«Хочется, чтобы появлялись новые лидеры»

После марафона Бейбарыс Толымбеков должен был отправиться служить в армию, однако оказался в спецприемнике. Ходили слухи, что сразу после освобождения его заберут военные, однако, вечером 5 мая молодого человека отпустили домой. Наше интервью было назначено на 6 мая. Утром военкомат пришел домой к Бейбарысу, но не обнаружил его там. После этого военные отправились домой к Асие Тулесовой, но и там Бейбарыса не было. Мы назначили интервью в кафе «Неделька». Первой пришла Асия и попросила сесть на летней площадке: «Я стала ценить солнце, там был только забор, огораживающий изолятор, и деревья». В ожидании Бейбарыса Асия заказывает суп-пюре – так советовали друзья, которые общались с врачами: из голодовки, которую она объявила сразу же после апелляции, нужно выходить медленно и осторожно. Находясь под арестом, Асия потеряла около семи килограммов.

Светлана Ромашкина: Как вы познакомились с Бейбарысом?

Асия Тулесова: В Le Janbyr, это наш любимый бар, туда заходят очень интересные люди.

Данияр Молдабеков: А вы помните тот день, когда вы познакомились? Вы уже воспринимаетесь вместе, нравится вам это или нет, вы уже как Бэтмен и Робин.

Асия Тулесова: День не помню, это было в конце зимы. Просто с ним интересно поговорить. Мало с кем можно поговорить на политические темы, так мы и разговорились, у нас много общих друзей, у него интересные взгляды на мировое устройство.

Светлана Ромашкина: Чья была идея выйти на марафон с баннером?

Асия Тулесова: Мы вдвоем придумали. Мы подумали, что это такая хорошая идея: много людей, все в радостном порыве бегут, это очень хороший момент, чтобы привлечь их внимание к этой теме.

Светлана Ромашкина: Вы ожидали такой реакции?

Асия Тулесова: Нет, мы надеялись, что, может быть, это попадет куда-то в соцсети, что, может быть, люди задумаются, но мы не ожидали такой реакции ни от людей, ни от властей, ни от кого. Я вообще думала, что мы постоим, свернем наш баннер и пойдем домой. Вот это был наш план, но не тут-то было.

Светлана Ромашкина: Наверное, самым страшным для вас было бы равнодушие людей и властей?

Асия Тулесова: Не самое страшное, но это было бы... Почему мы вообще решили этим заниматься: в какой-то момент это инертное состояние нашего общества, какое-то попустительское отношение к тому, что происходит, начинает раздражать, и ты хочешь начать как-то вести диалог.

Данияр Молдабеков: Собственно для этого и был выбран марафон?

Асия Тулесова: Да, мне кажется, что марафон очень позитивный ивент, там масса людей, которые на самом деле думают о каких-то целях.

Светлана Ромашкина: В сети была критика: мол, марафон — не место для таких акций. Чтобы вы можете ответить на это?

Асия Тулесова: Мне кажется, что важные вещи нужно освещать всегда и везде, и такая важная тема как выборы, требует большого внимания общественности. Если марафон помогает нам привлечь большое число зрителей, то надо использовать такую возможность.

Светлана Ромашкина: Какое событие для вас было определяющим, в какой момент вы решили - все, пора выходить с баннером? Причины понятны, но что послужило поводом?

Асия Тулесова: Мне кажется, это серия событий: от президента до тех самых странных новостей о переименованиях, потом еще объявление о досрочных выборах. Это все дало понять, что если мы будем сидеть и ничего не делать, то так вся жизнь пройдет, поэтому надо делать сейчас.

Данияр Молдабеков: Это уже как-то психологически даже было сложно выносить?

Асия Тулесова: А вам не было психологически сложно?

Данияр Молдабеков: Ну да...

Светлана Ромашкина: В тот день, когда был марафон, в какой момент вы поняли, что всё серьезно оборачивается?

Асия Тулесова: Я не понимала, что всё серьезно до момента суда, но когда увидела, что люди приходят и приходят, когда услышала про резонанс в соцсетях... До этого я думала, что просто выпишут штраф. Поддержка очень помогла. Я благодарна всем, кто писал письма, приносил передачи, кто писал статьи, любая поддержка сыграла роль.

Данияр Молдабеков: Когда было принято решение о голодовке?

Асия Тулесова: Голодовка началась 23 апреля. У меня была надежда на то, что у нас в судебной системе не все так плохо. В день после суда я голодала, меня раздражала вся ситуация, хотела продемонстрировать свой протест, что считаю решение суда незаконным. Решила, что объявить голодовку будет лучшим способом заявить свой протест. Что я еще могу сделать?

Светлана Ромашкина: А какой был алгоритм объявления голодовки?

Асия Тулесова: Я написала заявление руководству, уведомила, что объявляю голодовку.

Светлана Ромашкина: А дальше что они делают?

Асия Тулесова: Ничего, у меня же на воде была, а не сухая голодовка. Вообще они должны были прекратить принимать передачи, объявить всем, что у меня голодовка. Но мне кажется, они предпринимали попытки убедить меня прекратить голодать. Они передавали всё и, мало того, работники всячески пытались убедить меня в том, что голодовка всячески вредит моему здоровью, и мне, как будущей матери, нужно питаться. Это было очень в доброжелательной форме, эмоционально. Мне кажется, что с одной стороны, мне это очень помогало. Очень сложно находиться в постоянной изоляции и любое доброе слово воспринимаешь…

Светлана Ромашкина: Во время всей этой истории было страшно?

Асия Тулесова: Стало страшно ближе к концу, когда начались конфликты с сокамерницей, когда я поняла, что вполне возможно это может быть провокацией.

Светлана Ромашкина: Что они попытаются продержать вас там подольше?

Асия Тулесова: Я не знаю, здесь такой сложный вопрос. У меня нет доказательств, хотя я просила предоставить мне съемку видеонаблюдения в камере, но почему-то этого не могут сделать.

Данияр Молдабеков: Когда эта сокамерница появилась?

Асия Тулесова: В ночь с четверга на пятницу. До этого были две женщины, спрашивали про ДВК.

Светлана Ромашкина: А сотрудники изолятора спрашивали про ДВК?

Асия Тулесова: Нет. В какой-то момент мы говорили с замначальника про честные выборы, и он вспомнил про Украину, что там были честные выборы. Я говорю: «Да, круто же». И он каким-то образом вывернул на то, что вы хотите как на Украине, майдан хотите? Это показалось мне странным.

В «Недельку» приходит Бейбарыс Толымбеков. Во время всего интервью к столику периодически подходят люди – знакомые Асии и Бебарыса, здороваются, говорят «спасибо», рассказывают, что переживали за них и рады, что молодые люди на свободе.

Данияр Молдабеков: Бейбарыс, вы начали общаться с Асей, потому что интересуетесь политикой?

Бейбарыс Толымбеков: Наверное, да.

Асия Тулесова: Бейбарыс учит меня казахскому языку.

Бейбарыс Толымбеков: Репетиторство (смеется). До этого я знал Асю как экоактивистку, мне было с ней интересно общаться. У нас, много общего, рано или поздно мы бы встретились, Алматы - маленький город, все друг друга знают.

Данияр Молдабеков: Мы уже спрашивали у Асии, теперь у вас спрошу. Как вы поняли, что надо что-то делать? Как вы решили, что это должен быть марафон, откуда взялся лозунг? Как вы его рисовали?

Бейбарыс Толымбеков: Комитетчики точно такие же вопросы задавали (смеется). Детали не помню, дни были очень насыщенные: армия, военкомат, медкомиссия, все вместе было.

Асия Тулесова: Мы решили, я пошла, купила материал и краской нарисовали.

Бейбарыс Толымбеков: Сразу подумали насчет хэштегов, которые были бы легко читаемыми и незанятыми. «От правды не убежишь» - я даже не помню, кто это вообще придумал.

Асия Тулесова: Мне кажется, это была дискуссия. Были варианты «В ногах правды нет». Мы думали, что это очень безобидные лозунги.

Бейбарыс Толымбеков: Мы не ожидали, что все так случится.

Данияр Молдабеков: Получается, что власть здесь подыграла, сделала протест более эффективным.

Светлана Ромашкина: Как вы думаете, почему была такая резкая реакция? Почему не штраф, почему не прошли мимо?

Бейбарыс Толымбеков: Мне кажется, они боятся продемонстрировать свою слабость, но таким образом они её показывают. Если себя поставить на место авторитарной власти, и если бы нас отпустили, даже если бы штраф был, то это словно показать свою слабость или какое-то одобрение. Тем, что они нас посадили, они показали свое истинное лицо авторитарного государства.

Асия Тулесова: Мы их поймали врасплох, они не ожидали. Мне кажется, они даже пожалели потом обо всем, это показывает история с Ромой Захаровым. (Он был задержан на улице с баннером, на котором была цитата из Конституции, но позже его отпустили – прим. V)

Светлана Ромашкина: Откуда эта история с протоколом, в котором было указано, что у вас на баннере написано: «Закон о лидере нации – позор нации»?

Бейбарыс Толымбеков: Мы в протоколе это увидели и угарнули. В РУВД мы им на это не указали, просто сказали, что мы с этим не согласимся, а с чем именно - скажем в суде.

Асия Тулесова: Так странно - они несколько раз исправляли это, и все равно в суд дело пришло в таком виде.

Данияр Молдабеков: Расскажите про РУВД, как у вас забирали телефоны.

Асия Тулесова: Это было странно. Мы оставили телефоны в специальных ячейках, но потом почему-то наши телефоны просто гуляли от одного сотрудника РУВД к другому. В телефоне Бейбарыса они рассматривали фотографии.

Бейбарыс Толымбеков: Я им говорю: «Я не даю вам разрешение копаться в моем телефоне». Они бегают туда-сюда и не дают мне телефон. И потом один сотрудник убежал с ним, а другие спрашивают: «А кто взял твой телефон?», вот такого тупого строят. Мол, они не знают, кто украл мой телефон. Потом каким-то чудесным образом через 30 минут телефон оказался в кабинете. А затем, когда пришла адвокатка, мы увидели человека, который украл мой телефон, и Ася погналась за ним, а сотрудники нас держали.

Асия Тулесова: Очень раздражает, что они тебя абсолютно ни во что не ставят, они наплевали на твои права и законы, у них есть отработка и какое-то задание, которое они выполняют.

Бейбарыс Толымбеков: Они не думают своей головой.

Светлана Ромашкина: Бейбарыс, расскажите про армию, вы правда сами решили пойти служить?

Бейбарыс Толымбеков: Мне просто пришла повестка, папа сказал: «Давай сходим в военкомат», я не хотел давать взятки или как-то «решать», поэтому ходил как есть, проходил медкомиссию, я не сопротивлялся. Не сказать, что сильно хотел в армию, просто пришла повестка и я пошел.

Светлана Ромашкина: А сейчас уже нет желания идти в армию?

Бейбарыс Толымбеков: Нет, если я сейчас пойду в армию, то это будет побег от политической и общественной действительности. Всю эту кашу заварить и потом свалить...

Светлана Ромашкина: Нет опасений, что вы пойдете в армию, и там будут какие-то провокации?

Бейбарыс Толымбеков: Да, опасения большие, и это тоже одна из главных причин, почему я не хочу туда идти, я за свою безопасность тоже переживаю.

Светлана Ромашкина: А как сейчас можно избежать армии?

Бейбарыс Толымбеков: Я по дороге сюда переговаривался с правозащитниками, со мной связывались разные люди, все хотят помочь юридически. Мне в самой армии в самом начале сказали, что если я напишу заявление, что я не хочу служить, то меня не возьмут. Потом из Таджикистана позвонила правозащитница, которая занимается правами призывников по СНГ и сказала, что это обязанность - идти, что нельзя отказаться, что отсрочку просто так получить нельзя, и перечислила перечень, при котором можно это можно сделать. Я подхожу только по здоровью, подтвердить это могу тем, что нас досрочно выпустили по состоянию здоровья. Именно с такой формулировкой. Я могу это дать и сказать, что я сейчас не подхожу, делайте отсрочку.

Асия Тулесова: Ко мне сегодня домой приходили 6 человек искать Бейбарыса.

Бейбарыс Толымбеков: Сам начальник, весь состав военокмата. Сначала к маме пришли, потом к Асие. Мама не захотела открывать дверь - она была со смены и в 9 утра легла спать. Не знаю, откуда они взяли адрес Асии. У меня есть некоторые проблемы с папой - он очень хочет, чтобы я пошел в армию, наверное, он все-таки дал адрес.

Данияр Молдабеков: А как родители восприняли вашу акцию, ваши взгляды?

Бейбарыс Толымбеков: Если честно, с папой я об этом еще не говорил: ни до, ни после, просто не успели. С мамой сегодня говорили, она рассказала, что ругалась с папой, что говорила, что я правильно все делаю, а папа переживает, что это опасно, пусть я лучше пойду в армию, чем еще что-то натворю. А мама и брат меня поддерживают

Данияр Молдабеков: Возвращаясь к суду. Бейбарыс, я знаю, что некоторое время ты даже работал помощником судебного пристава, поэтому ты что-то знал о нашей судебной системе, скажем так. Насколько ты был удивлен судом над вами?

Бейбарыс Толымбеков: Я не был удивлен, я понимал, что все так будет, я видел все это у остальных политзаключенных. Но когда видишь это со стороны и когда проходишь это сам, это совсем другое, впечатления приходилось переваривать два-три дня, я лежал и только об этом думал.

Данияр Молдабеков: Что тебя в первую очередь шокировало?

Бейбарыс Толымбеков: Сотрудники МВД - тем, что они постоянно врут. Я за все это время понял, что им никогда нельзя доверять. К сожалению, это так, и они сами в этом виноваты. Второе: судьи у нас не независимы, они показали это, когда сотрудник МВД принес нам документы судьи, хотя МВД никак не относится к суду. Суд должен быть независимым. Я уже в РУВД мельком слышал, что будет 15 суток - там разные люди ходили и не представлялись.

Асия Тулесова: Вообще это проблема наших правоохранительных органов: они редко представляются.

Бейбарыс Толымбеков: Их надо просить представиться, и они воспринимают это так, словно мы качаем права. И это очень плохо.

Данияр Молдабеков: Не отстаиваем свои права, а качаем.

Бейбарыс Толымбеков: То, что мы придумываем и не даем им работать и все такое. Еще жаловались, что это у них был выходной день во время марафона.

Асия Тулесова: Кто-то из них даже бежал марафон, его остановили и послали к нам.

Бейбарыс Толымбеков: В РУВД Асия оставила свою новую футболку, и она там пропала — в месте, где работают блюстители закона, из ячейки, которая закрывается на ключ. Ощущение, что они максимальным образом хотели показать, насколько некомпетентными они являются.

Асия Тулесова: Это демонстрация силы — столько наплевать на правила. Это постоянная попытка продемонстрировать то, что ты — никто, а я — все.

Светлана Ромашкина: Перед судом была проблема быстро найти адвоката, кто вам помог, как это происходило?

Асия Тулесова: Помогли моя мама, которая сразу же прилетела из Астаны и моя тетя Фатима Джандосова.

Бейбарыс Толымбеков: У меня был только номер Джохара Утебекова, но я подумал, что он слишком дорогой.

Асия Тулесова: Мне кажется, это в тот момент, когда мы находились в РУВД, можно было недооценить этот кейс: какие-то ребята с непонятным баннером, это могло быть проходное дело, на которое не захотелось бы тратить свое время. Но потом все подключились.

Светлана Ромашкина: Что самое тяжелое было во время этих 14 суток?

Бейбарыс Толымбеков: Я был в последние дни на нервах, потому что сотрудники, которые там работают, все время врут и некомпетентны. Они хотят постоянно показывать свою силу. Есть одна смена, которую все ненавидят, есть одна очень добрая смена.

Асия Тулесова: Там реально есть хорошая смена, средняя смена...

Бейбарыс Толымбеков:... и очень плохая смена. В последние дни была очень плохая смена. Они постоянно демонстрировали свою силу. Когда я пошел к терапевтке, то спросил дежурного: «А можно я из этой камеры нарды заберу?» Он сказал: «Попозже». Периодически мы подходили к нему и спрашивали про нарды, он отвечал «попозже». Когда прошло 5 часов, опять спрашиваем: «Можно нарды забрать?» Он: «Попозже». Мы: «Вы до этого говорили попозже, когда это будет?». И к нам тогда они сразу зашли: «Вы что, по уставу хотите? Вообще нарды у нас запрещены, это азартные игры». С каких пор нарды - азартные игры? Стали говорить, что сейчас у нас заберут сигареты. Я всех в камере научил говорить: «Вызовите дежурного прокурора». И потом, когда мы пошли в душ, они постоянно нас подгоняли: выходите быстрее, не давали зеркало, чтобы побриться. Я просил бумагу, чтобы мы написали жалобы, но в это время нас отпустили домой.

Светлана Ромашкина: Кто был в камере? За какие правонарушения сидели люди?

Бейбарыс Толымбеков: У меня в камере сидели в основном по ДТП, вождение в нетрезвом виде, драки, криминала особо не было. Были отсидевшие, у которых кресты набиты, но относились ко мне хорошо, почему-то так получилось. Я всем помогал, объяснял, куда можно написать жалобу, рассказал, что можно круглосуточно вызывать дежурного прокурора. Попросил адвокатку дать мне стопку законов про условия содержания и всем говорил: вот здесь можете вот это прочитать, про национальный превентивный механизм, на что они имеют права.

Данияр Молдабеков: Там пробел в знаниях?

Бейбарыс Толымбеков: Никто ничего не знает. Сотрудники сами не заинтересованы в том, чтобы давать какие-то знания или говорить правду о законах. Они могут придумать там же какой-то закон и ссылаться на него.

Данияр Молдабеков: Насколько мне известно, были попытки тебя провоцировать.

Бейбарыс Толымбеков: Я сидел в первой камере и там было очень тесно, вдруг загоняют одного человека, и он так много говорит про ДВК, про то, что у него есть мандат от ДВК, постоянно хотел со мной о чем-то поговорить, а я молчал. Когда он выходил, мои сокамерники говорили: вот этот - точно провокатор! В итоге на следующий день его перевели в другую камеру. Потом в субботу или в воскресенье один чувак сидел, и мне говорит: «Ты тут самый младший, вымой тут пол». Я ему: «С чего? Я вчера сам здесь взял и вымыл пол». И остальные тоже ему сказали: «Ты чего, почему сам не вымоешь?» И он мне говорит: «Давай пойдем в туалет поговорим». И я ему: «Я скоро выхожу, давай если хочешь, на воле поговорим». И он потом успокоился, мы начали потом нормально общаться. Может, он не был провокатором, но хотел со мной подраться.

Данияр Молдабеков: Еще о не очень хороших ситуациях. Ты через адвоката письмо передавал, когда с тобой без адвоката двое провели беседу в отдельной камере. Можешь об этом рассказать?

Бейбарыс Толымбеков: По-моему это произошло на 3-4 день. Была прогулка, я только вышел и меня позвали, завели в карантин - там два человека в гражданском, говорят: «Мы пришли с тобой побеседовать». Не представились, но на самом деле я не просил, но мне было интересно, что они мне скажут, и я не хотел их отпугнуть. Они начали спрашивать, где мы познакомились с Асей, а я им всякую чепуху нес. Они мне стали говорить, что я дурочку строю, «ты же молодой, у тебя вся жизнь впереди, ты выйдешь, например, и мы с тобой в городе еще будем встречаться».

Асия Тулесова: Мне кажется, это такая популярная угроза: «Мы тебя в городе встретим».

Светлана Ромашкина: Как вы относитесь к тому, что ваш лозунг стал популярным на митингах, в том числе у ДВК?

Асия Тулесова: Мы так поняли, что Косанов тоже вроде его собирается использовать. Если даже все будут использовать наш лозунг, мы только за. Мы его придумывали, чтобы он ушел в народ. Мы за то, чтобы народ включался в политическую жизнь страны.

Данияр Молдабеков: На авторские права не претендуете...

Асия Тулесова: Уже кто-то сделал мерч, футболки, наклейки, я уверена, что уже кто-то сделал татуировку.

Данияр Молдабеков: До вас в заключении не долетала информация о популярности вашего лозунга?

Бейбарыс Толымбеков: В субботу (после первомайских протестов –V) я успел поговорить с теми, кого задержали. Они рассказали , что было, сколько людей было, какие лозунги. Адвокат приносила статьи из интернета, статьи из Facebook. Мы это читали всё. Правда, мы очень быстро это делали, потому что нам давали очень мало времени.

Асия Тулесова: Ну и мы письма получали. Какие-то письма приходили с приложениями: некоторые письма были со скриншотами из соцсетей, фотографии посылали. Меня удивило, что ребята по всему миру выходили с этими [лозунгами]. Мне подруга присылала, что даже где-то в Лос-Анджелесе висит…

Светлана Ромашкина: Как вы думаете, почему вас отпустили почти на сутки раньше положенного срока?

Бейбарыс Толымбеков. Потому что они понимали, что нас будет встречать очень много людей, побоялись. Хотели палки в колеса вставить. Мы с Асией это, конечно, понимали, но признаю – хотелось побыстрее выйти на свободу.

Данияр Молдабеков: Помимо нард и чтения скриншотов, что вы там еще делали? Что ты, Бейбарыс, там делал?

Бейбарыс Толымбеков: Читал. Того же Маркса. Конспектировал «Нищету философии». Это критика на труды Прудона. Еще «Наемный труд и капитал».

Данияр Молдабеков: То есть, ты от своего левачества не отошел?

Бейбарыс Толымбеков: От левачества не отошел, но я не могу назвать себя коммунистом. Но я должен все это знать, изучить. Помимо Маркса, кстати, я еще читал биографию Эммы Гольдман – знаменитой американской анархистки и феминистки начала XX века. Она знала всех – Ленина, президентов, всех.

Данияр Молдабеков: Кстати, тебя наши феминистки из Kazfem тоже активно поддерживали.

Бейбарыс Толымбеков: Да, конечно, мы друг друга поддерживаем. Это мои друзья. Почти на всех [их] акциях вы можете меня увидеть. Я сам являюсь профеминистом. Что еще читал? Беимбета Майлина читал, Стругацких.

Светлана Ромашкина: А вы эти книги с собой взяли? Или там нормальная библиотека?

Асия Тулесова: Там есть библиотека, но очень скудная…

Бейбарыс Толымбеков: Там, кстати, довольно смешно было. Там библиотека, по сути, советская. Поэтому я там встречал книги вроде «Образ революционера в русской культуре» (смеется). Левацкие вещи, кстати, часто не пропускали. Например, есть такой альманах Moloko +. И у них есть один выпуск под названием «Революция», и его там не приняли. Сказали, нельзя такие «книги».

Светлана Ромашкина: Что вы будете дальше делать?

Бейбарыс Толымбеков: Мы думаем. Пока мы с Асией даже не обсудили ничего. Мы даже особо не успели поговорить друг с другом. Планов очень много, мы будем продолжать. Законными методами, конечно.

Данияр Молдабеков: А конкретно по выборам? В этом направлении собираетесь что-то делать? Я почему спрашиваю: вы к этой теме немало внимания привлекли.

Бейбарыс Толымбеков: Я могу сказать, что мы точно будем наблюдателями. Мы, собственно, всех и хотели призвать к этому. Мы сначала сами думали: а как мы можем повлиять? Нас же мало? Даже если все наши друзья пойдут в наблюдатели, этого недостаточно. Но теперь мы можем спокойно сказать: будьте наблюдателями, смотрите за нарушениями. Доверия ни у кого нет к выборам, к кандидатам, к тому же Касым-Жомарту Токаеву. Фальсификации обязательно будут.

Светлана Ромашкина (Толымбекову): Вы говорили, что хотите оказывать правовую помощь заключенным.

Данияр Молдабеков: На тебя, наверное, сильно изолятор повлиял…

Бейбарыс Толымбеков. Не только. На самом деле в какой-то степени я этими вопросами интересовался и раньше. Например, я читал российское издание ОВД-инфо, следил за преследованиями анархистов в России. Там сейчас есть такое резонансное дело – дело «Сети», дело «Нового величия». Мы тоже помогаем им…

Данияр Молдабеков: Мы – это кто?

Бейбарыс Толымбеков: Я себя считаю анархо-коммунистом. Я и мои друзья, мы постоянно скидываем деньги, помогаем, чем можем.

Данияр Молдабеков: То есть, в какой-то мере ты уже помогал заключенным?

Бейбарыс Толымбеков: Да, но только российским. А казахстанским? Не знаю, пока как-то не получалось… Нет какой-то организации, через которую можно было бы целенаправленно помогать. И особый резонанс у нас, к сожалению, наши политзэки не привлекают. Но теперь я хочу нашим помогать, сделать, например аналог того же ОВД-инфо. А это что? Это одновременно СМИ, правозащита и разная другая поддержка. Можно, например, писать письма, давать рекомендации: что делать, если вас задержали на протестной акции? Что делать, если вы оказались в спецприемнике? У меня, конечно, нет юридического образования. В этом направлении, думаю, я могу помочь тем, чтобы освещать эти события, выступать как СМИ, сделать сайт. В конце концов, я программист. Сейчас я планирую начать сотрудничать с адвокатами, правозащитниками, связаться с ними, познакомиться. Думаю, им это тоже будет интересно, они захотят помогать людям…

Светлана Ромашкина: По вашему мнению, есть ли уже в стране критическая масса молодежи, с которой власти придется считаться? Всегда же политологи, социологи обращали внимание на то, что наша молодежь все еще инертна.

Асия Тулесова: Мне кажется, что этот процент [политически-активной молодежи] растет. Может, еще не все подключились, но есть движение в правильную сторону. Знаете, на что я еще надеюсь?

Я очень надеюсь, что наша акция будет позитивным примером именно для молодых людей.

Светлана Ромашкина: Чувствуете ли вы поддержку старшего поколения?

Асия Тулесова: Ко мне приходил Мурат Ауэзов. Спасибо ему большое. Знаете, что круто? У нас было такое мнение, что Facebook, он такой политизированный, негативный, а Instagram весь в кошечках и купальниках. Мне кажется, что крутость этой акции была в том, что все почувствовали единение. Никто не чувствует себя в стороне… Мне так кажется.

Данияр Молдабеков: Вы успели уже почитать критику в ваш адрес? Что вам больше всего бросилось в глаза? Какие претензии? На что вы бы хотели ответить?

Бейбарыс Толымбеков: Ну, например, было такое, что моя подруга Арина написала в Facebook обо мне. Мол, Асю все знают, напишу про Бейбарыса – о том, каких взглядов он придерживается. И у нее в комментах писали: он что, феминист? Он что, поддерживает ЛГБТ?

Данияр Молдабеков: Не только это. Тебя там чуть ли не в большевики записали…

Бейбарыс Толымбеков: Да, за Маркса тоже было. Знаете, я «Степи» год или два года назад дал интервью, где назвал себя марксистом…

Данияр Молдабеков: А сейчас твои взгляды изменились?

Бейбарыс Толымбеков: Не совсем. Сейчас я считаю себя анархо-коммунистом или либертарным коммунистом. Я выступаю за прямую демократию, за низовые инициативы.

Асия Тулесова (о Толымбекове): Круто же? Разве не круто?

Светлана Ромашкина: Асия, а ты будешь еще активность на выборах проявлять, пытаться еще раз попасть в маслихат, например?

Асия Тулесова: Я буду пытаться… Знаете, я читала одну книгу, называется «Emerging strategy». Она об организации движений вроде «Occupy Wall Street». Это низовые инициативы. Там много полезных советов. Например, если мы хотим построить сильное движение, у него должно быть много лидеров, которые смогут в какой-то момент брать ответственность на себя, распределяя таким образом риски. Тогда ответственность ляжет на всех. Хочется чем-то таким заняться. Хочется, чтобы пробовали все, чтобы появлялись новые лидеры. Часто мы мыслим лучше, понимаем ситуацию иногда лучше, чем наши нынешние управленцы.

Светлана Ромашкина: Я делала интервью с политологом Толганай Умбеталиевой. Мы много рассуждали о молодежи, о том, откуда берется активная молодежь. Что воспитало вас? Семья? Книги? Друзья?

Бейбарыс Толымбеков: Множество факторов…

Светлана Ромашкина: Да, мы одним из них назвали систему образования.

Асия Тулесова: Ой, я ненавидела школу. Не знаю… Но моя мама, она сильно повлияла на меня, на мое становление.

Бейбарыс Толымбеков: Не знаю, я всегда интересовался политикой.

Светлана Ромашкина: Но это не из семьи?

Бейбарыс Толымбеков: Знаете, в первую очередь у казахоязычных, в традиционных казахских семьях, там всегда есть такая, скажем так, прошивка: мы великий народ, начинают рассказывать историю (и псевдоисторию). Я заинтересовался историей. Мне было интересно, какие у нас были ханы, что происходило. В 6-7 классе начал читать книги, связанные с политикой. Дошел даже до Гитлера с Кадаффи. Дальше – больше. Мне особо не с кем было об этом поговорить. Только интернет был… Знаете, я думаю, школа влияет. Уже там я начал понимать, что такое государство, бюрократия, управление…

Асия Тулесова (весело): Не знаю, Бейбарыс, это удивительно. Я в твоем возрасте таким не интересовалась, просто училась в школе…

Бейбарыс Толымбеков: Меня в школе всегда бесило, что все делается поверхностно. Не ради целей, не ради обучения и развития личности. Делается только то, что говорят наверху. Как в казарме: дают приказы, а мы просто их выполняем. Я начал задумываться: почему наш школьный совет не работает?! Он ведь есть! И у него даже есть президент! И у этого совета есть полномочия! Я читал, например, про греческих школьников, которые протестовали, чтобы улучшить образование. Или, например, лет пять-шесть назад школьники в Бразилии захватили свои школы. Кажется, они требовали, чтобы не урезали бюджет. Если бы такое произошло у нас, что бы сказали? Сказали бы: вот, молодежь там будет бухать, курить и так далее. А они (бразильские школьники – V) , наоборот, сами себе устраивали лекции, учились. Только учителей не подпускали. Вполне осознанно это делали.

Данияр Молдабеков: Почему у нас не так?

Бейбарыс Толымбеков: У нас очень силен эйджизм. «Двадцатилетний юноша, мальчик», так обо мне говорили. Хотя я могу разбираться в политике больше тех, кто говорил про мой возраст. Есть такой традиционализм. Например, у нас в школе преподавали историю и учительница истории говорила, что Первую Мировую войну начал Бисмарк. Так у нас преподают. Они меньше знают, а когда им указываешь на их невежество, они злятся. А в чем я виноват? Я просто хочу хорошо учиться.

Светлана Ромашкина: Как вы думаете, власть хочет диалога?

Бейбарыс Толымбеков: Я не вижу их готовности к этому. Они всячески пытаются подавить…

Асия Тулесова: Знаете, готовы-не готовы, я этого не понимаю. Они должны делать то, что требует народ…

Бейбарыс Толымбеков: «Права не дают, права берут», как говорится. Все это зависит от людей, нужны им права или нет. Государство всегда будет соблюдать только свои интересы. Верить в то, что завтра придет человек, который вдруг все осознает, это очень наивно. Государство заботят только его интересы.

Асия Тулесова: Я только сейчас поняла, что у меня друзья семьи сидят. Макс Бокаев сидит. Я поняла… Знаете, что помогает? Поддержка людей. Это помогает не опускать руки. Мне кажется, что так, как поддержали нас, надо поддерживать всех. Напишите человеку хотя бы весточку. Это очень важно. Если человек выступает за свободу слова, за базовые человеческие ценности, его надо поддержать. Тогда человек, который сидит пять лет, будет знать, что это все не зря.

Бейбарыс Толымбеков: Я по пять раз в день перечитывал письма. Когда передачки дают, а ты видишь знакомые фамилии, то очень радуешься. Когда Рому (Захарова – V) привезли, я был огорчен, а с другой стороны подумал: если его со мной посадят, я буду уже не так одинок.

Асия Тулесова: Мне очень не хватало в тюрьме музыки. У нас группа есть. Я благодарна ребятам за все песни, которые они нам посвятили. Мне нужны звуки, я это поняла. Когда сидела с открытым окном, слушала птиц, это было успокоением.

Бейбарыс Толымбеков: Кстати, я себе в блокноте законспектировал… Думаю, мы еще сделаем публичное какое-то заявление по поводу того, что надо менять в пенитенциарной системе. Это базовые вещи.

Асия Тулесова: У нас в тюрьмах можно курить. Я просила отдельную камеру, либо чтобы моей сокамернице дали возможность курить за пределами камеры. На этой почве у нас были конфликты. Представьте, комнату как купе. Там нет вентиляции, окно закрыто, человек постоянно курит. И ты там постоянно. Тебе угрожают, что если ты откроешь окно, тебе не поздоровиться. Я жаловалась начальнику, но он сослался на то, что если он запретит курить, то нарушит его права… Это странно. Они же хотят здоровую нацию.

Бейбарыс Толымбеков: Есть базовые вещи, на реализацию которых не надо тратить много денег. Вот, например, тема языка. Там, в изоляторе, я заметил, что все тексты – распорядок тот же самый – только на русском языке. Я думаю, что это должно быть на трех языках. Есть еще вопрос трудовых мигрантов. Их там заставляют работать. Не знаю, законно ли это, но мне кажется, что это незаконно. Каждое утро там идет проверка. Они читали мои блокноты. Это унижает мое достоинство. Самое забавное, что я там конспектировал Маркса. А если ты читаешь Маркса, то в любом случае будут упоминания революции. Они каждый день это все читали (смеется). А у меня еще мелкий шрифт! Еще я готовился к суду, писал про это. Если они об этом читают, это неправильно, они заинтересованные лица. Я не знаю, с чего они решили, что имеют право читать мои блокноты, но они свободно это делают! И они постоянно врут.

Асия Тулесова: Но там были очень прелестные ребята. Когда они выполняли поручения, которые им не нравились, их взгляд становился грустным. Есть хорошие ребята.

Бейбарыс Толымбеков: Некоторые говорили: не обижайся, это моя работа.

Асия Тулесова: Мне кажется, они были рады, что мы ушли. Мы права свои отстаивали.

Бейбарыс Толымбеков: Сокамерники, которым я помогал писать документы, жалобы, говорили: ты выйдешь, они опять начнут беззаконие творить.

Асия Тулесова: Самое чудесное письмо мне вручили в последний день. Это от моего друга Малика Зенгера, он писал о крутых людях после отсидки, там были Лил Уэйн и Фифти Сент. Он сказал, что лучшие песни они написали в тюрьме…

Бейбарыс Толымбеков: Кстати, да, задержанные там больше всего хотят слушать музыку, но там даже радио нет. Хотя в законах об этом ничего не сказано. Наша тюремная система все усугубляет. Мне кажется, они сами не понимают, что делают… Или, если они хотят, чтобы люди все время злились на МВД, то они все делают правильно. Мы выходим очень разозленные. Остальные точно так же.

Бейбарыс отходит покурить, и к кафе подходят сотрудники военкомата и полицейский, которые забирают его в сборный пункт. Асия едет за ним.