех.
Все, что происходит вне независимого театра АРТиШОК, все мои работы – это заказ, это всегда исполнение определённых правил или частных желаний, какого-то видения. На телевидении у нас сейчас вообще все сложно. Там есть вещи, о которых не говорят, но мы об этом говорим в спектакле «Уят». На киностудии тоже все не очень хорошо, потому что одни и те же заказные фильмы о степи и о том, какие мы великие. Разница в том, что в театре я чувствую себя свободным. В этом маленьком кусочке подвала я чувствую себя свободным гражданином, человеком со своей позицией, своими желаниями, которые я могу воплотить в реальность. Выходя в город, я понимаю, что это не так. На то есть масса причин, препятствий, мнений, политики, общества, денег, секса - все, что угодно. Поэтому, видимо, так хочется бежать в театр. Не просто спрятаться от того, что есть, а как-то попробовать повлиять на город, на страну, людей, сердца. И я уверен, что это выходит, потому что сейчас мы играем около 15 спектаклей в месяц, и я вижу большое количество лиц, которые меняются в театре.
Это, может, пафосное звучит, если тебе скажут: «Ну, Чингиз, сейчас тебе предложит Современник в Москве несколько ролей, быть в труппе, переехать». Я очень сильно задумаюсь, потому что есть люди, которых я люблю, и с которыми я в одной среде. С ними ты можешь говорить на темы, которые тебя также волнуют, потому что это твоя родина. Какое-то родство ты получаешь со зрителем. Если ты сегодня показал зрителям «Прямопотолеби», завтра ты ему показал «Уят» – это как беседа, она становится все интереснее. Многое можно решить вместе. Я понял, что театр – это не один человек, это целая команда, которая имеет свою идею, цель. И она у нас самая простая – это добро, человечность. Мы каждый день общаемся с руководителем нашего корабля Галиной Пьяновой, с Настей тоже, как с директором театра, мы хотим говорить о мире, о добре, о человеке, о справедливости.
«Проба» в Милане была на большой сцене, это была не академическая сцена, тоже современный театр, но это зал вместимостью в 400 человек. На оба мероприятия в Милане пришло по 500 человек. Конечно, ощущения другие, потому что ты чувствуешь, что можешь увеличить сферу влияния. Даже не влияния, а просто увеличить охват. Понимаешь, сейчас тебя 60 человек глянуло, тебе надо еще 365 раз выступить, чтобы это было определенное большое количество людей. Разница даже не в количестве зрителя. Как трудно сказать. «Проба» вообще очень сложный спектакль, потому что театр сумел разрешить мои личные проблемы. Хотя есть такое правило у нас в театре, что мы свои личные проблемы никогда не выносим на сцену, но идея была рождена на моих личных переживаниях. Ко мне подошла вчера девушка, окончившая хореографическое училище, которая тоже имела тройку по классическому танцу. Она говорит: «Чингиз, я плакала весь спектакль. Я понимала, о чем ты». Для меня это, как для космонавта полететь в космос, так и для артиста балета станцевать вариацию. Я эту вариацию наконец-то станцевал, несмотря на то, что 15 лет почти прошло с окончания училища. Мне кажется, что все свои желания, если ты очень хочешь, ты должен исполнить. Ты спросила про Милан, и я задумался. Конечно, мне казалось: «Вау, как круто, как хочется остаться». Но все равно нужно помнить, кто есть я. Я есть гражданин Казахстана, я есть сын своих родителей, я есть друг своих друзей, я есть актер казахстанского независимого театра, где я нужен.
Это случилось неожиданно (осознание, что сцена стала маленькой - V). Эта идея появилась на 3-4-й год работы в Артишоке, на уровне спектакля «Проба», потому что именно эти жесткие условия создали конфликт в спектакле, который интересно наблюдать.
Выход через артистическую Но мне искренне казалось: Почему такое маленькое пространство, я хочу делать нормальные jeté fermé, все эти балетные па. Но ничего этого не выходило.
Ты расслабляешься, когда понимаешь, что у тебя много пространства, времени и все возможно. Миланский театр красивый, у него отличный бюджет от города, мэрии. Но! Ты там быстро расслабляешься и ты готов остановиться. Когда ты находишься в таких условиях, как у нас здесь, где не поддерживаются независимые творческие объединения. Или с трудом поддерживаются. Где каждый артист должен работать на трех работах, чтобы иметь свою истинную профессию, как актер театра. Все происходит гораздо интереснее, и ты имеешь желание стабильного развития. Ты всегда хочешь развиваться. Я как раз только в разговоре с тобой это пытаюсь анализировать и понимать. В АРТиШОКе мне всегда хотелось делать лучше и лучше. Сегодня мы выбросили старые вещи, завтра скопили и скинулись на посудомоечную машину, послезавтра мы купили новый фонарь. И мне кажется, что все не зря. Это я понял, благодаря тому, что в этом сезоне пришли новые актеры, которые моложе меня лет на 10. И я знаю, что если они будут это продолжать, то с каждым разом театром будет становиться лучше, крепче, больше.
Экзамен по Нуриеву 
Мне это позволяет скорее засыпать и скорее просыпаться. Это желание действовать. Я знаю, что конкретно сейчас нам для определенной акции необходимы джоли-джамперы, я об этом знаю и я хочу помочь их найти, или найти способ, как их быстро приобрести за небольшую сумму. Меня это радует, потому что я могу это сделать и почувствовать, как мы нужны друг другу, и завтра у нас получится отличный перфоманс. Может кто-то увидит этот перфоманс и скажет: «Ребята, вы такие крутые. Давайте я вам в новом пространстве поставлю лайтбоксы, а вы туда вложите свои тоненькие афиши, напечатанные на самой дешевой бумаге за 50 тенге».
Конечно, бывают случаи, когда ты говоришь: «Все». Когда ты отыграл 4 спектакля «Прямопотолеби», и у тебя болит затылок, ты не понимаешь почему у тебя вывихнуто колено, у тебя растяжение голеностопа, немного болит горло, ты мало ел, хочешь пойти потусить еще, но не идешь. Ложишься в кровать и думаешь: «Ты себя, в общем, плохо чувствуешь, Чингиз. Может быть, хватит? Может быть, ты пойдешь работать в какое-нибудь креативное агентство». Сейчас же легко это, особенно, когда ты в «тусовке» находишься. «Ой, а давай я поработаю у тебя SMM менеджером в ресторане Del Papa?» – «А, давай». Я чувствую, что это легко решается, что не прям карьерный рост и все добиваются, ночами не спят. Я понимаю, что это легко сделать, сказать: «Все я не актер театр АРТиШОК». Пройтись по двум-трем тусовкам, и со следующей недели начать где-то стажироваться, работать. Но это получается, что я совру себе, потому что я счастлив, когда я переступаю порог театра. И ты лежишь ночью: «Все, хватит. Я ненавижу театр, мне надоело». В этот момент ты себя останавливаешь, потому что знаешь, что твои коллеги, друзья, с которыми ты идёшь бок о бок, знаешь, что они также готовы сорваться в любую секунду. Ты не должен позволить разорвать эту сеть. Нужно друг друга поддерживать. Это работает в любой профессии, любой компании, семье, стране. Когда человек задумывается не только о своем благополучие, удовлетворении, но и о ближнем.
Я очень благодарен нашей Галине за то, что у нее есть умение передать то, что видит она. И заразить этим. Если кто-то хочет назвать нас сектой – пожалуйста. Оно так и есть. Все во что-то верят. А главное верить – чудо есть, чудо совершится.
И чудо свершится. Зане чудеса,
к земле тяготея, хранят адреса,
настолько добраться стремясь до конца,
что даже в пустыне находят жильца, - вдруг процитировал Чингиз Бродского.
Для меня переезд, когда все будет готово, допустим, для меня это будет, не знаю... Каким-то понимаем того, что …мы, - вздыхает, - знаем, чего хотим. Переезд для меня – это многое, абсолютно. Даже родители часто в последнее время говорят: «Ну, хватит уже в этом подвале сидеть». Когда мы переедем в полноценное здание в центре города с большой сценой, это отразится даже на моих отношениях с родными людьми. Переезд для меня будет означать, что мы нужны городу. Что театр нужен. Для меня переезд будет означать какой-то новый… – Чингиз закрывает лицо руками, его голос дрожит, – какой-то новый, прости пожалуйста, это нервы. Какой-то новый, – его голос окончательно срывается, выдыхая и не сдерживая слез, он продолжает, – новый глоток, понимаешь. Будто бы новая жизнь начнется. Ты понимаешь, что все равно будешь бороться с теми же проблемами, но это какое-то счастье. Потому что ты мечтаешь быть актером, где в театре есть полноценные нормальные несколько туалетов. – Его голос все так же дрожит и он немного запинается. – Когда ты поднимаешь трубку, у нас же актеры не только актеры, они и на кассе, и где угодно. И когда ты больше не услышишь: «Ой, фу. А чо в подвале находитесь». – В этот момент Чингиз смеется. – И ты такой, бл..ь, это, конечно же, мечты, надежды. Это вера в то, что людей больше, а машин меньше. – Смешок. – Я прям расчувствовался. Вот такие, что ж такие пироги.
Мы переедем. Я точно знаю. Умрем мы или не умрем. Счастливы или несчастны, но мы переедем, мы сделаем это. Я очень люблю за это нашу Настю Тарасову, которая самая пробивная и вообще не позволяет себе сдаваться. Мы даже не говорим. Это как в семье, знаешь. Например, в какой-то момент моя мама захотела переехать. Она сказала: «У меня есть мечта, я очень хочу, чтобы мы жили ближе к горам, чтобы дом был получше, а не этот старый». И мы вроде как все живем, заняты своими делами, не разговариваем. Но все равно все начинают помогать. Отец начинает больше вкалывать, я какие-то деньги приношу.
Настя взяла на себя ответственность, она руководит сейчас театром. И она как руководитель готова к этому шагу. Но мы все между собой на эту тему не разговариваем. Мы живем в повседневном репертуаре, не знаю, я, наверное, сейчас пошел к Насте и просто бы обнял. Сказал, что все получится. Мы заняты не переездом, у нас идут спектакли и мы должны думать о том, зачем мы выходим на сцену, думать о зрителе. Но, видимо, такое сейчас время, когда нужно суметь параллельно думать о другом. Потому что этот ремонт требует больших затрат, не только физических, финансовых, но и умственных. Нам нужна планерка, даже в наших семьях, я думаю во многих, как и в моей, очень редко бывают семейные разговоры. Открытый круглый стол, когда вы не просто делитесь новостями, но и душевными переживаниями. Так и в театре у нас бывают планерки, но ее давно не было, потому что мы бежим, не успеваем. Нам нужна планерка – это отличная идея. Сломаться легко под таким, когда стоит такая реализация цели – большой сцены. Легко плюнуть, прям очень легко.
Я свободен 
Мне кажется, что большая сцена позволит современному человеку чувствовать себя комфортно. То, что преследует сейчас современный человек, к сожалению, этого у него уже не отнять. Если раньше в театре были очень жесткие условия, нужно было сидеть ровно, не иметь гаджетов, ни на что не отвлекаться и пытаться понять смысл, слышать артиста. То сейчас все зрители имеют право и это правильно, я очень люблю, когда все продуманно и комфортно. Конечно, я хочу комфорт нашему зрителю. Больше никому не придется выискивать подушечку, чтобы сесть с краю. Это будет отличное пространство, где каждому будет хватать воздуха - и актерам, и зрителям. И у нашего художника Антона Болкунова появится возможность реализовываться в декорациях. Галина сможет, как режиссер, искать более интересные методы воплощения ее идей на сцене. И для нас актеров – это наш дом, где мы сможем полноценно вымыть голову, даже принять душ, если это случится, то мы будем самые счастливые.
Так как ты весь день на трех репетициях в этом подвале: в пыли, без воздуха. К вечеру ты становишься соленым, ты воняешь, это невозможно куда-то сбегать. Ну, в баню можно, но это тоже займет время. И ты жутко переживаешь. Это жутко неудобно. Я вчера играл «Прямопотолеби», мне так неудобно было. Я сбегаю по этой горочке между зрительным залом и сразу оказываюсь на сцене, и я прям чувствую, что я весь мокрый и мне так стыдно. Я думаю не о роли, а мне стыдно, что я весь мокрый, а зритель вот сидит.
Городу большая сцена не поможет. Город поможет только сам себе. Все равно мы не можем что-то диктовать. Мы можем говорить на какие-то темы. Мы можем подсказывать, давать варианты. Но человек принимает решение самостоятельно. Поэтому, мне кажется, с появлением большой площадки в городе мы словно сможем делать открытый урок. Нет, не так. К нам сможет больше приходить людей, это понятно. Это большая возможность узнать для города что-то новое, потому что, – вздыхает, – нет, знания, вот! Чем больше человек видит, читает, думает, рассуждает, он становится мудрее, в каком-то плане умнее. С помощью прочитанной книги, просмотренного фильма или спектакля, он делает выводы, принимает решения и возможно становится лучше. Новое пространство формирует не только новую сцену, но и большой культурный центр, где смогут себя найти не только актеры, но и музыканты, художники, режиссеры. Эта площадка сможет стать гастрольной сценой. Это выгодно и комфортно, потому что никуда не нужно лететь. На площадке малой сцены АРТиШОКа сейчас ни один театр не сможет поставить свой спектакль.
В конце апреля алматинский театр АРТиШОК объявил о старте краудфандинговой кампании на строительство большой сцены на месте бывшего ночного клуба DaFreak. Поддержать театр можно на сайте start time. Краудфандинговая кампания продлится до 28 июля. А Vласть в течение нескольких ближайших месяцев будет рассказывать о том, как Театр строит Театр.