Зира Наурзбаева, специально для Vласти
Фото Мурата Акмырзаева
Мангыстау... Для меня это прохладный ветерок, задувающий под подвернутую снизу кошму юрты и укрытый слоями толя, дерева, кошмы колодец в пустыне, это подаренный мне белый верблюжонок с зеленой ленточкой на шее и огромный казан, в котором готовят ужин на весь аул, напоминающие лузгу подсолнечника ракушки на берегу и скользкие от зеленых водорослей огромные камни с острыми краями в прибрежной воде, это многодетные женге с косами до пола и молодые парни, на мотоциклах прыгающие с самодельного трамплина. Таким запомнился Мангыстау семилетней девочке-алматинке. И вот через сорок лет, в 2013 году я вернулась на полуостров, где жили по меньшей мере семь поколений моих предков.
После очередной конференции памяти Серикбола Кондыбая, ее участники отправились в местность Огланды, где упокоился Бекет Мырзагулулы. Святой, имя которого стало боевым кличем племени адай. Его могила превратила для адаев Мангыстау из завоеванной территории в священную родину. И, откочевав после репрессий 1920-30-х годов с полуострова, адаи затем вернулись в эту суровую пустыню потому, что дух Бекета-ата звал их к себе. Так писал Серикбол в одной из первых своих книг «Святые места Мангыстау и Устюрта». И вот теперь его старшая сестра Балсулу везет нас к ата.
Балсулу организовала два микроавтобуса, напекла лепешек, купила платки и угощение, а также жертвенного барана. Он – связанный − лежит в проходе в нашей машине, время от времени мекает. Воздух в машине пропитался запахом немытой шерсти. Отправляться в паломничество следует в благоговейном состоянии, но адаи относятся к своему святому предку по-свойски, много шутят, часть шуток обращена к жертвенному животному.
Рядом со мной – один из лучших краеведов Мангыстау, автор книги о письменных памятниках полуострова Мурат Акмырзаев. Он, как оказалось, мой нағашы, моя бабушка происходит из одного с ним адайского рода. Наш общий предок в шестом колене – современник Бекета, батыр Ер Толеп. И Мурат-ага по дороге то и дело показывает: «Вон там твой нағашы-ата охотился на архаров, вон в той горе в пещере он жил во время охоты и вялил мясо...» Для меня, выросшей в Алматы, это ощущение вековых корней, кровной связи с землей и людьми − нечто особенное.
Святой Бекет завещал тем, кто едет к нему, сначала обязательно побывать на поклонении у Шопана-ата. Тот в свою очередь наказывал, что не примет паломников, пока они не побывают у его зятя. Поэтому сначала мы отправляемся к Зятю − Күйеу. Мурат-ага считает, что этот обычай связан с казахским этикетом. Если ты подъезжаешь на полном скаку прямо к двери чьей-то юрты – это признак враждебных намерений или полного невежества. Или форс-мажорных обстоятельств. Обычно к аулу подъезжают неспеша, заранее сходят с коня и привязывают его сзади юрты. А еще дальнему гостю желательно не ехать напрямую к цели, а остановиться по дороге в одном из близлежащих аулов и отправить вестового.
Так что наша дорога лежит сначала, мимо впадины Карагие, мимо Жанаозена, мимо песков Түйесу к «Күйеу там» в двухстах километрах к востоку от Актау. Рядом с полями, уставленными нефтяными качалками, пасутся верблюды. Некоторые укрыты теплыми красивыми попонами. Так хозяева заботятся в основном о беременных или недавно родивших верблюдицах.
Дорога сначала идет по вполне приличному асфальту, затем по грейдеру. Коренные жители сожалеют о том, что дорога за последние годы стала комфортной и безопасной (раньше она местами пролегала над обрывами). Они считают, что в святые места из-за этого стало ездить больше праздных туристов, что настоящие паломники, раз уж они отправляются в путь на комфортабельных машинах, должны все-таки хоть немного испытать трудности на своем пути.
Мое главное испытание в этой поездке – сильный, пробирающий до костей ветер. Я думала, что в конце апреля здесь, на юге будет тепло, но Актау оказался холоднее, чем Астана. Балсулу предупредила, что на плато ветры еще сильнее. На дне дорожной сумки я откопала случайно завалявшийся шарф сына. Сначала постаралась завязать его красивее, потом махнула рукой на эстетику и обмотала голову в несколько слоев. Утешением служит мысль, что ветер в мифологии олицетворяет дух, а шторм и буран свидетельствуют о присутствии мощных аруахов. Без этого мне, мерзлячке, просто не выйти из теплой машины. Я основательно замерзла уже во время остановки в Карагие, где ветер носил брошенные путниками пакеты, пластиковые бутылки, обертки. Похоже, казахи скоро превратят в свалку самую глубокую в Казахстане и одну из глубочайших в мире сухих впадин (132 м ниже уровня моря). И вот теперь мы подъехали к «Күйеу там» − одиноко стоящему в степи строению.
Казахское слово «там» может означать домик, землянку, а также могилу. Мазар зятя святого Шопана – это сложенный из неотесанных камней прямоугольник без крыши. Камни фасада скреплены раствором, другие стены – без раствора, так что там насквозь продувается степным ветром. Такое ощущение, что камни эти временами разбрасывали и собирали вновь. На многих камнях видны типичные для могильников Мангыстау рисунки – тамги, изображения лошадей, верблюдов, архаров, лучников, треугольных оберегов «тұмар». Все очень просто, лаконично, сурово. Но за этой «аскетичностью адаевского абриса» Алан Медоев прозревал тысячелетия развития кочевой культуры, сравнивал с хрестоматийно известной серией рисунков быка Пикассо.
В центре в каменной кладке закреплен высокий шест, возможно символизирующий аса − посох святого, а быть может копье батыра, которого признали святым. Такой шест – обязательный элемент любого мангыстауского святилища, он отмечает центр мира, через который проходит Мировая ось и в котором растет Мировое дерево. В Традиции каждая точка земли реально или потенциально – это центр мира, каждый человек – Путник. Хранитель-шырақшы видимо отлучился. Мурат-аға читает молитву, красными, озябшими руками мы привязываем к шесту платки, которые нам раздала Балсулу и возвращаемся в машины. Я уже смирилась с мыслью, что заболею в этой поездке. Вот не хватает мне воодушевления в моем паломничестве.
По дороге к Шопан-ата Балсулу показывает на впадину, куда в детстве их привозили летом. Ставили здесь юрты, закапывались в нагретую солнцем соль, потом в глину. Потоотделение было страшное. Потом завернувшись потеплее, «терлеп-тепшіп» пили чай с обязательным в этих краях верблюжьим молоком. Такой казахский курорт. Не знаю, что лучше – промозглый ветер или 50-градусная жара.
Подъезжаем к Шопан-ата. За оградой несколько одноэтажных домов для паломников и для тех, кто живет здесь постоянно. Дальше идет небольшой подъем и видно множество надгробных камней и мазаров. Балсулу берет из машины сумки с нашим подношением к общему столу, относит их в странноприемный дом. Казахи называют их «түнеухана» − место ночлега. Последние десятилетия постройка түнеухана в святом месте – это один из распространенных видов благотворительности. Иногда родственники организовываются и своими руками строят домик у могилы общего предка.
У Шопан-ата все благоустроенно, асфальтированные дорожки, невысокие деревья, кустарники, даже клумбы. Одна из них почему-то находится на возвышении, сверху имитация шанырака из металлических трубок. Вдоль дорожек проложена пара водопроводных труб с краниками, на трубах на казахском языке таблички: «питьевая вода», «вода для полива». Есть электричество, недавно появилась и мобильная связь. Благоустройством занимаются местные нефтяные компании. У одного из домиков мы наливаем в кумганы теплую воду и идем совершать ритуальное омовение. После этого наконец направляемся к мечети Шопан-ата. Кроме нас еще несколько групп поднимаются вверх по дорожке к святыне.
Согласно легенде, Шопан-ата был одним из учеников Ходжа Ахмеда Яссави. Суфийский пир однажды в Туркестане через проем в потолке то ли выстрелил из лука, то ли выбросил свой посох, и приказал очередной партии учеников искать этот посох и там, где найдут, остаться проповедовать веру. Так 362 ученика оказались на Мангыстау. Один из учеников нашел посох во владениях некоего бая, остался у него пасти овец, проповедывал, женился на дочери бая. Там, где в землю воткнулся священный посох, выросло тутовое дерево. Мифология выпущенной из лука стрелы или брошенного посоха – отдельная тема. Еще в древнегреческом мифе Аполлон подарил гиперборейцу Абарису стрелу, на которой тот путешествовал по миру.
Ходжа Ахмед жил в 12 веке, поэтому и комплекс Шопан-ата принято относить к этому времени. Но очевидно, что это место было святилищем гораздо раньше. Само имя Шопан-ата в казахской мифологии означает святого покровителя овцеводства (каз. шопан – пастух, пасущий овец). Обычно такие святые в доисламский период почитались как божества. Есть легенды, связывающие святого Шопана с пророком Мусой – библейским Моисеем.
Святой Бекет жил в 18 веке. Рассказывают, что встав на духовный путь, он отправился к Шопан-ата. В первую же ночь аруах Шопана дал ему весть аян: «Юноша, разве ты не знаешь, что мертвый не может быть наставником живого. Не задерживайся здесь, иди своей дорогой». Но Бекет еще трижды ночевал в святилище, пока Шопан не рассказал ему, что учителем его будет Бакыржан, живущий в Хиве. В конце концов Шопан-ата подарил настойчивому паломнику крылатого скакуна пырақ, и Бекет наконец отправился дальше.
Мечеть Шопана-ата вырезана в возвышенности из известняковой породы. Несколько дверей, расположенных полукругом выходят в ложбину, образуя «дворик» с водоемом для омовений. У входа наклонно растет священное тутовое дерево. На крылечке мы разуваемся и через старинную деревянную дверь с правой ноги вступаем в мечеть Шопана-ата...