Медный город

Жезказгану меньше ста лет — он появился в 1939 году как рабочий поселок, когда неподалеку обнаружили залежи меди. В 1954 году он получил статус города, а в 1973 году стал областным центром.

Большинство рабочих мест и доходов в Жезказгане связаны с металлургической компанией «Казахмыс», контролирующей промышленные предприятия, шахты и другие важные объекты в городе. Промышленное производство в городе за 2021 год составило почти 712 млрд. тенге — 16,7% всего промышленного производства Карагандинской области. Жителей 90-тысячного Жезказгана зачастую в городе удерживает лишь работа на корпорацию.

Несмотря на весомый вклад промышленного производства в регионе, Жезказган выглядит полузаброшенным. Большинство дорог разбито, жилые кварталы утопают в мусоре, обувь за считанные минуты ходьбы покрывается пылью и грязью. Горожане жалуются на неприятную воду и тяжелый воздух, а дым из двух труб, которые видно из любой точки города, затягивает небо серыми облаками.

Вода, воздух и дороги

Ранним утром автобусы корпорации «Казахмыс» развозят своих работников на шахты, находящиеся в 20-30 километрах от города. Лишь изредка можно заметить работников коммунальных служб, которые на старой технике поливают центральные улицы водой. В районе жилых микрорайонов дороги похожи скорее на болото, но горожане идут по ним, словно не замечая быстро налипающей на обувь грязи.

«Жизнь у нас тяжелая. Вода ужасная, дороги ужасные. Так посмотреть, словно у города нет никакого будущего. Теперь, если сделают область, надеемся, что все это начнут латать. Есть такая надежда, а то мы уже думали переезжать отсюда всей семьей, потому что для детей нет тут никакого будущего», — говорит Жоламан Кошенулы, местный житель, работающий водителем.

Жоламан Кошенулы рассказывает, что во время упразднения области он был молодым и думал, что из-за наличия здесь меди и присутствия «Казахмыса» город будет развиваться. Но, вопреки этому, Жезказган с каждым годом разваливался: уезжали специалисты, а город словно остался без присмотра.

«Дорог нет, все в дырах. Если человек в эту дыру упадет, его, может быть, там и не найдут. Вода грязная. Мы воду берем из Кенгирского водохранилища, природной нет. Если летом понюхаешь эту воду, то она словно запрела, ужасная. Покупаем воду в магазинах. Принимать душ тяжело, но что остаётся?», — говорит он.

Помимо этого, он отмечает, что если ты не работаешь в «Казахмысе», то все работы низкооплачиваемые и месячная зарплата редко превышает 70-80 тыс. тенге.

«Я обычный водитель. Условия хорошие у рабочих «Казахмыса». А вот остальные выживают как могут. Хотя у нас тут столько богатств. Всё это вывозят из города, а жителям ничего не достается. Вообще не чувствуется, что у нас столько ресурсов. Надеемся, что улучшится жизнь. Властям нужно улучшать жизнь простого народа. Все время врали и хвалили, хвалили, в итоге столкнулись с нищетой. Надо правду говорить, хватит бояться. Вода, зарплаты, дороги — все плохое. Только маленькая часть жителей живет хорошо», — добавляет Кошенулы.

«То, что у нас город развиваться будет, обустраиваться — это плюс. Но есть один минус, что цены начнут подниматься. А так хорошо, к нам будут наоборот приезжать. Работы будет больше. Даже допустим, на конце города, возле речки дома будут строиться и дальше больше. К нам по серьезному будут относиться. Главное, чтобы нам дороги сделали», — рассуждает Андрей, работник медеплавильного завода.

Он возвращается с заледеневшего Кенгирского водохранилища, где ловил рыбу в компании своего сына и собаки.

«У нас зарплата поднялась, всё хорошо. Но вместе с зарплатой и цены поднялись, так что смысла нет в том, что зарплаты подняли. Ведь есть другие люди, на которых это серьезно влияет. Понимаю, нам подняли зарплаты, а им? Они сейчас страдают», — говорит он.

Андрея беспокоит, что для детей не создано условий в городе: «Вон чёртово колесо просто стоит. С нашими возможностями, почему нельзя его отремонтировать? Даже вот всё там снести и построить такой парк. Нет, они тойханы строят, их куча в городе. На это есть деньги и разрешения. А на парк для детей, как в Караганде, у них денег нет. Дай бог, чтобы теперь было продвижение».

В восточной части города у водохранилища обустроен пляж и здесь даже при холодной погоде есть люди.

«Сейчас все уходит в Караганду. Здесь люди пашут, а вы посмотрите что здесь: ни дорог, ничего толком нету. Для детей ничего. А сейчас, если будет Улытауская область, должно всё оставаться здесь. Раньше же как было, по рассказам родителей, в Караганде даже света не было, а у нас был, то есть здесь было намного лучше», — говорит Елена, отдыхающая на берегу водохранилища со своими детьми.

Она хочет уехать в Усть-Каменогорск, потому что ей понравилась там природа и условия для детей. К тому же, она как и другие жители говорит, что если не работать в «Казахмысе», то прожить в Жезказгане трудно.

На центральном рынке полупустые торговые лавки соседствуют со старым крытым продуктовым рынком, где часть атрибутов сохранилась еще с советских времен, хотя, по словам местных торговцев, здание уже пришло в упадок.

«Это 70-80 какого-то года рынок. Когда детьми были, здесь музыка играла, мы приезжали из аула сюда. А сейчас этого нет. Если все это сделать, был бы хороший базар. Хотя у нас сейчас так строят, что через год то крыша улетает, то разваливается», — говорит Алима, уже 20 лет торгующая мясом на рынке.

Алима отмечает, что из-за падения доходов населения, торговля становится всё хуже. «Сейчас 100 тысяч — разве деньги? 20 тысяч — квартплата, 20 тысяч —10 килограммов мяса, еще мука, масло всё подорожало. Это нереально. Зарплаты, пенсии маленькие. Да еще пенсионный возраст женщинам до 63 лет сделали. Когда область развалилась, появились брошенные здания, люди разъехались, квартиры не могли продать, это был просто тупик. Сейчас даже не знаю… Чтобы Жезказган поднялся, надо 5-6 лет и очень много денег», — думает Алима.

Память о старом городе

«В 1973 году я был молодой, Жезказган тогда стал областным центром и был хороший город, он расцветал, пока у него не забрали статус в 1997 году (Жезказганская область была упразднена - прим. В). Прошло 20 с лишним лет, город грязный, дороги перекопанные. Я живу на окраине, раньше там был асфальт, чистота, а теперь никто город не чистит. Вот на велосипеде кое-как вырываюсь. Пыль кругом в городе. Страшный город стал. Вот Южный парк [нынешнее название Наурыз - В] такой был великолепный, а последние 15-20 лет он весь высох», — рассказывает Фаниль Абжанович, частный предприниматель, вышедший на пенсию.

В свободное время он предпочитает прокатиться на велосипеде по бульвару Космонавтов, который в выходные наполнен людьми: молодыми семьями с детьми, подростками и велосипедистами. Фаниль занимается автозапчастями, но после пандемии бизнесу стало тяжело и многие предприятия закрылись.

«Упразднение области повлекло за собой что-то похожее на гуманитарную катастрофу»

Ерман Абдулов — блогер и автор нескольких медиа в социальных сетях в Жезказгане, он много говорит о проблемах в области здравоохранения. По его словам, в 1997 году, после того, как была упразднена область, лучшие специалисты и медучреждения переехали в Караганду:

«Так как Жезказган имеет проблемы с экологией, запрос на качественную медицину очень высок. У нас нет онкоцентров, а ведь мы очень близки к Байконуру. В наших степях падают ступени от протона, которые на гептиле, как бы они не утверждали обратное, но оно на гептиле, что влияет на здоровье населения».

Беспокоит Ермана Абдулова и качество образования в городе:

«Не появилось новых образовательных учреждений, а все имеющиеся заточены под «Казахмыс», готовят только металлургов, обогатителей, шахтеров. Молодой человек из Жезказгана, выехавший в Караганду, Астану и Алматы, точно остается там. У нас еще старение населения происходит, кадровый голод, это отражается на всех сферах. Жезказган стагнирует, можно сказать деградирует по всем фронтам».

Блоггингом и активизмом Ерман Абдулов занялся десять лет назад и все это время он с соратником поднимает проблемы города и пытается консолидировать творческую молодежь. По его словам, команда проекта неоднократно была на встречах с местными властями и пыталась предложить им свое видение развития города, но чаще всего их предложения оставались без внимания.

«У нас есть традиция, ежегодно летом мы собираемся с музыкантами в Кенгирском водохранилище, собираемся у костра, без алкоголя. Поем, там свободная сцена и микрофон. За вечер наше мероприятие могут посетить от 500 до 800 человек. Вход бесплатный, всем чаю наливаем. Люди знакомятся. У нас такая обычная региональная движуха. Делали акустические вечера, вечера блюза, — рассказывает Абдулов о попытках разнообразить жизнь молодежи в Жезказгане. — Есть театр имени Кожамкулова. Туда сейчас пришел молодой руководитель из Алматы, сейчас театр начал жить. Они тут делали постановку «Джут» и скоро поедут в Турцию, в Омск ездили. Уже начали гастролировать».

Абдулов тоже сотрудник «Казахмыса» и отмечает, что с тех пор, как в компании открылся департамент развития, увеличилось количество социальных проектов: социальный гипермаркет Uly Dala, открытый для сдерживания цен, закупка оборудования для больниц, строительство спортивных объектов и т.д.

«У нас как какой-нибудь бизнес появляется, например, образовательный центр, то первым делом предприниматель идет в профсоюз «Казахмыса» и говорит: купите 500 абонементов, я вам со скидками отдам. Профсоюз покупает и есть уже какой-то старт», — говорит он.

Он отмечает, что все обслуживающие городскую инфраструктуру компании либо подчинены, либо так или иначе аффилированы с корпорацией «Казахмыса»: «Теплоэлектростанция в подчинении Kazakhmys Energy. АО «Предприятие тепловодоснабжения» (ПТВС), занимающаяся обслуживанием города, находится в доверительном управлении «Корпорации Казахмыс». Вообще, ПТВС — это злейший враг всего населения, потому что после ремонта дорог акиматом, ПТВС начинает раскопки на том же месте. Аким в своем интервью объяснил это сложностью государственных закупок и тендеров. Пока субподрядчики друг с другом судятся за участки по укладке труб, подрядчики акимата должны по графику уложить асфальт. Акимат как оператор не способен свести две организации для согласования графиков. На предприятие просто нет управы, потому что у акима не хватает ресурсов, чтобы что-либо сделать или вернуть предприятие на баланс города. Само предприятие убыточное, у акимата нет денег. Возможно, после обретения статуса области будет рассмотрен вопрос о возвращении ПТВС».

Активист говорит, что новость о возвращении Жезказгану статуса областного центра в городе восприняли с энтузиазмом. Сам он надеется, что в будущей Улытауской области будут оставаться налоги корпорации «Казахмыс» и будет решен вопрос со строительством трасс, ведущих к городу.

«Общество подняло вопрос по Кызылординской и Карагандинской трассам. Если они будут построены и отремонтированы в течение 10 лет, Жезказган получит еще больше импульс, станет более привлекательным для инвестиций, потому перестанет будет тупиковым», — верит Абдулов.

Под снос

Одной из острых проблем Жезказгана является изношенный жилищный фонд. На 2021 год из 657 многоквартирных жилых домов 137 являются ветхими и аварийными. А за годы независимости Казахстана было построено лишь 52 многоквартирных дома. В прошлом году акимат Жезказгана принял программу реновации, согласно которой, ветхие и аварийные дома будут снесены, а их жители переселены в новые.

Еще раньше под другую программу попали жители 17 домов в Жезказгане на углу улиц Абая-Байконурова, неподалеку от центра города. Эти дома отнесли не просто к ветхим, здесь объявили режим чрезвычайной ситуации техногенного характера. Местные жители узнали об этом из СМИ, и даже не подозревали, что проводилась экспертиза.

«Мы не согласны с режимом ЧС. У нас ни одного угла не рухнуло, все ровное. Наши квартиры нас устраивают. Это единственные в городе дома, в которых летом прохладно, а зимой тепло. Это добротные здания», — говорит жительница района Надежда Дробот.

Режим ЧС «вводится только при каких-то обрушениях, которые вызваны какими-либо катаклизмами, либо авариями, землетрясениями. У нас этого не происходило, но тем не менее, ввели режим ЧС. Мы жили в этих домах из поколения в поколение. То, что фасад доведен до такого состояния — вина властей. Ремонт не делался более 30 лет. В квартирах у всех нормально и чисто. Они никогда у нас не делали ни дорог, ни детских площадок, заботы о нас не было. В 1989 году сделали последний косметический ремонт», — добавляет Татьяна Цой.

В акимате жителям предложили компенсацию — 3-4 млн. тенге за квартиру.

«У нас в городе средняя стоимость квартир — 10-15 млн. Нам предлагают влезть в ипотечную кабалу. Значит, аким лично озвучил, что у них договор с банком, вы компенсацию внесете в первоначальный взнос, возьмете ипотеку и будете спокойно себе доживать. Причем, акимом были озвучены такие слова: вы на государство не надейтесь, государство вам ничего не должно. Вот реквизировать имеют право, а обязанности свои не знают. Они не смотрят, что люди здесь пожилые, многодетные, молодые семьи и люди, которым вообще не дадут ипотеку», — говорит Цой.

Часть собственников согласилась на компенсации, так как это совпало с их планами по переезду в другие города, но остальные, по словам Дробот, планировали жить здесь дальше.

«Они бы хоть поинтересовались теми людьми, которых выселили. В 2020 году выселили 9 домов, дав им компенсацию в 3 млн. Они ни разу не поинтересовались, что с жильцами. Они снимают жилье, а эти деньги ведь кончатся. Выселили и забыли про них. С глаз долой и из сердца вон», — возмущается Цой.

Местные жители на протяжении 8 месяцев пытались добиться включения в госпрограмму «Нурлы жер», в ходе которой на месте ветхих кварталов строятся новые, а жильцам предоставляются квартиры той же площади. Власти объяснили им, что они не имеют отношения к этой программе, потому как их дома находятся в режиме ЧС. После этого, по словам Дробот, собственники 110 квартир подали в суд, чтобы снять со своих домов этот режим.

«Двумя судами было выяснено, что режим ЧС введен незаконно, после этого его сняли. Акимат и прокуратура подают кассацию, сейчас мы ждём Верховного суда. Пока идут суды, власти вводят в нашем городе программу реновации», — говорит Надежда Дробот.

Жители узнали о ней лишь в январе и тоже из СМИ. Их уверили в том, что их дома включены в программу реновации, в ходе которой им предоставят квартиры: «Говорят, частного инвестора ищем, он построит за свои средства дома и вам предоставят эти квартиры. Но уже апрель, никаких движений, ничего мы не получаем. Я так считаю, что они просто нас успокаивают», —добавляет Дробот.

Теперь жители надеются на решение Верховного суда. «Мы хотим, чтобы он (Верховный суд - В.) тщательно рассмотрел наше дело и всё-таки услышал людей и разобрался. Мы хотим верить, что у нас все станет лучше. Надеемся, что правосудие будет на стороне людей», — говорит Надежда, добавляя, что она и ее соседи поверили в силу правосудия после того, как две инстанции вынесли решения в их пользу.

«Мы кормим Караганду».

«По сравнению с Карагандой, Жезказган был на хорошем уровне до 1997 года. Потому что у нас был горно-металлургический комбинат «Жезказганцветмет». До 1993 года он был в госсобственности, потом, при [бывшем премьер-министре Акежане] Кажегельдине его приватизировали. Сначала были инвесторы из корейской компании Samsung, при них комбинат поработал 5 лет. После этого, казахстанские корейцы остались и прибрали к рукам компанию. Но многие знают, что Владимир Ким (основной владелец компании, согласно официальным документам - В.) — подставной человек, а хозяин — бывший президент Нурсултан Назарбаев», — говорит Берик Жагиппаров, активист содружества профсоюзов Казахстана «Аманат».

Жагиппаров не видит влияния компании на развитие города, так как все налоги уходили в Караганду: «Если вы знаете, в Караганде есть красивая мечеть, построенная лет 5 назад. Изначально ее хотели возводить в Жезказгане. Дворец спорта здесь хотели построить, но областное руководство отменило. Есть добротный памятник Каныша Сатпаева на вокзале в Караганде. По идее, заказывали сюда, в Жезказган, потому что он здесь все открыл. Караганда уже до этого была разведана. В то время Нурлан Нигматулин был акимом области и переставил его в Караганду».

«Жанаозен говорит: «Мы Астану кормим. У нас говорят: Мы кормим Караганду». Шахтеры едут в Караганду и говорят: у нас бы тоже такой город мог бы быть. Люди понимают, даже если зарплаты хорошие, нужно их куда-то тратить, ходить в хорошие рестораны, детей куда-то сводить. Чтобы хорошие были бы больницы. У нас же заброшенный город», — отмечает Жагиппаров.

«Мы как расходный материал»

С 2020 года шахтеры «Казахмыса» борются за то, чтобы им продолжали платить регрессные выплаты после выхода на пенсию и делали перерасчет выплат после увеличения заработных плат в компании. В 2015 году после изменения законодательства регрессные выплаты прекратились.

Рамиль Валерьев проработал на шахтах 43 года, получил две тяжелые травмы. Один раз он попал под взрыв и получил черепно-мозговую травму, а во второй раз упал с высоты 7 метров и сломал позвоночник. Тогда он получил акт работодателя, в котором тот взял всю ответственность на себя, а Валерьев получил 29% утраты профессиональной трудоспособности (УПТ) и ему выплачивали 86 тыс. тенге. Когда он вышел на пенсию в 2017 году, он лишился регрессных выплат.

«Я сейчас на пенсии, здоровее от этого не стал, как болело всё, так и болит. На таблетках, уколах сижу. Мне пенсии этой не хватает ни на что. Не знаю что делать. Забрали и всё внаглую. Если человек заболел, дайте ему, чтобы он сидел дома и ему на все хватало», — говорит Валерьев.

«Вот он вышел на пенсию, весь переломанный из-за шахты. Болезнь же прогрессирует. Силикоз, к примеру — это неизлечимая болезнь легких. Когда коронавирус был, сколько людей не пережило болезнь, потому что у них легкие были больные! Тут настоящая дискриминация, антинародные законы. Нас разделили: кто до 10 мая 2015 года вышли на пенсию, те получают выплаты, а другие — нет, хотя вместе на одной шахте работали», — говорит Дауыт Байкенжиев.

«Мы как расходный материал. Наше здоровье используют, а за последствия не хотят никакого бремени нести», — добавляет другой шахтер.

Семба Сулейменов с августа 2018 года имеет инвалидность 3 группы. Ему диагностировали радикулопатию 34% и силикоз 25%, по которым ему делают выплаты в 24 тысяч и 107 тысяч тенге при зарплате, которая у него составляла более 400 тысяч.

«Почему такая сумма? Мы обратились в суд, к депутатам. Везде говорят, что всё по закону. Нас никто не хочет слышать. От нас все отказались. Страховые фирмы нас обирают, последнее забирают. Ни стыда, ни совести. Вот моя страховая фирма Nomad Life. Я обратился к финмониторингу, которые лицензии выдают страховым компаниям и они говорят, что все по закону», — говорит Сулейменов.

Шахтеры уверены, что посредники в лице страховых компаний, которые осуществляют выплаты регрессникам, удерживают суммы и неправильно делают перерасчет.

«Мы кому только не писали: в мажилис, Дариге Назарбаевой (экс-председатель сената - В.), первому и второму президенту, Азату Перуашеву (председателю партии «Ак жол» - В.). Нам приходит просто отписка, что они это перенаправляют министру труда. Ходили в сенат, я лично пошел на прием к Маулену Ашимбаеву (председателю сената - В.). Только пустые обещания. Вот теперь написали Айкыну Конурову (первый заместитель председателя Народной партии Казахстана - В.) они вроде поднимают этот вопрос. А наши депутаты из Карагандинской области, — Арман Кожахметов в мажилисе и Сергей Ершов в сенате. Они говорят словами богатых, отстаивают интересы корпорации, потому что именно она их возвысила туда».

Валерьев отмечает, что в корпорации оказывают давление на недовольных: «Если на работе мужики начинают возмущаться, то наказывают. Я водитель, сварщик 6 разряда, я свою работу знаю хорошо, когда вторую травму получил, то они меня простым слесарем отправили на самые тяжелые работы. Шахтеры знают, что это адский труд. Это за то, что я акт взял. И мы ничего не можем сделать. Они все сделают, чтобы нас выгнать с работы. А если мы потеряем работу, то мы потеряем всё. Приходиться соглашаться с ними на любые условия».

Также он рассказывает, что из-за характера работы, шахтеры часто болеют и могут уходить каждый месяц на больничный. Из-за этого корпорация делает все, чтобы отправить сотрудника на перекомиссию, а затем уволить. Сокращенных работников отправляют на уборочные работы в коммунальную компанию «Адал Енбек».

«Люди всю жизнь в шахте проработали, а потом они должны в «Адал Енбек» мусор собирать. Это же неправильно. Когда еду в Сатпаев, то вижу, что там на улицах наши бывшие шахтеры бычки собирают, это унизительно», — говорит Валерьев.

«Жезказганские шахтеры едут на шахту в 11 часов и встают в наряд в 12. Мы выходим оттуда ночью, работаем 10 часов. А они оплачивают нам 7 часов 20 минут. Получается, 2 часа 40 минут они просто съедают! Это еще не учитывая время на дорогу», - говорит другой рабочий.

Он рассказывает, что в ответе на их письмо экс-министра труда и социальной защиты Серика Шапкенова была просьба не оказывать давление на работодателя.

«Какое давление? Посмотрите на них — все стали миллиардерами. А посмотрите на нас — еле выживаем на пенсии. Посмотрите на город — старые дома, разбитые дороги, никакой инфраструктуры. Ни нам не платят, ни город не развивают. Куда все эти деньги уходят? Дом, где я живу, он, наверное, возрастом с Назарбаева. У нас есть столько ресурсов, а тут такая экология. Молодые бегут из города. Тридцать лет сидели в молчании, только и смотрели на власти, ожидая чего-то», — сердится Байкенжиев.

«Это же не их ресурсы, не их дома. Это ресурсы, оставшиеся нам с земли наших предков. Мы должны жить как положено, а не бегать вот так, прося у всех помощи», — говорит другой рабочий.

***

15 апреля на внеочередной сессии областного маслихата объявили, что города Жезказган, Каражал, Сатпаев, а также Жанааркинский и Улытауский районы войдут в новую Улытаускую область.

4 мая Касым-Жомарт Токаев подписал указ «Об административно-территориальном устройстве Республики Казахстан», согласно которому с 8 июня образуется Улытауская область с центром в Жезказгане.

Вслед за этим корпорация «Казахмыс» заявила о переносе головных офисов в Жезказган для поддержания Улытауской области.