Айсулу Тойшибекова, Vласть
Фото Жанары Каримовой
Летом в одном из дворов алматинской девятиэтажки в Орбите становится тихо. Расположенный на первом этаже дома творческий детский центр переводит дыхание: большая часть учеников – воспитанники детских домов разъехались в летние лагеря, дети из семей тоже отдыхают на каникулах. Летними вечерами здесь занимаются немногочисленные группы из числа детей, оставшихся дома, несмотря на небольшой поток учеников, сама студия MMDance в отпуск не торопится. Vласть поговорила с основателем студии MMDance Айбеком Есимовым о том, почему он не позиционирует студию как социальное предпринимательство и больше не ищет спонсоров.
Айбек встречает нас у входа в студию, проводит в пустой еще пока танцевальный зал, в который через полчаса придут заниматься танцами дети, живущие неподалеку. Он рассказывает свою историю уже, наверное, в сотый раз; историю о том, как девятнадцатилетним юношей впервые пришел в детский дом: будучи студентом, Айбека и его друзей пригласили выступить в одном из алматинских детских домов, а после выступления завуч попросила прийти еще раз и научить воспитанников танцевать. Спустя много лет Айбек уже не представляет своей жизни без танцевальной студии и своих учеников:
— Я не пришел, потому что я на втором курсе тогда учился – какой детский дом? Я в принципе был не лучшего мнения о детских домах. Уже на другом мероприятии в том самом детском доме, с теми самыми детьми, мне напомнили: «А помните, вы мне обещали?» Тогда за 2 недели я подготовил детей к областному конкурсу танцев, они заняли 2 или 3 место. Тогда я задумался: «А что, если мы начнем профессионально заниматься танцами? С костюмами, с растяжкой и тренировками».
В 2009 году, Айбек учился в Университете им. Сулеймана Демиреля, тогда его кампус находился неподалеку от детского дома в Орбите. Молодой человек совмещал учебу, работу и занятия с ребятами:
— Я после универа бежал в детдом, успевал все, было нормально. Начал работать, тогда времени уже не хватало. Когда мы ездили на соревнования и конкурсы, я брал больничные, говорил, что заболел, отключал все телефоны, не заходил в соцсети и уж тем более ничего не постил. Мне хотелось поделиться фотографиями, например, как мы едем на поезду в Астану, участвуем в конкурсе в Костанае, но я не мог – я ведь якобы болел. Не ездить я не мог, потому что как художественный руководить, должен был быть рядом.
Все свое свободное время Айбек проводил в детском доме и это, конечно, сказывалось на его жизни:
— Друзья на тот момент сами уже работали, с ними не было проблем, а личная жизнь, да, страдала. Девушка говорила: «Либо твой детский дом, либо твой танцевальный клуб, либо я». Так мы и расставались – на личную жизнь времени не хватало. Я раньше с 10 до 7 работал, с 7 до 10 я в детском доме, потом иду спать, а на завтра все повторяется. Сейчас более-менее. Мы каждый день с детьми занимались.
Хотя бы в семье к инициативе Айбека отнеслись нормально, главное, что это не мешало его работе и учебе:
— Я из Актобе, часть семьи там осталась, другая – жила здесь. Я говорил родным, чем я занимаюсь, они особого внимания не обращали. Только когда я решил открывать центр, был полностью погружен в детдомовское окружение, были родственники, которые говорили: «Все этих детей бросили, а ты с ними возишься, зачем тебе это надо?» Я отвечал: «Хочу и делаю».
В 2015 году Айбек выиграл грант на развитие социального проекта от компании Coca-Cola, который он потратил для открытия первой студии MMDance. Это стало его первым опытом в предпринимательстве. Вскоре после открытия студию пришлось закрыть :
— Я абсолютно не знал, что делать – я всегда был на должности, были свои функции. А тут зимой самому нужно было снег убирать, трубы ремонтировать. Как вести бухгалтерию, рекламировать студию, налоги платить? Я растерялся и пошел учиться, но в первый год мы закрылись, потому что я не рассчитал программу на лето и на каникулах дети просто разъехались. Три месяца нужно было платить за аренду, мы закрылись. Я впал в депрессию на 6 месяцев, думал, что раз не получилось, то, наверное, не мое, и я шел не в том направлении все эти месяцы. Я не знал, чем буду заниматься, потому что я не мог найти себе занятие, которое приносило бы удовольствие. Закрытая на тот момент студия удовольствия не приносила – ты ставишь танец на конкурс, а на тебя сверху наседают денежные проблемы. Думал, что раз это социальный проект, то люди нам помогут – писал в разные компании. Мы закрылись через 9 месяцев после открытия, в июле, я был в никаком состоянии. Это был тяжелый период, – вспоминает Айбек.
О том, чтобы вернуться на прежнюю работу не было и мыслей. Выйти из депрессивного состояния Айбеку помогли воспитанники детского дома, для которых танцевальная студия стала буквально домом, а сам он – членом семьи. Спустя несколько месяцев молодой человек нашел помещение на первом этаже девятиэтажки в Орбите-3 и вновь запустил студию творчества MMDance:
— Мы дружили с ребятами, они меня поддерживали, говорили: «Если вы сдаетесь, то и мы сдаемся». В этот раз уже они меня учили. Другие дети, которые тут в Орбите живут, их родители меня поддерживали. У меня были какие-то сбережения, которые я накопил, будучи фрилансером. Мы нашли это помещение, я решил попробовать. Если раньше я ждал помощи со стороны, то сейчас я не надеюсь, а двигаюсь вперед сам, – признается Айбек.
В обновленной студии, где ребята теперь могут, помимо танцев, заниматься вокалом, обучаться актерскому мастерству, игре на гитаре и домбре, закипела жизнь. Сам руководитель студии говорит, что в этот раз решил отойти от формата социального предпринимательства к полноценной бизнес-модели с условием бесплатных занятий для детей из детского дома:
— Я уже никому ничего не объясняю, потому что я поменял формат – если раньше это был социальный проект с бизнес составляющей, то сейчас это бизнес-проект с социальной составляющей. Я не хочу повторять своих ошибок. Сейчас я занимаюсь только бизнес процессами, рассказываю о нашей деятельности. Мы уже не «белый и пушистый» социальный бизнес. Обществу это не надо. Я не хожу в акимат, не ищу спонсоров, не пишу письма, не подаю проект на грант. Детское творчество неинтересно инвесторам. Это не разочарованность, я просто трезво посмотрел на вещи. Сейчас мы планируем открыть второй центр с бо́льшей площадью, привлекать педагогов из-за рубежа. На сегодня, существующий центр может принимать 30% учеников на бесплатной основе. В нашем центре работают выпускники детских домов – ребята, с которыми я уже 7 лет, им я полностью доверяю; это их второй дом, это место, где они могут собраться. Студия открыта 24 часа в сутки, приходите – можно чай попить, в интернете посидеть.
Сейчас Айбек не проводит параллели и не задается вопросами о том, что было бы, останься он на прежнем месте:
— Я там (на прежней работе – V) был как птица в клетке – каждый день одно и то же. Уходить было тяжело, потому что привыкаешь, что каждый месяц 5-го числа на карту падает зарплата, а тут в студии деньги уходят и уходят: дверь надо поменять, обогреватель купить, полы утеплить. Постоянно нужны деньги. Сейчас, в принципе, я ни в чем себе не отказываю. Сама модель отношения поменялась. В прошлом году я отказывал себе во всем, вплоть до одежды, никуда не ходил. Сегодня я уже не зарываюсь так в землю, все нормально. Это с опытом приходит, – поясняет он.
В новом центре он отошел от постановок выступлений и хореографии, взяв на себя административную работу:
— Пока все делаю я сам, ищу фестивали и конкурсы, где можно участвовать бесплатно. В конце августа будет фестиваль в Турции, но я не знаю, сможем ли мы участвовать. У меня нет танцевальной команды: малышей я не могу отвезти; есть команда постарше из детского дома, но из-за скандала в детском доме и кадровых перестановок все запутанно. Я думал о хореографическом образовании, но уже поздно. И здесь достаточно много педагогов, которые ставят основные танцы. Я не считаю себя хореографом, сейчас мне ближе роль наставника, потому что проблема кроется не в детских домах, а в выпускниках, когда они после всего готового остаются одни – они не знают, что делать.
Через много лет он видит студию MMDance с филиалами по всему Казахстану с большим центром творчества в Алматы, куда дети могли приходить после школы и оставаться до вечера. Я спрашиваю Айбека о том, готов ли он взять приемного ребенка в будущую семью, после небольшой паузы, он отвечает:
— Я не знаю…этого я не знаю. Я даже подарки им не дарю, чтобы ребята не сравнивали; дети, они очень ревнивые. Поэтому, если я возьму кого-то в свою семью, то другие могут сказать: «Айбек его или ее больше любит».
— За семь лет я научился говорить ребятам все в лицо, им никто ведь в лицо не скажет. Могу сказать, если от кого-то воняет, они не обижаются, наоборот, становятся собраннее. Вы их не определите среди других детей. У них раньше и взгляд другим был, сейчас – нет. Может это из-за творчества? Не знаю. Все дети занимаются вместе, поначалу были родители, которые выступали против совместных занятий. Доходило до того, что некоторые мамаши прятали свои сумочки, детей своих оберегали. Я говорил с ними, объяснял, показывал фото. Помню потом как-то раз, одна мама, которую свою дочку никогда не подпускала к детдомовским, достала жвачку и угостила ею детдомовских ребят. Это ведь уже что-то значит, она им открылась. Этот центр в первую очередь открыт для детей из детских домов. Я уже не представляю своей жизни без детдомовских. Один раз их уже бросили – родители, затем пришли спонсоры, которые подарили им подарки и тоже бросили, поэтому раз уж я пришел в их жизнь, то я не могу их бросить, – заключает Айбек.