Тимур Сулейменов, министр национальной экономики

Когда мы говорим о не снижающемся участии государства в экономике, давайте понимать, что на 70-80% это участие Самрук-Казына, из которых 70% – доля КазМунайГаза. До тех пор, пока мы не приватизируем «КазМунайГаз», «Казатомпром» и прочие крупные компании, конечно, мы не увидим никакого снижения. От того, что мы избавимся от автохозяйств акимов области, мы чуть-чуть снизим участие государства, (но кардинально ситуацию не изменим – V). Не нужно говорить, что ничего (с долей государства в экономике - V) не происходит, не снижается, а правительство кормит нас заклинаниями. Нет, к 2022 году вы можете задать этот вопрос, и если не снизится, то тогда стоит задавать такие вопросы.

Рахим Ошакбаев, СЕО Analytical Center for Economic Policy

Тем не менее, мы видим, что активы крупнейших холдингов растут. Мы видим трёхлетнюю структуру бюджета, в которой снова начинает накачиваться квазигосударственный сектор.

Сулейменов

Мы не накачиваем госсектор сам по себе, мы накачиваем его как инструмент экономического развития. Это происходит в связи с тем, что другие инструменты по тем или иным причинам у нас не работают. Или работают, но не так, как мы этого хотим. Еще раз по приватизации – она будет, и будет достаточно масштабной. Валовая добавленная стоимость квазигоссектора будет существенно снижена.

Умут Шаяхметова, председатель правления Народного банка

Я с этим тоже не соглашусь. Через кредитование своих клиентов я вижу, что последняя тенденция – это увеличение доли государства в экономике. Хорошо, есть единый пенсионный фонд, единая страховая компания, единая «СК-Фармация», единая компания по бурению, которая создаётся, единый оператор по жилищной строительной программе и так далее. Тенденция идёт к монополизации секторов, где сегодня есть конкуренция и возможность для участия частного сектора.

Сулейменов

Хорошо, что есть дискуссия и правильно, что мы можем спорить. Государство, опять же, должно балансировать интересы своих граждан и своего бизнеса. Если мы видим, что бизнес на данном этапе не реализует ни социальные, ни человеческие, ни общие потребности граждан, очевидно, что чтобы они реализовались, необходимо участие государства. Если они реализуются плохо посредством пенсионной системы, которая у нас была до 2014 года, значит, государство должно на это как-то повлиять. В тех вещах, где есть конкуренция, на 285% с вами согласен, Yellow Pages там работает: было 600 с лишним компаний, осталось 300. В дальнейшем мы эту работу также будем вести, нужно сократить те виды деятельности, в которых возможно обойтись без участия государства и квазигоссектора. Но если в каком-то ауле нет никакого бизнеса, но там необходим какой-то клуб или школа, государство будет участвовать. И это нужно понимать. Когда оперируют цифрами, что в стране существует 7000 госпредприятий, но на приватизацию выставляется всего 800, и задают вопрос о том, что будет с остальными, необходимо понимать, что это не предприятия или фабрики. Это обычные дома культуры, музеи каких-то местных художников или видных общественных деятелей. Там разве интересно бизнесу участвовать? Или что будем делать, избавляться от каких-то своих культурных корней, наследий? Нет, мы не будем от этого отказываться, и это будет существовать как республиканское государственное предприятие, госучреждение или какая-либо другая форма. И когда мы говорим о большом участии государства, это, в первую очередь, наши энергетические и монопольные корпорации. В остальном – чистим (экономику от присутствия государства - V). Есть ещё проблемы, но мы их вычистим.

Айдан Карибжанов, СЕО Visor Holding

По поводу музеев, как мне кажется, в том и состоит вменяемость государства, что если они - музеи, которые нужны стране, то почему они РГП? Финансируйте их из местного бюджета, бюджета министерства культуры. Не плодите на этой почве предприятия. Что касается приватизации в целом, тот, кто знает о ней, он знает список предприятий. Там нет никаких интересных вещей. Какой-то очереди из бизнесменов, которая стоит и мечтает что-то купить из этого списка – тоже нет. Там разные дочки больших компаний – «КазМунайГаза», «Казатомпрома», «Казахстан Темир Жолы», – которые как-то встроились в их структуру, производят какие-то условные шпалы для них. Этот бизнес может быть интересным, но с точки зрения нормального бизнесмена никто не пойдёт его покупать за реальные деньги. Такой актив могут купить, только если будет огромный дисконт. Пойдёт ли государство на продажу такого рода предприятий с огромным дисконтом, причем со всеми разными последствиями – репутационными, уголовными и так далее? Я не уверен. У меня ощущение, что эту приватизацию будут тормозить. Если только (активы – V) не раздадут кому-нибудь по поручениям, или под социальную ответственность бизнеса. Мне кажется, необходимо сделать массовую приватизацию. Нужно продать активы бесплатно, причём продать их населению. С одной стороны это создаст определенные зачатки для будущего фондового рынка, которого до сих пор нет. Во-вторых, это каким-то образом объяснит приватизацию людям. И в-третьих, это реально создаст для всех госпредприятий какую-то систему акционерного и корпоративного контроля со стороны будущих акционеров.

Ошакбаев

Я очень благодарен Тимуру Муратовичу, потому что, действительно, нужно спорить с помощью аргументов, цифр и фактов. Поэтому, давайте вместе определим систему координат. Хорошо, активы растут – это первое. Второе – смотрим проект стратегии Байтерека, и он нацелен на расширение холдинга. Третье – смотрим на итоги трансформации и количество занятых в квазигоссекторе. Оно растёт по многим компаниям, причём существенно. В соответствии с законами Паркинсона и Мерфи, любая трансформация и сокращение, на самом деле, всегда оборачивается расширением. И потом, это же тоже определенный методологический приём, когда мы говорим про целую тенденцию и факты, а кто-то говорит про частные примеры – тот же клуб в деревне. Действительно, частный сектор его не возьмёт и он должен быть у государства. Но меня смущает пара фактов: мы работали вместе с Айданом Табониязовичем (Карибжановым - V) в Байтереке. И тогда холдинг вёл программу «Народное IPO», это был 2011 год и прошло уже почти шесть лет. Риторика того времени была точно такой же: «Подождите, мы дождёмся окончания программы Народного IPO, и после неё всё будет хорошо». Мне это напоминает некий синдром отложенной жизни: «Подождите, сейчас проведем EXPO, потом будет МФЦА, а там компании проведут IPO и к 2020 году у нас будет всё замечательно». Но если посмотреть назад, то мы же видим, что ничего не произошло. А даже наоборот – тренд совершенно другой. И поэтому, мне кажется, нам нужно задавать такие вопросы.