О власти символов

Нари Шелекпаев, историк, ассоциированный профессор Европейского Университета в Санкт-Петербурге, специально для Vласти

Роль символического в политике огромна. События со временем забываются, их смысл теряет остроту, а символы остаются. Наиболее ярким символом событий января 2022 года были не горящие и разграбленные здания в Алматы, и даже не кадры с войсками ОДКБ, прибывшими в Казахстан для охраны страны от «террористов». Это был снесенный памятник президенту Назарбаеву в Талдыкоргане. Лежащий на морозной земле бюст символизировал конец эпохи.

В 2019 году я писал о том, что переименование столицы Казахстана в честь первого президента было шагом недальновидным. Этот шаг имел плохие последствия для имиджа страны за рубежом, а внутри нее вызвал раздражение и шквал иронических комментариев. С точки зрения политической коммуникации, переименование 2019 года было провалом: никто не пытался убедить граждан в важности и нужности этой инициативы, их просто поставили перед свершившимся фактом.

Переименование 2019 года было ключевым символом задумывавшегося в тот момент властного транзита внутри правящей элиты: первый президент уходил со своего поста, его преемник увековечивал роль своего предшественника. Но транзит, увы, пошёл не по написанному сценарию. В начале 2022 года это привело к парадоксальной ситуации: топоним «Нур-Султан» исчез из публичного дискурса — СМИ и публичные фигуры перестали называть столицу Казахстана своим официальным именем. Что до обычных граждан, «Нур-Султан» так и не прижился в обиходе: люди продолжают использовать старое название столицы, «Астана», несмотря на переименование. Как генератор неприязни, нелюбимый новый топоним оказался для новой власти миной замедленного действия: сторонников у него не было и нет, противников бесчисленное множество, а менять название столицы страны каждые три года — дело затратное и крайне сомнительное для репутации страны.

В начале января 2022 года на сайте egov.press была размещена петиция о возвращении столице Казахстана своего прежнего имени. За пару недель она набрала более двухсот тысяч подписей. Цель авторов − собрать полмиллиона подписей. Количество подписавшихся растет с каждым днём. Запрос становится слишком явным чтобы его можно было игнорировать. И хотя люди вряд ли снова выйдут на улицы ради переименования столицы, а поддержка этой инициативы, по-видимому, не является приоритетом для властей в настоящий момент, с символической точки зрения формальное обсуждение этой петиции будет правильным шагом, доказывающим существование «слышащего государства».

В 2019 году инициатором переименования столицы выступил президент Токаев, опиравшийся на предложения министерства юстиции. Парламент, без одобрения которого невозможно внести изменения в Конституцию, поддержал его инициативу. Были проведены слушания ономастической комиссии и представителей акимата Астаны и общественности, которые также одобрили инициативу президента. Где и как проводились эти слушания, и кто на них присутствовал, остается загадкой по сей день.

Сегодняшняя ситуация, в политическом смысле, отличается от событий марта 2019 года. 10 января, в своем обращении к народу Казахстана, президент Токаев объявил о многочисленных реформах в политической, экономической и социальной сферах. В свете обещанных реформ, думаю, будет не лишним напомнить об опциях, существующих для рассмотрения петиции о переименовании. С формальной точки зрения, инициатором возвращения прежнего имени столицы может выступить как президент и правительство, так и парламент или акимат Астаны. С процедурной точки зрения, существует опция проведения референдума на местном или национальном уровне. Подобный референдум может поставить точку в длящейся много десятилетий практике переименования значимых для страны топонимов фактически без учета мнения граждан. Ведь именно учет мнения граждан, как следует из январского послания, является важнейшим приоритетом государственной политики в Казахстане в 2022 году.

Вопрос об имени столицы ведет к целому ряду других вопросов, связанных со сложным наследием назарбаевской эпохи, которое нам предстоит переосмысливать в ближайшие годы. Отрицать роль первого президента в истории страны, как это сейчас пытаются делать некоторые публичные фигуры, бессмысленно. При этом, обществу необходимо вырабатывать язык, на котором мы будем говорить о прошлом, не умаляя того, что было достигнуто за последние тридцать лет, но и не ретушируя проблемы и недостатки, накопившиеся за это время. Когда я был студентом-бакалавром в Китае, меня поразила формула, применяющаяся официальными историками КНР в отношении эпохи Мао Цзедуна. Мао, согласно этой формуле, был прав на 70 процентов, и не прав на 30. Тогда, да и теперь для меня остается загадкой как можно выразить историческую правоту или неправоту в процентах. Однако, сам факт существования подобной формулы говорит о том, что официальными историками был предложена интерпретация роли великого кормчего, которая учитывает как сильные, так и слабые стороны его правления.

Разумеется, я никого не призываю мерить прошлое в процентах, или брать китайскую историю как образец для написания нашей собственной. Скорее, этот пример служит напоминанием о том, что прошлое никогда не бывает черным или белым. С его недостатками нужно работать, но нужно понимать и то, что провести чёткую разделительную линию между прошлым и настоящим подчас невозможно. Попытка разобраться в прошлом часто приводит к тому, что мы наделяем тех или иных людей и события смыслами, которые оказываются замкнуты на них самих. На деле все сложнее. Ни один политик не действует в вакууме. Задача общества — неустанно напоминать о своих запросах и требовать отчетности и обратной связи. Иначе трагедия января 2022 повторится вновь. Никто из нас этого не хочет.