Директор и учредитель фонда «Жеті-ағаш» – Моника Форбухнер приехала в Казахстан в 2003 году. Вместе с другими волонтерами она посещала колонии в Алматинской области – женскую колонию общего режима №155/4 в поселке Жаугашты и подростковую колонию на Райымбека в Алматы:
— Мы видели нужду – люди выходят из тюрем и не знают, что делать, куда идти. Им трудно найти работу и скорее всего, они вновь вернутся в тюрьму в ближайшее время, – начинает рассказ она.
За эти годы, по словам директора фонда, казахстанское уголовное право изменилось – наказания для несовершеннолетних и женщин смягчили:
— Когда мы начинали работать в тюрьмах, в них было очень много девушек-подростков. Нам было их жаль, потому что они молоды, но после заключения их мотает по жизни туда-сюда – между тюрьмой и волей. Они не видели нормальной жизни, не знают, что это вообще (жизнь). Затем в Уголовный кодекс внесли изменения, сейчас наказания смягчили, особенно для подростков. Например, раньше за кражу сразу сажали, сейчас же подростки сидят в основном за тяжелые преступления.
Тогда, 4 года назад, как признается Моника, женщин в тюрьмах было намного больше:
— На момент открытия центра адаптации, в тюрьмах находились 45-50 девушек-подростков. Сейчас – шесть, и это не может не радовать. У нас не такой большой дом и обычно в нем живут 5-6 женщин, некоторые с детьми. Нас часто спрашивают, можем ли мы помочь женщинам, подвергшимся домашнему насилию. Вчера буквально мне рассказали о женщине с пятью детьми, она – жертва домашнего насилия. Мы, к сожалению, не можем взять так много детей, – поясняет она.
Фонд и центр были созданы в 2012 году. Здесь бывшие осужденные женщины получают профессию. Название фонда «Жеті-ағаш» было вдохновлено оазисом – временным пристанищем для путников. Сейчас у фонда недостаточно спонсорской поддержки для того, чтобы расширить оказываемую помощь и начать работу с женщинами, находящимися в других группах риска:
— Государство помогает нам только тем, что открывает перед нами двери колоний, чтобы мы могли приходить и помогать. Материально нам помогает немецкое посольство, швейцарское, друзья фонда, которые считают наше дело важным, – признается Моника.
Сегодня в доме живут шесть женщин, еще трое, пройдя программу «На полпути домой», приходят в центр на работу с 9 утра до 6 вечера. Они получают зарплату, ее размер зависит от объема выполненной работы.
На втором этаже обустроена швейная мастерская, как говорит Моника, слово «цех» к ней неприменимо, слишком уж оно большое для их небольших ресурсов. Здесь девушек и женщин обучают швейному делу.
За швейными машинками трудятся участницы программы Олеся и Алена. Когда-то они отбывали срок в колонии «Жаугашты» за наркотики. Как и многие другие, осужденные по статье 297 Уголовного кодекса, в прошлом они – наркозависимые:
— Я была участницей программы, года два здесь находилась, уехала отсюда месяц назад, сейчас снимаю жилье. Я вообще шить не умела раньше. Сейчас работаю здесь, пока ребенок в садике. Я – бывшая зависимая, – рассказывает о себе Олеся, – сидела за наркотики, меня осудили на три с половиной года. Я раньше в принципе не работала, у меня образ жизни другой был. Это моя первая работа, здесь меня научили работать, – говорит она, прошивая детали для будущих ежедневников.
Ежедневники отправятся в Германию, их на «модернизацию» в Казахстан отправили немецкие друзья фонда.
— Как освободилась, после колонии «Жаугашты», я пришла сюда. В колонии я находилась в детском городке с ребенком, – говорит Алена, – узнала об этом фонде в колонии и после УДО (условно-досрочное освобождение – V) сразу сюда приехала. Я была осуждена за наркотики, срок был 3 года, из которых я отсидела 1 год и 9 месяцев. Здесь я пробыла год, жила с ребёнком. Вышла замуж и сейчас мы с мужем живем по соседству. Уже полгода как живу самостоятельной жизнью. Я до этого работала, не как Олеся говорит, что она никогда не работала. Работала иногда, – с улыбкой вспоминает Алена и уже серьезнее добавляет, – я в разных сферах могла работать в принципе.
Пока Алена планирует остаться работать в центре:
— Если честно, я здесь много что переосмыслила, много чего поняла. Я благодарна этому центру, что я освободилась от своей зависимости. Пока из планов на будущее – остаться работать здесь.
Обучает швейному делу здесь Вера Головка. Она – мастер швейного цеха:
— В фонде я работаю год, меня сюда пригласила Моника. В первую очередь девушки осваивают швейную машинку, а потом прямострочка, затем работа мелкой сложности. Самое сложное для них – это шить сумки. Сейчас уже шьем пижамы, спортивные куртки.
В мастерской разрабатывается дизайн будущих изделий, сейчас, например, идет работа по созданию сувенирной продукции к Универсиаде, которая пройдет в Алматы в следующем году. На День защиты детей центр адаптации поздравлял малышей, находящихся в детских городках в колониях, и дарил им игрушки, одежду.
Мастерская работает с льном, почти вся продукция шьется из него. Большая часть тканей закупается здесь, в Казахстане, лен поставляется из Беларуси. Созданные в центре элементы декора, сумки и другие вещи, можно купить в магазине Elements в Esentai Mall. В будущем фонд планирует расширить места продаж.
В зале за длинным обеденным столом работает Айжан. В этом году она покинула женскую колонию, освободившись условно-досрочно. В центре Айжан живет уже пять месяцев:
— Я растила сына одна, жили мы на съемных квартирах в Кордае. С 2001 года я инвалид, ВТЭК (врачебно-трудовую экспертную комиссию – V) я всегда проходила в Алматы, на учете стояла. Я поехала в Алматы. На тот момент, мой сын уже вырос, ему было 23 года, он был самостоятельным. Получилось так, что у меня украли документы. Я осталась здесь, нашла работу, жилье, но обстоятельства сложились так, что меня осудили за то преступление, которое я не совершала. Но некому было заступиться, и я попала в колонию, – негромко рассказывает Айжан.
— По какой статье вас осудили?
— Девяносто шестая. Это убийство. Мне дали 10 лет сроку, но я по УДО освободилась в этом году. Отсидела 7,5 лет, – поясняет она, – Еще в колонии я узнала про общественный фонд «Жеті-ағаш». У меня были проблемы со здоровьем, не мои старые болячки, а новые. У меня были боли, я обратилась в санчасть, меня нужно было вывезти на лечение, которое нужно было оплатить. Я обратилась в фонд и мне помогли. Обследование выявило эхинококковую кисту на печени и почке. Нужна была поддерживающая терапия. Тогда фонд оплатил и это лечение.
Кроме лечения, фонд помог Айжан получить необходимую для досрочного освобождения справку о готовности взять ее на работу:
— Получить ее было невозможно – кто меня на работу больную возьмет? Я опять обратилась в фонд, где мне дали эту справку. После освобождения, Алия (администратор центра – V) встретила меня у ворот, и мы приехали сюда.
Делать операцию Айжан отказались – обследование показало, что сердце не выдержит наркоза. Вместо этого ей прописали лекарства, которые предотвращают рост кисты:
— Я прошла один курс лечения, мне необходимо еще два. Все это тоже оплатил фонд. Я не могу заниматься физическим трудом, здесь я делаю все, что могу – клею, вырезаю, делаю что-то своими руками, – рассказывает Айжан.
Сын Айжан навещал мать в колонии, а позже и в центре адаптации. Он по-прежнему живет в Кордае, сейчас у него семья и двое детей:
— Но у него тоже финансовые проблемы, двое детей. Я не хотела быть ему обузой. Тем более, у него проблемы с жильем. К внукам я пока не ездила, сын сам приезжал. У меня на будущее есть свои планы, но сын звонит, говорит, что у него другие – конечно хочет, чтобы я приехала жить с ними, смотрела за внуками, тогда сноха выйдет на работу. Но сначала я должна пройти лечение, иначе из меня помощник плохой выйдет, – уверенно заявляет она.
В фонде также работают администраторы. Они берут на себя всю бюрократическую работу: собирают справки, восстанавливают документы, получают прописку для выходящих на свободу заключенных женщин. Одна из них – Алия, в фонде она работает уже три с половиной года:
— У меня на сердце легла (работа в фонде – V). Я раньше работала в полиции и с этими женщинами была связана с другой стороны. А сейчас я хочу помочь им, узнать их. Здесь я многое получила – работа повлияла и на мою семью, на мою личную жизнь. Решая проблемы женщин, я многое для себя открываю. Элементарно даже в получении документов, восстановлении материнских прав, потому что на время нахождения в колонии они их временно теряют…
— Женщины все разные и проблемы у них разные. Кто-то инвалид – у нас была женщина без ног, мы делали ей протезы, оформляли инвалидность; с каждой женщиной мы учимся чему-то новому, – поясняет Моника.
Еще один администратор – Нурлыжан. О фонде узнала от подруги, присоединилась к «Жеті-ағаш» в апреле этого года:
— Эта сфера для меня абсолютно новая и я решила себя попробовать в чем-то новом. Здесь я для себя много чего открыла. Для меня очень важно помогать другим. Важно поддержать человека в трудный момент, когда он нуждается в поддержке, – рассказывает Нурлыжан.
После светлого кабинета работников фонда, мы с Моникой переходим на кухню. На плите стоит кастрюля, у плиты – Ирина.
— Это наш повар – Ирина. Она тоже участница программы, работает у нас уже почти 2 года, – представляет невысокую женщину Моника.
— Расскажите о вашей жизни до фонда, – начинаю разговор я.
Пауза. Ирина кротко поднимает глаза на Монику, задавая ей немой вопрос.
— Не бойся, – мягко отвечает ей Моника.
— До фонда у меня, я скажу, не сладкая жизнь была. С 9 лет я сирота, родни никакой нету. И с мужчинами не повезло мне – сходились-расходились. С детьми тоже… Аборт, то-се, потому что матери нет, отца нет, поддержки нет... В общем, как попало. Из-за моего сожителя меня посадили, не буду объяснять кто прав, кто виноват. Помощи на зоне у меня никакой не было, вдобавок стресс, я все потеряла: и дом и мужа, осталась я одна. Я отбыла срок 4 года и пошла на УДО. Вдобавок я начала слепнуть. Лекарств никаких – полная безнадега. Жить не хочется, – говорит Ирина и тут же поправляет, – точнее не хотелось. Жила я так во тьме, не видя.
Переведя дух, она продолжает:
— Спасибо тем, с кем я подружилась, они мне помогали. Я стирала (одежду – V), клиенты свои были. Платили сигаретами, так что я могла что-то купить: чай, конфеты. Сигареты – это деньги там, – поясняет Ирина, – Когда подошло время выходить по УДО – меня это не радовало. Я не нужна никому, не могла себе даже покушать купить. Решила назад на зону ехать или на себя руки наложить. Ну и как-то я услышала про фонд, и девчата меня познакомили, дали адрес. Меня выслушали в фонде. Я попросила в первую очередь помочь мне восстановить зрение, а потом я буду все делать – была готова на все. Плакала, конечно, – вытирая влажные глаза, вспоминает она.
— Меня привели сюда после освобождения, сами собрали все документы. Я сюда пришла и я не жалею. Боялась, конечно. У меня была цель выжить и встать на новый путь, идти правильным путем – без водки, без курева. Я научилась кушать варить, я этого не умела, научилась булочки печь, печенье на продажу, варенье варить, кобру. Шить не умею – там нужно в одну точку смотреть, а я не могу долго взгляд концентрировать. Работы я не боюсь. Еще цыплята есть, мне как детки, – уже улыбаясь, рассказывает моя собеседница.
— Спасибо Монике. Мы все сюда приходим беспомощные, работать не можем, нужно в больницу, лечиться. Я даже хлеб на столе не видела, девочки меня водили по больнице. Зрение за 3 месяца восстановили, сделали операцию. А тут и душой исцеляешься и телом, – заключила Ирина, а затем, улыбнувшись и вытерев слезы, добавила – Ну, пойдемте, к моим деткам сходим.
Покормив цыплят, Ирина вернулась в дом. Мы с Моникой остались снаружи:
— Всего этого не было, вообще ничего, – показывая на овощные грядки и цветы, вспоминает свое первое прибытие в дом три года назад, Моника.
Во дворе к нам вышла Ольга Михайловна, она – "мамушка". И это, по признанию Моники, самая тяжелая работа – Ольга Михайловна заново воспитывает непростых девушек и женщин, пришедших в центр:
— Через объявление я попала сюда. Нужна была швея, которая могла обучить людей, нужен был еще менеджер. Я ни туда, ни сюда не подходила, но Моника сказала, что подумает еще о позиции и мы расстались. Потом она позвонила и сказала: «Нужна мамушка», то есть женщина, которая могла опекать женщин и следить за домом. Так я стала мамушкой, – рассказала Ольга Михайловна о своей работе.
К девушкам и женщинам, попавшим сюда, она ищет свой подход. Для того, чтобы человек раскрыл свой характер, по ее наблюдениям, нужен 21 день:
— Понятно, что сюда они приходят обозленными, несмотря на то, что они попадают в домашнюю обстановку. Главная цель Моники – создать домашнюю обстановку вокруг них, показать, что их любят. Не все это принимают. Настороженные, они ждут чего-то плохого. Нужно находить к каждой свой подход. Мы говорим с ними о том, что их любят, стараемся растопить их сердце. Три недели нужно, чтобы человек начал раскрывать свой характер. И если сначала человек был готов на все, то потом могут быть капризы. Это преодолевается беседами, примером. У нас тут все работящие. Трудности были, но иногда у меня тоже бывали срывы – я заходила в свою комнату, сидела, молчала и думала о том, что не могу с ними справиться. Но потом получалось само собой. Успокаиваешься, приходишь в норму. Они очень трудные, – признается она.
На вопрос о том, что держит ее на этой непростой работе, Ольга Михайловна отвечает:
— Этот дом, понимаете, мой. В нем каждый кирпичик – мой. Мне хочется создать для них уют, чтобы все было, как положено в семье.