О скандалах, в которых увязли «Казахфильм», ГЦПНК и Минкульт

С момента публикации моей последней статьи еще в 2022 году сменилось уже два министра, руководители киностудии «Казахфильм» и Центра кино (ГЦПНК) и даже реформировалось министерство, но ситуация не улучшилась.

В январе прошлого года министра культуры и спорта Даурена Абаева сменил на посту молодой и «многообещающий» Асхат Оралов. Это назначение повергло всех в шок, но вселило надежду на то, что, возможно, молодой, продвинутый министр сможет преломить сложившуюся ситуацию в кино. Но он упорно делал вид, что культура в целом и кино в частности его не касаются, игнорируя все проблемы и призывы. Ситуация усугубилась к лету, когда киностудия «Казахфильм», оставшаяся без первого руководителя с момента ухода Акана Сатаева с должности, попала в центр скандала, вызванного потасовкой на вечеринке, проведенной на территории киностудии, а ГЦПНК стал причиной митинга несогласных с результатом предварительного отбора заявок на конкурс кинопроектов.

Скандал набирал обороты, министерство направило проверку, а вице-министр Дауешов приехал в Алматы и встретился со всеми участниками конкурса, и прошедшими, и не прошедшими, пообещав прошедшим, что проверка не повлияет на проведение конкурса, а не прошедшим, что министерство тщательно проверит их заявки.

Однако проверка затянулась на многие недели, а вошедшие во вкус протестующие, перейдя черту, стали давить на национальную тему, рисовать оскорбительные карикатуры и обвинять отдельных сотрудников центра и не поддержавших их кинематографистов во всех смертных грехах. Казалось, пора предпринять какие-то действия, но министерство упорно хранило молчание, сменив вице-министра Дауешова.

К концу июля, когда ситуация накалилась до предела, на «обезглавленную» киностудию «Казахфильм» назначили президентом актера Азамата Сатыбалды, а в ГЦПНК на смену Есетжану Косубаеву пришел бывший руководитель «31 канала» Курманбек Жумагали. И вроде бы в этот момент что-то должно было поменяться, но что-то снова пошло не так. Оба руководителя начали щедро раздавать обещания, многие из которых, так и не исполнили.

Едва заняв свой пост, Курманбек Жумагали объявил о проведении нового конкурса, сославшись на заключение аудиторской проверки, которая выявила ряд нарушений в ранее принятых заявках. Однако знакомить с аудиторским отчетом всех конкурсантов глава центра кино не стал, сказав, что сейчас нужно ускорить бюрократический процесс, и что «в первую очередь, нужно обеспечить прозрачность всех процедур и минимизировать все коррупционные риски».

В сентябре произошло то, чего ждали многие – спорт и культуру наконец-то разделили, но культуру не вывели в отдельное министерство, а объединили с информацией, назначив Аиду Балаеву министром. Но изменений к лучшему и тут не случилось.

Министерство продолжало политику, принятую при Оралове – игнорирование проблем и отказ от какого-либо открытого диалога.

Первым тревожным звоночком стали результаты конкурса кинопроектов, который свеженазначенный руководитель центра обещал сделать «честным и открытым», где не было соблюдено ранее заявленное разделение бюджета 30 на 70, по которому 30% должно было уходить на фильмы совместного производства и дебюты, а 70% на исторические, патриотические и имиджевые.

Это было частью правок в Законе о кинематографии, анонсированных годом ранее министром Абаевым, при представлении законопроекта в мажилисе. Тогда Абаев говорил, что «цель проекта – оказание поддержки для режиссеров, которые начинают работу». Мажилис проект принял, поправки вступили в действие, но пост-фактом, через год, стали трактоваться иначе. Правки действительно были сформулированы неоднозначно, но ирония в том, что они были составлены комитетом культуры, который в большей своей части остался тем же что и при Абаеве, за исключением председателя комитета культуры Кумис Сеитовой, которая и стала настаивать, что эта норма применима только к производству национальных фильмов, а фильмы, участвующие в конкурсе, являются претендующими на статус национального. И звучало бы это логично и приемлемо, если бы не один факт - согласно правилам все того же министерства, статус национального фильма присуждается уже готовым, законченным фильмам, а программы финансирования производства национальных фильмов не существует.

После ряда обращений, отписок, жалоб и нескольких заслушиваний, министерство все же смогло выдавить из себя формулировку «коллизия закона», старательно обходя выступление министра Абаева, лишь отметив устно на заслушивании, что слова — это не закон, а министерство действует строго в соответствии с законом, словно выступление Абаева было не в мажилисе перед депутатами, а в сауне пред друзьями. Правила, меняющиеся после игры, это практически норма в кино.

Вторым тревожным звоночком стало количество проектов, получивших государственную поддержку. Их оказалось 20, хотя годом ранее было 62. При попытках выяснить откуда взялось это число, оказалось, что у министерства в каком-то циркуляре прописано «не менее 20 фильмов», поэтому поддержали ровно 20. То есть руководствовались не качеством представленных кинопроектов, а соблюдением бюрократических норм.

Третьим звоночком стали «слитые» в киношные чаты листы голосования экспертов, согласно которым стало очевидно, что государственную поддержку получили не те проекты, которые набрали большее количество голосов от экспертов. Авторы проектов, набравших большее количество голосов, не добившись внятного ответа от центра кино, обратились с коллективным обращением в администрацию президента, с одним единственным вопросом – по какому принципу межведомственная комиссия выбирает тех, кому оказывается государственная поддержка? Обращение было спущено в аппарат правительства, откуда его направили в министерство культуры и информации, и вниз по цепочке до комитета культуры, где не стали утруждать себя ответом и по своей привычке дали отписку.

После всего этого навряд ли кого-то удивит, что в числе победителей были проекты протестующих летом кинематографистов и просто тех, чьи заявки не прошли в первый раз. Не зря конкурс отменяли вопреки всем правилам.

Вообще методы и принципы работы комитета культуры обескураживают и удивляют день от дня все сильнее и сильнее. Вместо того, чтобы признать ошибки и попытаться исправить ситуацию, пойти на диалог, попытаться урегулировать споры, они выбирают путь сопротивления и игнорирования. Главный принцип - соблюдение бюрократических норм несмотря ни на что и вопреки здравому смыслу.

Так, например, в 2022 году было запланировано государственное задание на 1 миллиард тенге на создание творческого объединения «Казаханимация» при АО «Казахфильм» им. Ш. Айманова. Министерство, как это бывает, тянуло с запуском до последнего, а затем, в августе в срочном порядке запустило задание, сократив сроки, но не сократив пропорционально сумму. Таким образом, один миллиард тенге освоился за четыре месяца на проведение серии мастер классов и создание 20 пилотных короткометражных анимационных проектов по весьма завышенной цене. На следующий год, сложив благополучно пилотные проекты на полку и не дав им никакого дальнейшего развития, было выделено и освоено еще 500 миллионов тенге на еще 10 короткометражных работ, в числе которых был проект «Ашина», создатели которого получили годом ранее финансирование на создание полнометражной одноименной версии в центре кино, и по которому в тот момент шло судебное разбирательство. Но министерство упорно делало вид, что все идет строго по плану. А план у них незатейливый.

В августе новый президент киностудии «Казахфильм» встретился с главой государства, где рассказал о проблемных вопросах в деятельности студии и внес свои предложения по повышению её статуса, а глава государства в свою очередь «указал на важность комплексного и последовательного решения накопившихся в отрасли проблем, объединив усилия профессиональных деятелей кино и творческий потенциал представителей национальной интеллигенции, гражданского общества, старшего и молодого поколений”.

Однако объединять усилия старшего и молодого поколения министерство стало весьма своеобразно.

В начале ноября комитет культуры провел открытые обсуждения поправок в Закон о кинематографии РК и ряда подзаконных актов, в котором приняли участие многие кинематографисты. Но итогом стал фотоотчет и несколько рилсов, а в работу ушел совершенно другой документ, представляющий и лоббирующий исключительно интересы киностудии «Казахфильм», о котором кинематографисты узнали несколькими неделями позже на детальном обсуждении правок, проводимом палатой предпринимателей «Атамекен», на котором, многие высказались против, что в итоге остановило процесс их принятия в работу, но как выяснилось, совсем не надолго.

Спустя полтора месяца стало известно, что министерством культуры вновь направлены письма в госорганы, без предварительных общественных слушаний, в которых вновь инициируются концептуальные поправки в Закон о кинематографии, где предлагается закрытие Центра кино и передача всех его функций киностудии «Казахфильм», с ссылкой на «исполнение поручения Главы государства», а также указана «высокая цель» - «выведение киностудии из кризисной ситуации», что в итоге стало последней каплей и привело открытому обращению кинематографистов к министру. Весьма иронично, что обращение подписали кинематографисты разных рангов и возрастов, что в принципе соответствует пожеланиям главы государства в вопросе объединения усилий старшего и молодого поколений.

Конечно, он изредка командируется в южную столицу, проводя встречи с кинематографистами, на которых он щедро сыплет лозунгами и обещаниями под запись мобилографов, однако действия его и его команды совершенно противоположны его словам.

В целом новая команда, собранная новым руководителем весьма специфична, а действия свидетельствуют об абсолютном непонимании специфики работы. Например, в декабре, победителей конкурса шокировали кабальным договором на создание аудиовизуального произведения, старательно составленном новыми «специалистами». И хотя в законе о кинематографии имеется четкое определение понятию «фильм», да и полное название центра кино звучит как «Государственный центр поддержки национального кино», а не «аудиовизуальных произведений», сотрудники центра до последнего настаивали на своем. Еще одним забавным, на мой взгляд, обязательством в договоре было что «стороны гарантируют, что не будут совершать какие-либо действия, наносящие вред деловой репутации Заказчика и дискредитировать его деловую репутацию, включая размещение любой информации в средствах массовой информации, социальных сетях, интернет-платформах порочащую деловую репутацию Заказчика, Уполномоченного органа, честь и достоинство работников Заказчика в течении 15 (ПЯТНАДЦАТИ) ЛЕТ со дня подписания».

И хотя с момента объявления победителей до подписания была масса времени, поставщикам позволили ознакомиться с договором лишь 20 декабря. Еще несколько дней ушло на корректировку, и, конечно же, сотрудники центра щедро выставили себе работу в выходные дни, оплачивать которую они пытались запретить поставщикам, о чем мы узнали из публикации Михаила Козачкова о щедрых премиях, выданных всем сотрудникам к Новому году. Возможно, это не вызвало бы такого раздражения, если бы не один факт: поставщикам по сей день (08.02.2024) не оплатили задолженность за прошлый год.

По сути заказчик в лице министерства вполне может самостоятельно определять кому давать запуски, объединять ли свои подведомственные организации и другие вопросы, только зачем создавать иллюзию открытости, вовлекая массу народа в процесс, по факту используя людей лишь как массовку?

Как вообще можно было допустить миллиардный убыток в акционерном обществе, где государство - единственный акционер? Почему, рассказывая о проблемах на Казахфильме, всегда первопричиной выставляется уменьшение объемов производства, ведь помимо производства, киностудия получает деньги по различным госзаданиям, в том числе полтора миллиарда на вышеупомянутую «Казаханимацию» и свыше 7 миллиардов на модернизацию оборудования.

Государство не обязано и выделять квоты на дебюты, но зачем тогда выделять гранты на обучение по кино специальностям? Увеличивать количество безработных или плодить мобилографов?

Почему руководитель центра кино постоянно твердит об идеологии, а депутат от правящей партии в это же время критикует идеологические фильмы за маленькие кассовые сборы? Нужно четко понимать, что невозможно одновременно продвигать идеологию в массы, получать призы Каннского и Венецианского кинофестивалей и собрать миллиардную кассу. У каждого фильма свой зритель, своя ниша.

Почему в законе о кинематографии еще с 2019 года в обязанностях уполномоченного органа стоит введение Единой автоматизированной информационной системы мониторинга фильмов, глава государства через четыре года вновь поручает Министерству внедрение этой системы, но до сих ничего не введено?

Почему список приоритетных тем фильмов для конкурса этого года практически полностью совпадает с темами, опубликованными на сайте фонда кино России в прошлом году. Как так получилось? Две страны, одна идеология?

Почему по законам Республики Казахстан, уголовная ответственность наступает с 14 лет, совершеннолетие с 18, но в законе о кинематографии есть цифра 21+. Получается, с 14 уголовно ответственный, в 18 можно жениться, а ходить в кино на определенные фильмы лишь с 21? В чем логика?

Почему подпункт 44 статьи 394 Кодекса Республики Казахстан «О налогах и других обязательных платежах в бюджет» предусматривает освобождение оборотов по реализации работ и услуг, выполняемых и оказываемых кинематографической организацией для инвестора при производстве фильмов от НДС? И при этом в перечне самих работ и услуг, утвержденном приказом министра культуры, стоят какие угодно услуги, кроме самой главной – производства кино? Это делается специально?

И главный вопрос: почему в слышащем государстве, в самом культурном комитете норма давать полуграмотные отписки на все обращения?