Если вы хотите разозлить финна, вам просто стоит начать говорить о «финляндизации» и подчинении более крупным соседям. Бывший советник президента США по национальной безопасности Збигнев Бжезинский использовал данный термин, предположив, что принятие российского доминирования — это единственный курс, который может взять Украина. Но я с этим не согласен.

Финляндизация — или способ выживания малой нации в тени более крупного соседа, может стать вдохновляющим примером для Украины. Но это явление работает не так, как думает Бжезинский.

На протяжении последних 20 лет у России были постоянные проблемы со всеми ее соседями. За лишь одним исключением — Финляндии. И это больше достижение финнов, чем русских.

Несмотря на то, что ей удалось избежать оккупации во время и после Второй Мировой Войны, Финляндии приходилось существовать в определенной зависимости от сталинских приемников. Но тем не менее она не подчинялась им. Небольшим странам, существующим в тени своих более крупных и сильным соседей, приходится находить свой путь, чтобы выжить. И опыт Финляндии является уникальным именно из-за того важного обстоятельства, что Красная Армия никогда не оккупировала страну. Финляндизация — это не синоним слова «капитуляция». Это ключ к регулированию отношений в условиях асиметричного распределения власти.

Как утверждал шведский историк Кристиан Гернер, многовековая история России наглядно показывает, что у Москвы есть два подхода в отношениях с соседними странами: «казанский» и «маньчжурский». В первом случае Россия захватывает, присоединяет и продолжает угнетать соседнюю страну, как это было в 1552 при завоевании Казанского ханства Иваном Грозным. Во втором случае Россия признает соседнее государство как равное себе или рассматривает его слишком крупным для завоевания. Так было в 1689 при заключении Нерчинского договора — первого договора о границах с Китаем. Веками существовали лишь эти два подхода. Но в послевоенные годы Финляндия доказала, что может быть исключение.

Не составит особого труда распределить соседей России по категориям, предложенным Гернером. В нескольких случаях Россия уже показала на примере конфликтов с Грузией, Молдовой и Украиной, что не испытывает особых угрызений совести, когда речь заходит о нападении на своих более слабых соседей и о захвате территории.

Финляндии удалось выжить и начать процветать после Второй Мировой, потому что она шла впереди своего времени. В эру почти абсолютной поляризации сил эта страна смогла адаптировать принцип асимметричной обороны к своему сложному географическому положению. Финляндия была далеко не вассалом Советского Союза. Страна сформировала свою демократию, скромную по размерам армию и — что важно — взяла курс на Запад. То, как ей удалось сделать это — и есть настоящая история финляндизации.

Стратегия сработала, потому что Финляндия оставалась верной своим принципам: надежной обороне и сильной системе свободного рынка. После смерти Сталина президент Финляндии Урхо Кекконен использовал два аргумента в отношениях с Советским Союзом при Никите Хрущеве и Леониде Брежневе.

Сначала он дал понять Советам — не делая прямых заявлений — что Финляндия будет защищать свою независимость, как это было при отражении двух советских нападений в 1939 и 1944. Во-вторых, он убедил их, что экономика Финляндии — как и интересы самой России — пострадают, если Советский Союз будет мешать Финляндии интегрироваться с послевоенными экономическими организациями Западной Европы, такими как Европейская ассоциация свободной торговли и Европейское экономическое сообщество. Финляндия оставалась крупнейшим западным торговым партнером Советского Союза вплоть до 1970-х. И вступление в Европейский Союз в 1995 по сути было возвращением «домой».

Если рассматривать с такой перспективы, то украинский президент Петр Порошенко следует правильному курсу. После вступления в должность он предпринял скорые меры по подписанию соглашения об ассоциации с Европейским Союзом, не оставив сомнений о решении Украины стать частью Запада. В то же время Порошенко усилил оборону Украины на случай военного вторжения России на Востоке.

Одним из последствий агрессии со стороны Москвы стало пробуждение сильной национальной идентичности на Украине. Россия присоединила Крым и дестабилизировала Восточную Украину. Но потеряла самих украинцев. В глобализированном мире Россия не может процветать будучи островком зла, какой бы большой она не была. Россия уже испортила отношения с Европой и Соединенными Штатами. Особенно болезненны санкции в банковском секторе, и экономика страны рано или поздно пострадает от них.

Возобновление интереса к членству в НАТО у Финляндии и Швеции (которые на данный момент не входят в альянс) — лишь одно из непредвиденных последствий. Как мы уже наблюдали в течение последних нескольких месяцев, Россия повернулась в сторону Китая. Но это не уменьшит изоляцию России. Потому что роль «младшего» партнера Поднебесной не вызывает особой зависти.

Неспособность России ладить со своими соседями — это проблема. Принцип установления безопасности путем полного контроля своих границ и попыток управлять политикой своих соседей посредством диктата — это не есть решение насущных проблем Европы. Здесь нет ни безопасности, ни стабильности.

Лучший вариант, на который сейчас может надеяться Россия — это сделка в форме мирного договора с очевидным упоминанием в нем Крыма. Иначе Крым останется проблемным регионом для инвесторов и туристов, что нанесет больший вред России, а не Украине.

Лучший вариант для Украины — это собраться с духом и показать (как это сделала Финляндия в 1960-х и 1970-х), что настойчивость России в предотвращении экономической интеграции Украины с Европой будет только способствовать усилению дисфункции и хаоса, которые Москва с трудом может себе позволить.

The New York Times

Перевод Нины Кузнецовой, специально для Vласти