В начале прошлого театрального сезона русский ТЮЗ имени Сац представил музыкальный спектакль «Инкогнито из Петербурга» Султана Усманова, самим режиссером названный «опереттой». «Инкогнито» был тем редким случаем, когда артисты пели живьем, а не под фонограмму, получилось неважно. С танцами тоже не задалось, и вышло – ни в склад, ни в лад. В дополнение тюзовские художники создали героям образы, которые, что красная тряпка на быка, наверняка подействовали бы на противника цветных штанов Даурена Бабамуратова. На Хлестакова в спектакле надели розовый пиджак, желтые брюки и зеленый шейный платок, а белая манишка на голое тело открывала целиком спину заслуженного артиста Тахира Восилова. Он, к слову, Хлесткова уже играл – больше десяти лет назад на «Новой сцене» у Бориса Преображенского. Совсем другого Хлестакова, конечно.
«Совсем другого» ждалось и от лермонтовского театра, который в начале уже этого сезона тоже замахнулся на Гоголя. «Ревизора» поставил Андрей Кизилов, не трогавший классику с премьеры «Тартюфа» в позапрошлом сезоне. Новый спектакль выглядит сошедшим с потешного листа: тут снова и все цвета радуги в костюмах и декорациях, и балагурная манера чтения текста. Самые взыскательные зрители вменили еще и искажение первоисточника – начиная от пропуска второстепенных, однако ключевых персонажей, заканчивая отказом от «немой сцены». Финал спектакля Кизилов одолжил у гайдаевской экранизации «Инкогнито из Петербурга» 1977 года, которая ни в перечень популярных интерпретаций «Ревизора», ни в список значимых фильмов режиссера так и не попала.
Похоже, у Гайдая Кизилов одолжил и еще один прием. Совершенно инородными в «Ревизоре» лермонтовского театра слышатся реплики городничихи (Ирина Лебсак), которая бросается неологизмами из «Пусек бятых» Людмилы Петрушевской. На «Мосфильме» живет байка, что Леонид Гайдай в конце «Бриллиантовой руки» приклеил кадр с ядерным взрывом и объявил цензорам, что готов вырезать из картины любой эпизод, кроме этого. В результате комиссия согласилась оставить фильм без изменений при условии, что режиссер откажется от взрыва, чего Гайдай и добивался. Так вот, складывается ощущение, что Андрей Кизилов тоже вставляет в свои спектакли парадоксы, которые можно было бы пожертвовать цензорам – «пусек бятых» в «Ревизоре» или читающую рэп Дорину (Лариса Осипова) в «Тартюфе». Но цензурировать спектакли никто не пытается, поэтому «ядерные взрывы» зрителю на беду остаются.
И вообще постановки, кажется, создаются будто для надвигающихся уже худсоветов, о которых говорил не так давно министр Мухамедиулы. Поверх классического сюжета, высмеиваемых Гоголем вечных пороков накручивается столько мишуры, что от авторской сатиры ничего не остается. Естественно, и худсоветам думать будет не о чем и запрещать нечего: ведь «Ревизор» предстанет не правдивым и унизительным для провинциальных чиновников высмеиванием их быта и привычек, а галереей пестрых образов - мужчин в розовых бантах, женщин с гнездами на голове, жестов, криков, жеманства и прочего похабства. Никакой морали, зато зал смеется. К чему театрам цензура сверху? С ней и снизу прекрасно справляются.