​Почему растут цены на продукты питания?

Рост цен на продовольствие серьезно тревожит казахстанцев. Подорожание побуждает граждан экономить на мясе, овощах и молочных продуктах. Чиновники и эксперты, принявшие участие в дискуссии, организованной Международным центром журналистики MediaNet о продовольственной безопасности, видят причину проблемы в удорожании услуг во всех сегментах производственных цепочек — от коммунальных тарифов до логистики.

Ситуацию также усугубляют высокие кредитные ставки, слабая защита внутреннего рынка и недостаточная государственная поддержка. А долгосрочным перспективам продовольственной безопасности страны угрожает нехватка водных ресурсов, которая заявит о себе в следующие два года.

Дорожает все

По данным опроса общественного мнения Demoscope, 74,7% казахстанцев обеспокоены ростом цен на продукты питания. Этот процесс меняет потребительское поведение: 62% опрошенных стали экономить на мясе, 25% — на овощах и фруктах, 17% — экономят на молочных продуктах, а 12,1% — ограничили потребление хлеба и мучных изделий. Лишь 24,1% опрошенных сохраняют привычный уровень потребления.

Представители власти, эксперты и участники рынка сходятся в том, что рост цен на пищевую продукцию является следствием удорожания услуг, используемых на всех уровнях производственных цепочек.

На это, в частности, указал заместитель директора департамента агропродовольственных рынков Минсельхоза Шаймерден Ахметов: «Не бывает так, что только продукты питания дорожают. Все растет в ценах. Производство продуктов питания — часть экономики. Она тоже потребляет [товары из других секторов] экономики. Получая товары и услуги по дорогой цене, произвести дешевую продукцию невозможно».

Управляющий директор НПП «Атамекен» Еркен Наурзбеков согласен с тем, что дорожает вся структура затрат казахстанского производства: «У нас холодная вода выросла в цене на 84%. А это для переработки сельхозпродукции один из главных ресурсов наравне с электроэнергией и ГСМ. Продукция не будет сохранять одну и ту же стоимость, она будет подстраиваться под общий рост цен».

По словам руководителя комитета аналитики Зернового союза Казахстана Евгения Карабанова, себестоимость булки хлеба сегодня составляет всего 30% от итоговой стоимости. Все остальное — это расходы на оплату воды, дополнительных кулинарных ингредиентов (масло, дрожжи, соль) и логистику.

«Когда зерно дорожало, у нас дорожал хлеб. Когда оно дешевело, хлеб не дешевел. Почему? Ответ лежит в плоскости стоимости коммунальных услуг. С ноября 2024 года электроэнергия в Северо-Казахстанской области подорожала на 46%. Подорожавшие услуги косвенно закладываются в продуктовую инфляционную корзину», — объяснил он.

Структурные причины повышения цен

Арсен Исламов, эксперт по мясному животноводству, полагает, что в не меньшей степени рост цен является следствием макроэкономических решений государства. По его словам, винить во всем фермеров несправедливо, поскольку они несут большие риски из-за закредитованности по высоким ставкам.

«Человек, который собирается рисковать, он рассчитывает получить доходность выше 19% годовых по кредиту. Отсюда и наши высокие цены. Это прямое следствие несбалансированной денежно-кредитной политики государства, за которую ответственны министерство национальной экономики и Национальный банк», — говорит он.

Наурзбеков, в свою очередь, обратил внимание на низкую защищенность внутреннего рынка, что ослабляет эффективность любых усилий по стабилизации цен на пищевую продукцию.

«У нас очень слабая защита внутреннего рынка. Есть много фактов, когда переработанная продукция заходит извне контрафактом или контрабандой. Мы поднимаем этот вопрос. Например, мёд: под его видом в Казахстан заходит патока, она по цене в 3-4 раза ниже, чем мед. И это бьет по нашим производителям. Или восстановленное молоко из сухого молока — производители молочной продукции не пишут об этом», — рассказал он.

На казахстанских производителей, по словам представителя НПП «Атамекен», влияют и картельные сговоры предприятий-поставщиков из соседних стран. В качестве примера он привел выпуск дрожжей. Несколько зарубежных изготовителей демпингуют цены, надеясь таким образом устранить казахстанского конкурента и закрепиться на рынке с более высокими ценами. Из-за демпинга доля местного производителя на рынке уже упала с 80% до 60%. В то время как он не получает поддержки от государства.

Неравные условия конкуренции усугубляют и различия в государственной поддержке, отмечает Наурзбеков: «Мы находимся в экономических союзах (ЕАЭС и ВТО — .В), где у нас унифицированы стандарты. Но в России господдержка аграриев в полтора-два раза выше, чем в Казахстане. Если бы у нас были такие же условия, нам было бы проще».

Ахметов согласился с тем, что зарубежные конкуренты казахстанских производителей находятся в более благоприятных условиях. Это так, потому что нынешние уровни господдержки сельхозпредприятий в Казахстане позволяют им лишь удержаться на нынешних позициях.

«А если нам нужно догнать и перегнать конкурентов, нужно больше средств господдержки. Но денег в бюджете для этого нет», — подчеркнул он.

Существенную роль, по наблюдению Наурзбекова, играют и факторы налогообложения: повышение тарифов на железнодорожные перевозки и для субъектов естественных монополий. В совокупности они сказываются на производственных процессах и инвестиционных планах, что также отражается в конечной стоимости продукции и ее наличии на торговых полках.

В чем недоработки государства?

Одной из мер продовольственной безопасности в Казахстане исторически остается импортозамещение, эту политику государство ведет начиная с 2000-х годов. Однако эта программа продолжает сталкиваться с рядом ограничений, главное из которых — нехватка качественного сырья.

Ахметов объяснил это на примере молочной отрасли. Согласно приведенной им статистике, в Казахстане производится 3,5 млн тонн сырого молока, но только 1 млн из них — в организованных хозяйствах. Остальные объемы появляются в разрозненных мелких хозяйствах и аулах, которые невозможно доставить на заводы с сохранением качества.

«Если закрыть импорт, у нас будет недостаточно качественного сырого молока, чтобы произвести достаточное количество молочных продуктов. В перспективе — да, но сейчас — нет. Поэтому мы строим молочно-товарные фермы и молочные заводы», — пояснил представитель Минсельхоза.

Исламов, отмечая положительную динамику в насыщении казахстанского рынка собственным молоком из-за запуска 4-5 новых молочных заводов в ближайшей перспективе, предложил сделать выбор в пользу экспортно-ориентированной стратегии развития сельского хозяйства. Фокус на обеспечении только внутреннего рынка, по замечанию эксперта, сильно сдерживает потенциал страны.

«[Ориентация на экспорт] хороша тем, что, развивая экспортный потенциал, ты обеспечиваешь продукцией и внутренний рынок. Он ограничен как по размеру, так и по покупательной способности, [что сдерживает потенциал импортозамещения]. Нам правильнее было бы развивать экспортные отрасли, в том числе по глубокой переработке сельхозпродукции».

Важной проблемой со стороны государства, по словам журналиста Кирилла Павлова, остается отсутствие регулирования торговых наценок: «Маржа фермера сейчас гораздо ниже, чем маржа продавцов. [И у государства] нет никакого предложения, как это ограничить».

Бидаулет Сериков, главный эксперт управления мониторинга и анализа цен Минторговли и интеграции, объяснил, что прежде у государства были более широкие полномочия по регулированию цен через товарные и прямые субсидии предприятиям. Но это делалось вопреки реальной себестоимости продукции.

«Сейчас государство не имеет права влиять на стоимость продукции. Мы можем влиять только на цепочку поставок. Мы регулируем лишь предельно допустимую наценку на социально-значимые продовольственные товары в 15%», — объяснил он логику новой регуляторной политики.

Ахметов поддержал коллегу из Минторговли и интеграции, подчеркнув ограниченность возможностей административного вмешательства: «Людям кажется, что госорганы всемогущие, что они по щелчку могут остановить рост цен. Но любое вмешательство госорганов в налаженный механизм [ценообразования] ведет к сбою. Все, что возможно и необходимо в рамках рыночной экономики и законодательства, все делается».

Что дальше?

Несмотря на проблемы, общественное мнение о продовольственной безопасности остается относительно оптимистичным. По данным Demoscope, 45% опрошенных все еще высоко оценивает продовольственную безопасность Казахстана. Относительно самообеспечения мнения разделились: 27,7% уверены, что Казахстан может полностью обеспечить себя продуктами; 36,6% считают, что скорее может; а 28,4% настроены скептически.

Арсен Исламов указал на неплохие позиции страны в международных рейтингах: «В первой десятке Глобального индекса продбезопасности находятся такие страны, как Израиль, США, Швеция, Финляндия. Всего в нем 119 стран, Казахстан среди них занимает 32 место. Ощущение, что все не так плохо. Но могло ли быть лучше? Могло бы».

Ахметов подчеркнул, что не ожидает экстраординарного роста цен на продовольствие в оставшиеся месяцы 2025 года: «Сельское хозяйство имеет сезонность. <...> Но экстраординарного роста цен, отличающегося от обычного роста цен, мы не ожидаем. <...> [Что касается влияния повышения НДС до 16%, то] резкого роста цен из-за налогов не будет. В новом налоговом кодексе все льготы, которые были в прежней версии, сохранены».

Однако долгосрочные перспективы как цен на продовольствие, так и продовольственной безопасности Казахстана в целом, Павлов оценивает пессимистично. Прежде всего это связано с усиливающейся нехваткой водных ресурсов из-за глобального изменения климата и их неэффективного использования казахстанскими аграриями.

«На каждом этапе формирования себестоимости вода играет ключевую роль, поскольку используется даже при сушке зерна. А воды у нас с каждым годом все меньше и меньше. Есть угроза, что нам уже в 2027 году придется сокращать посевные площади фруктов, бахчевых и риса на юге Казахстана из-за недостатка воды», — заключил он.