Игры без правил

До принятия закона о кинематографии основной поток государственных миллиардов проходил через киностудию Казахфильм, где на уровне местной редколлегии принимались решения о запуске той или иной картины и режиссера. Такое решение редко когда принималось исходя из сильного сценария, социальных запросов от зрителя или невероятных заслуг режиссера на международном уровне. Как итог, киностудия годами штамповала очень дорогое кино о лидерах, ханах, исторических личностях, многое из которого осело на полках в хранилищах, так и не дойдя до зрителя. Технически тот, кто руководил киностудией − руководил всей киноотраслью. А те, у кого не было родственников, покровителей или просто знакомых среди руководства киностудии, министерства и правительства, оставались за бортом государственного финансирования. Так было до принятия закона о кинематографии, так осталось и после.

Все могло измениться с принятием закона «О кинематографии» в 2019 году, в котором предусматривалось создание принципиально нового квазигосударственного органа – Государственного центра поддержки национально кино (ГЦПНК). По задумке его создателей, он должен был взять на себя функцию финансирования, продвижения, международного сотрудничества, а также привлечения инвестиций в сферу кинематографии. В тот же год сменился министр культуры и спорта, а вслед за ним и руководитель ГЦПНК и президент киностудии Казахфильм. В январе был проведен первый питчинг проектов (подробнее о питчингах я писала ранее), по результатам которого государственную поддержку получили 17 картин. Казалось бы, отрасль медленно, но верно стала развиваться. Но что-то пошло не так.

В феврале 2020 года известный режиссер Ермек Турсунов и несколько других видных деятелей кинематографа со скандалом вышли из состава экспертного совета ГЦПНК. В своих интервью Турсунов открыто обвинял руководство центра во вмешательстве в работу совета и «передачи чьих-то пожеланий извне». И это стало стартом для череды жалоб и обращений.

Затем последовали проверки в отношении руководителя ГЦПНК, обращение заслуженных деятелей к президенту; заявления Турсунова в адрес Гульнары Сарсеновой и ее заместителей, обращение к президенту от Ахата Ибраева против Ермека Турсунова , обращение к Ермеку Турсунову от заместителя председателя ГЦПНК Айдархана Адильбаева и т.д.

Пару месяцев кинематографисты через прессу и социальные сети обвиняли друг друга в хищениях, оглашали колоссальные суммы, слили друг на друга компромат в таком количестве, что появилось ощущение, что речь идет не о деятелях культуры, а о криминальных группировках начала нулевых. Фактически, отрасль разделилась на два лагеря: сторонников Турсунова и его противников. Ну а вишенкой на торте стал уход с должности президента киностудии Казахфильм Армана Асенова и назначение на эту позицию Акана Сатаева. Причем и эта история больше напоминала сценарий плохой трагикомедии про аферистов, где министерство культуры в лице министра, вице-министра и ответственного секретаря банально «развели умного, честного и талантливого руководителя» и путем обмана заставили написать заявление по собственному желанию.

Пока сильные мира кинематографа бились между собой, остальные робко ждали, когда это взаимное полоскание прекратится или представители власти примут наконец-то меры по тушению этого пожара страстей. Но министерство культуры и спорта упорно делало вид, что ничего не происходит.

Напомню, что это был 2020 год, год пандемии, когда люди долго сидели по домам, без работы, без поддержки в ожидании старта проектов. Но запуски откладывались, опасные игрища в отрасли продолжались, и, как следствие, закончились, ни много ни мало, поджогами киностудии Казахфильм. Кстати, поджигатель так и не был установлен.

Вообще удивляет тот факт, что при всей шумихе 2020 года ни один из членов правительства, представителей силовых структур, лидеров от любой партии в парламенте не задался вопросом – что же происходит в кинематографе. Ведь проверить тот или иной факт хищения государственных средств, в которых все обоюдно обвиняли друг друга, не такая уж и нереальная задача. Как итог, ответственность не понес никто, кроме Гульнары Сарсеновой, которая, как показало время, была неплохим руководителем, с четким видением проблем отрасли и планом их решения. Но это кинематографисты осознали только спустя год, после смены руководителя.

В тот год еще не звучал «Новый Казакстан», зато много и убедительно говорилось о «слышащем государстве», способном услышать каждого гражданина. Я, как и другие, поверила, написала письмо – закрытое обращение к президенту страны (открытых было предостаточно), в надежде, что если не министр, то он остановит это безумие в отрасли. Письмо на 7 страницах, в котором я рассказала о нездоровом состоянии дел в кино, об откровенном игнорировании положений закона при решении вопросов финансирования, отказе в поддержке молодых кинематографистов, о нарушении трудового законодательства — временных трудовых договорах с прерывающимся стажем и отчислениями, исключающими возможность получения минимальных государственных гарантий вроде ипотеки и пособий по уходу за ребенком, и еще много о том, что в 2020 году мне казалось важным. И самое основное, это была просьба взять под контроль ситуацию в кинопроизводстве, а также просьба разогнать всех участвующих в конфликтах лиц. По сути, если бы государство решило эти базовые вопросы в 2020 году, можно было бы сказать, что наступили бы реальные перемены к лучшему.

Но государство не услышало. Хотя, если быть точнее, услышало, ответило и даже решило наказать. Ответ пришел на бланке министерства культуры и спорта. В нем, поблагодарив за активную гражданскую позицию, мне рассказали, что, оказывается, причина недовольств и создание накаленной обстановки в сфере кинематографии заключается в неприятии новых условий объективного и прозрачного распределения государственных средств и уменьшения объема финансирования кинопроектов. Но дело не закончилось этой отпиской. Несмотря на «благодарность», выраженную в письме, киностудия Казахфильм и ГЦПНК были уведомлены о моем обращении. И менеджеры − очередное поколение управленцев без опыта, пришедшее к власти в момент неразберихи, − не придумали ничего более умного, чем безуспешно попытаться организовать мое увольнение «за то, что она письма пишет президенту». Они придумали неадекватные обвинения: прогулы, попытка хищения суммы оплаты при прогуле (12 тыс. тенге) и прочую ерунду. Кто уж им дал такую команду, не знаю, но старались они явно не как творческий контингент.

В ноябре 2020 года сменили руководителя ГЦПНК, а с ним вместе и его команду, и страсти немного поутихли. Бывшие президент и вице-президент Казахфильма, совершив круговорот, вышли на работу в ГЦПНК. А руководители ГЦПНК на киностудию Казахфильм. До осени 2021 года в нашей сфере наступило затишье, с вялым обменом мнений о ненадобности одной из квазигосударственных организаций, причем по версии Казахфильма ГЦПНК был лишним звеном, а по версии представителей ГЦПНК – Казахфильм.

Но от перемены мест слагаемых, проблемы не решились.

Не знаю, по какому принципу назначают руководителей в Министерстве культуры и спорта, но вот в его подведомственных организациях явно не за ум, опыт или высокий KPI.

За 2021-2022 год в ГЦПНК и на Казахфильме сменились практически все сотрудники, и не по одному кругу. Но назвать эту замену успешной или продуктивной язык не поворачивается. Вчерашние ассистенты и портфеленосцы стали руководителями отделов, начальниками служб, ну и, конечно, не обошлось без родственно-племенных отношений. Как итог, список фамилий на «стульчиках» хоть и расширился, но не удивил своей компетентностью.

Осенью 2021 года, после проведения третьего конкурса проектов, нерешенные ранее проблемы вызвали недовольство и возмущение молодых режиссеров в адрес руководства ГЦПНК.

Их смутило то, что эксперты сами подают свои проекты и голосуют за них, а ГЦПНК при этом никаких нарушений в этом не видит. К весне 2022 года на поверхность вылезли проблемы некомпетентности отдельных руководителей ГЦПНК, которые привели не только к проблемам с прокатом и продажами государственных картин, но и к отсутствию какого-либо плана по их решению. Стало очевидно, что люди, получающие зарплату за работу на протяжении 2021-22 годов, даже не в курсе, в чем их работа состоит. И самое удивительное, что эти факты не смущают ни уполномоченный орган, т.е. министерство культуры и спорта, ни самих сотрудников.

Еще 2022 год принес культуре очередного нового министра, а кинематографистам неприятный сюрприз в виде изменений в правилах госзакупок и введения правила обязательной финансовой устойчивости. Это привело к узаконенной монополизации кинопроизводства. На все доводы кинематографистов о том, что данное правило не должно касаться кинопроизводителей как обладателей авторских прав на фильм, о том, что вводя правило финустойчивости, министерство фактически превращает конкурс проектов в фарс, был дан ответ в виде молчания. До конкурса не допускаются молодые организации. Вместо этого доступ к ним получили коммерческие структуры, не имеющие никакого отношения к кино — фармкомпании, продавцы автозапчастей, унитазов и прочие. На все недовольство министерство культуры заявляло, что таково требование министерства финансов.

После полугодовой «работы» над этим вопросом, по итогам двух встреч нового министра с кинематографистами, было дано много так и невыполненных обещаний. Многочисленные заверения министра о честности и прозрачности последнего, четвертого, конкурса проектов разбились вдребезги после заявления одного из экспертов о выходе из экспертного совета и отвратительных методах руководства ГЦПНК. Заверения министра о том, что эксперты не смогут подавать свои собственные проекты на конкурс, были стерты напрочь экспертом, который подал свой собственный проект и добился его запуска через компанию жены одного из сотрудников ГЦПНК. Эта история была не только отражена в моей прошлой статье во Власти, но о ней говорили на встрече с министром в августе этого года. Министр по законам жанра выслушал, пообещал разобраться. Но ровно через неделю на портале госзакупок появился подписанный договор, а эксперт еще и сумел стать исполнителем главной роли в одном из отобранных с его участием проектов, не имея актерского опыта.

За долгие годы безалаберного управления министерство культуры создало идеальную среду только для освоения бюджета. Парадокс в том, что ситуация не меняется, несмотря на регулярную смену министров. Такое ощущение, что министр — это машинист поезда метро, который движется по уложенным рельсам в режиме автопилота. Или лицо с обложки, не несущее никакого функционала, а все решения принимаются где-то и кем-то, но не им. Технически государство ежегодно выделяет весьма впечатляющую сумму на развитие кинематографа. Однако это самое развитие так и не наступает, потому что уполномоченный орган разводит бюрократию и заволокичивает многие рабочие процессы. Несмотря на прописанные в правилах четкие сроки проведения конкурса кинопроектов, в этом году на его организацию и объявление результатов ушло 8 месяцев, а вот на непосредственную работу съемочных групп кинематографистам оставили всего 3-4 месяца.

О какой высокой художественной ценности фильмов может идти речь в таких условиях ?

Поправки в закон о кинематографии, принятые осенью этого года, тоже должны были пойти на благо кинематографии. Вместо этого они пошли на благо отдельных лиц сферы кино. Неужели это произошло от непонимания существа проблемы, а не из злого умысла?

Вроде попытались отменить злополучный госзакуп с его финустойчивостью, но сделали это коряво, отменив госзакупки исключительно для ГЦПНК в части приобретения услуг по предоставлению господдержки в виде финансирования кинопроектов. А на договора на услуги по производству фильмов, которые заключает ГЦПНК с кинопроизводителями, отмена госзакупа не распространяется. Иначе говоря, требования к финустойчивости остаются, продавцы автозапчастей, унитазов и кирпичные заводы будут продолжать заниматься кинопроизводством, а девиз «молодым у нас везде дорога» снова не про нас.

Упомянем еще нововведение из закона о кинематографии уже от новой министерской команды. «Средства, ежегодно выделяемые на производство национальных фильмов, направляются в следующих объемах»:

1) на исторические, патриотические и имиджевые фильмы – 70%;

2) на софинансирование частных кинопроектов, в том числе дебютных фильмов, – 30%».

То есть, дебютные фильмы стали софинансируемыми, а вот дорогое историческое кино будет забирать 70% от общего бюджета ежегодно, как это и было до 2019 года. Видимо, снимать кино о ханах не престанут до тех пор, пока казахские ханы не закончатся. А когда закончатся, не беда: всегда можно углубиться в историю и вернуться к корням – к монголам, персам, тюркам. В крайнем случае, придумать что-то новое, подтянуть исторические факты под себя. Это же художественное кино и художественный вымысел никто не отменял. А с легкой руки и бурной фантазии авторов сценариев казахов свяжут и с древним Египтом, и с Османской империей. А если сильно будет нужно, то с Папой Римским и с королевой Англии.

Одна из поправок в закон о кинематографии фактически обязала ГЦПНК отдавать юридическому лицу со 100% участием государства в уставном капитале, основным предметом деятельности которого является производство фильмов (а это Казахфильм), не менее 35% от общего финансирования фильмов, без какого-либо предварительного отбора. То есть исключительно на те фильмы, которые сочтет необходимым запустить первый руководитель Казахфильма. О какой демократичности и прозрачности может идти речь?

Как-то «Новый Казахстан» очень сильно похож на старый, далекий от понятий честный и справедливый. Сколько бы усилий не предпринималось, все попытки разбиваются о безразличие государственной бюрократической машины, заточенной на абы какой результат, лишь бы освоить деньги в заданные сроки, вне зависимости от качества исполнения. Все правила и поправки, вводимые на скорую руку командой очередного министра, всегда и без исключения направлены на благополучие исключительно «своих».

Явным и очевидным примером является ставка начисления гонораров за уступку авторских прав в правилах финансирования кинопроектов с установлением предела — например, для автора сценария до 15%, для режиссера, оператора и художника до 10% на троих и еще до 10% для композитора. Вот и получается, что при среднем фильме с бюджетом в 400 млн. тенге автор сценария может претендовать на гонорар в 60 млн. Еще на 40 млн. могут претендовать оператор, художник и режиссер, который, как правило, если и не автор, то, как минимум, соавтор. Ну и еще на 40 млн. — композитор. Итого, при бюджете в 400 млн. тенге, 140 уйдет исключительно на оплату работы пяти человек. И это вполне законно, и никто не имеет права препятствовать таким выплатам. А на производство самого фильма − сдача. Ну и как же впустить посторонних на такой пир?

Например, договора с ГЦПНК визируют от 7 до 11 человек. На киностудии Казахфильм примерно столько же. Ну а в министерстве и того лучше – приказ о запуске кинопроектов в 2022 году подписывал вице-министр, отвечающий за спорт, а договор на финансирование — вице-министр по туризму, потому что и сам министр, и вице-министр, отвечающий за культуру, видимо, настолько устали за 7 месяцев, последовавших за Қаңтаром, что разом вышли в отпуск именно в момент необходимости подписания документов.

Почувствовав безнаказанность за свои действия, чиновники, занимающие свои кресла и не подписывающие никаких документов, развели полный бардак и в Казахфильме, и в ГЦПНК.

Например, бывший и последний президент киностудии Казахфильм, который буквально зимой этого года делал громкие заявления о «гниющих стенах киностудии, воровстве, кумовстве, непрофессионализме, бюрократии в плохом понимании», осенью покинул пост, прихватив свою «профессиональную» команду. После себя он оставил все те же проблемы и многомиллионные убытки, отраженные в аудиторском отчете. При этом он не гнушался брать гонорары в размере около 90 млн. тенге за съемки своего фильма «Касымхан», которые проходили именно в период его правления. Получается, что люди, принимающие решения, ушли, да еще и не с пустыми карманами. А убытки остались на государственном предприятии все с теми же «гниющими стенами», которые будут компенсироваться за счет налогоплательщиков.

И как с этим бороться? Обращаться в Минкультуры бессмысленно, поскольку это их назначенцы и их решения. Обращение в АП в любом случае спустят в Минкультуры, а читать их новую отписку нет ни желания, ни сил. Замкнутый круг без малейшего просвета.

Остается надеяться, что когда-нибудь перемены все-таки произойдут. Но, скорее всего, к тому моменту мое поколение кинематографистов уже выйдет из категории «молодых», и, вполне возможно, дождавшись своего круга стульев под музыку, будет вести себя так же, как и те, кого мы критикуем сейчас. Этот порочный круг цикличен, и выбраться из него у нас практически нет шансов. Приготовились! Музыку в студию!