Интернет-журнал Vласть и Центр универсальных искусств ORTA продолжают Месяц Калмыкова. После трагичной и чувственной истории его кончины, мы публиковали рассказ художника «Путеводитель по Сергею Калмыкову. Фантастическое произведение», а затем выдержки из его дневника, датированные летом 1937 года. В эту пятницу мы подготовили Законы композиции, следуя которым Калмыков предлагает создавать шедевры. Записи были разрозненно распылены по листам, которые, к тому же, оказались неправильно пронумерованы. Восстановить их хронологию помогли общие заломы и пятна на бумаге. Некоторые названия законов были придуманы центром ORTA – восстановление подлинных затруднила утеря некоторых записей.
№1: Композиции с помощью метода зеркального отражения
Каждое случайное сочетание элементов композиции - любого типа и метода построения - мы можем вращать вокруг центра вращения, оси симметрии и плоскости симметрии и кажется в четырёхмерном или пятимерном мире – вокруг объема симметрии. Каждая точка в любой композиции – может быть центром симметрии, или центром вращения. Каждая прямая – в любой композиции – может быть осью симметрии, или осью вращения.
Каждая плоскость – в любой композиции – может быть плоскостью симметрии. Вокруг центров вращения получаются звезды или веера, смотря по расположению и числу осей симметрии, соединяющиеся одним своим концом в центре симметрии. Звезды или веера – двухосные, трехосные, четырехосные и т. д.
Практически совершенен способ построения симметрических композиций с помощью прозрачных листков бумаги с нанесёнными на них какими-либо композициями. Переворачивая эти листки и совмещая две одинаковые точки или две одинаковые прямые, мы получаем построение – по центру симметрии – или по оси симметрий.
№2: Закон наложения одной пространственной сетки на другую
Какой-нибудь пейзаж: сквозь прозрачную занавеску с выплетенным на ней узором, сквозь чугунную узорную решетку и т. д. Применяя метод наложения одной композиции на другую, мы уплотняем накопленный запас разрозненных композиций, а так как в этом мире вообще всем тесно, то делая из нескольких простых композиций одну, более сложную, мы тем самым освобождаем лишнее свободное место для новых композиций.
Так, когда, например, тело покойника сочетается землёй, этим самым освобождается место, занимаемое умершим человеком при его жизни в среде людей. Представим, что было бы, если в течении всего промежутка времени как существует живая органическая жизнь на земле, на ней никто из живущих не умирал бы. Во что превратилась бы жизнь на земле - в сплошной кишащий муравейник, только неизмеримо более сложный в сравнении с теперешними обыкновенными муравейниками. Существа могли бы тогда помещаться на земле - лишь пронизывая друг друга.
В сущности, нечто подобное можно наблюдать и сейчаc. Сознание людей – в их уме тени прошлого, тени настоящего и тени будущего пронизывают одна другую. Теперь мы подходим к третьему закону композиции.
№3: Закон дробности
Взглянув себе на руки и обнаружив мелкую сетку еле заметных трещинок, морщинок, складок, мы перед рисунком пор кожи, которая являет перед нами – в который раз! – мотив дробности. Взглянув на ткань с её мелко перекрещивающимися нитками, мы опять-таки перед мотивами дробности.
Подняв листок, опавший с дерева, мы опять перед лицом такого же мотива. Вся поверхность листка рассечена на мельчайшие клеточки. Возьмём картину. Пупырышки холста. Это мотив дробности. Заглянем на стену дома - кирпичики. Шероховатости штукатурки. Опять всё тот же мотив дробности.
Совершенно естественно явление мозаики. Складывая из отдельных камешков картины, или из отдельных кубиков паркет, мы действуем, подчиняясь закону дробности. Всё это надо учитывать при составлении той или иной композиции. Она будет не совсем универсальной если в сознании её не будет участвовать принцип дробности.
Им нужно пользоваться. Он обогащает композицию. Принцип дробности является законом Пуантели, как техники искусства. Значение его, вне всякого сомнения, весьма значительно.
№4: Закон о сочетании точек, прямых и кривых линий, объемов и туманности
Он не может быть шедевром. И в третьем случае сочетание только обоих кривых не раскрывало бы всю силу этих кривых, их не с чем было бы сравнить. Для сравнения кривых необходимы прямые. Кривые без точек и прямых не могут быть шедевром.
В сочетании же с прямыми, с отдельными точками, с объемами и с туманностями, кривые дают восхитительное зрелище полноты бытия. В этом случае они естественно участвуют в создании шедевра.
Сочетание только одних плоскостей или только одних поверхностей не является шедевром. Сочетание одних объемов, или только одних туманности не является шедевром. Сочетание поверхностей, объемов и туманностей также не является шедевром. И это вполне понятно. Сочетания эти могут быть красивы. Но они не универсальны. Следовательно, они не могут быть шедевром.
Сочетание же точек, прямых и кривых линий, объемов и туманности всегда является шедевром, ибо это всегда универсально. Отсюда частный вывод, который я ещё должен буду проверить. С логической необходимостью вытекает следующее соображение: скульптура или архитектурное произведение является шедевром только в том случае, когда они состоят не только из отдельных точек, прямых, кривых, линий и объемов, но и из туманностей.
Отсюда дальнейший вывод, чреватый техническими и практическими последствиями: скульптура прошлого - скульптура древнего Египта, Вавилона, Индии, Китая, Мексики, эпохи Возрождения, средних веков и новейшего времени, взятая изолированно, сама по себе не является шедевром. Она является шедевром только в специальных отдельных случаях – в сочетании с точками, линиями, объемами и туманностями - в связи с архитектурой, живописью и пейзажем - его облаками, небом, парами и брызгами воды, клубами дыма, языками пламени и т. п.
Рисунок и живопись без особого средства могут быть шедевром, так как необходимое сочетание точек, линий, объемов и туманностей легко может быть в них достигнуто.
То-же самое можно было бы сказать и об архитектуре - в ней это универсальное сочетание всех необходимых элементов ещё легче и ещё полнее может быть достигнуто. Это чрезвычайный важности философский вывод.
Отсюда три вывода:
1. Все изобразительные искусства честно связаны между собою.
2. Архитектура наиболее универсальный и сложный вид искусства.
3. Рисунок наиболее портативный удобный и абстрактный род искусства.
Разница между архитектурой, скульптурой, живописью и рисунком заключается в том, что, в то время как архитектура является жилищем человека, произведения остальных искусств является украшением этого жилища, делая его наиболее универсальным, то есть шедевром из шедевров. Отсюда последнее соображение: если мы сумеем превратить произведения живописи, скульптуры или рисунка в жилище человека, а этого можно достичь, создав эти произведения в мощном увеличенном масштабе, то этим самым мы превращаем эти произведения скульптуры, живописи и рисунка в произведения архитектуры.
Эти положения являются естественным моментом переоценки всех ценностей в искусстве и необходимыми предпосылками к созданию будущего универсального искусства. Примером подобного превращения скульптурного произведения в архитектурное и возведение его из низшей степени искусства в высшую является знаменитый большой египетский сфинкс, в голове которого не так давно открыта комната. Я полагаю нет надобности останавливаться на нём подробнее. Огромное значение его совершенно очевидно для каждого.
№5: Закон искажения или перемещения из одной пространственной сетки в другую
Природа и искусство не знает ничего изолированного, отдельного, ни от чего независящего. Каждый предмет, каждая идея является нам в виде множества постепенно изменяющихся образцов. Бесконечные перспективы вариационных рядов, пересекаемых тончайшей плоскостью настоящего, высекают из пучка линий и ниток отдельные серии точек, которые мы воспринимаем, как комплекс настоящего. Но соседи этого комплекса существуют.
Каждый предмет, каждую комбинацию элементов можно сузить, расплющить, раздуть, вытянуть, сократить, расширить, снизить или возвысить. При перенесении изображения с одной поверхности на другую, изображение и поверхность можно разбить на правильную или неправильную сетку из прямых или кривых линий. Перенося изображение из одной пространственной сетки или среды в другую, мы получаем его в новом, освеженном, необычном виде.
Допустим мы разбили изображение на правильную сеть квадратов или правильных треугольников. Перенося его же сетку из то расширяющихся, то сужающихся прямых и гнущихся линий, мы искажаем каждую часть изображения, получая новый вариант. Перенося изображения с квадратных клеток на вытянутые параллелограммные или ромбовидные клетки, мы сужаем или перекашиваем изображение.
И наоборот. Мы можем сплющить сверху вниз колонну и вытянуть капитель. Вытянуть туловище, шею, и оставить лицо круглым, или наоборот. Эта возможность расширяет круг деятельности композитора. Он может с успехом применять этот метод.
Когда мы смотрим на отражение в воде берега, с стоящими на нём постройками, спускающимися к реке заборами, и наклоняющимися над водой деревьями, бегающими или стоящими фигурами, отражение это может колебаться, кривиться, деформироваться, так или иначе, в цвете или линиях, в зависимости от кривизны отражений водной поверхности – волнистой или изогнутой, или покрытой мелкой рябью. В последнем случае всё отражение слагается из множества раздробленных осколков. Наглядная картина применения принципа искажения и дробления в природе.
В серии рисунков и композиций красками я широко применяю метод искажения. В последних моих работах фигуры необычайно утончены. Я доказываю справедливости тезиса, обратного тезису Майола. У него он гасит: «Нет ничего ужаснее тощей фигуры». У меня же он принимает другой вид: «Трудно себе представить что-либо более прекрасное, чем тощая фигура».
Так преломляются тезисы и идеи, переносясь из одной головы в другую, из одной технической организации в другую. Из приведённых примеров достаточно ясно значение этого пятого закона композиции.
№6: Закон математических расчётов
Имея ряд элементов в случайном композиционном сцеплении, мы можем приступить к применению некоторых математических расчётов и построений в целях дальнейшего усовершенствования и скрепления композиции. Это может дать ряд новых точек пересечения этой линии или её продолжения с имеющимся в композиции линиями. А каждая новая точка дает пункт опоры для нового математического построения.
Самые случайные размеры данных элементов композиции могут быть приведены к единству с помощью нахождения между ними общего модуля. Каждый математический образ, расчёт, прием и тому подобное может быть применен в любой композиции. Законы и приёмы перспективы любого толка могут быть с успехом применены в композициях. Словом, нет математических расчётов, которые не могли бы пригодиться при построении и обработки композиции.
№7: Закон упрощения
Из всего вышесказанного становится совершенно ясно, что по мере применения ряда методов в построении композиции она растёт. Элементы её нарастают, сгущения их делаются все крепче и честнее, и в некоторых частях композиция начинает превращаться в клубок перепутанных линий. Одни элементы начинают мешать другим.
Становится тесно в композиции.
Этому говорю не трудно пособить, применяя метод упрощения и выкидывания лишнего.
Мы можем расчистить проходы между элементами композиции. Замкнутые петли мы можем разомкнуть. Моря можно превратить в заливы, озеро – в моря, и так далее.
№8: Закон дополнений перетасовок и корректив
Из всего сказанного ясно, что шедевр универсальной композиции не является внезапно, как чёртик из коробочки, готовым и законченным во всех своих деталях. Наоборот, шедевр композиции в своем последнем самом универсальном виде рождается во времени.
В начале процесса образования этого шедевра многое совершенно отсутствует, а некоторые части, появившись, находятся не на том месте, где в конечном итоге им лучше всего следовало бы находиться.
Задумывая роман, поэтому, или какую-либо иную композицию, не редко автор начинается с конца, а не сначала. Часто набрасывается план работы, но работа идёт вне плана.
Выполняется сначала, иногда, середина, потом конец, потом начало, потом что-нибудь откидывается, переставляется из начала под конец, и в конце концов произведение принимает вид заранее непредвиденный. Любой элемент композиции можно переставить из одной части композиции в другую часть.
Элементы композиции давно готовой можно опять перетасовать для того, чтобы добиться самого эффектного и неожиданного конечного итога. При окончательном подведении итогов может выясниться, что там или здесь есть какие-то пустоты, которые надо чем-то заполнить. Всяческие дополнения, перемещения и поправки весьма желательны при подведении окончательных итогов.
Всё это не вызывает, конечно, ни в ком ни малейшего сомнения. Ломиться в открытую дверь с этим восьмым законом композиции не приходится. Но иметь его заранее ввиду, конечно, нужно, чтобы как-нибудь впопыхах или в рассеянности не пропустить.
Возникает вопрос: ограничиваются ли основные законы и методы композиции восемью указанными. Не пропустил ли я какие-нибудь, не менее важные. Этот естественный вопрос возникает у каждого.
И, всё-таки, я ограничиваюсь пока только этими восьмью законами. Именно они кажутся мне главными. Второстепенным же подобным законам и методам нет числа. Всеми ими, конечно, можно пользоваться. Но не всеми сразу. Всякому овощу – свое время. Случай, расчёт и вкус подсказывает нам тот или иной отбор для каждого отдельного момента реализации наших композиционных замыслов тенденций и влечений.
Из многообразия всевозможных принципов, законов и методов композиции возникает неистощимость композитора. Это неплохо. В силу разницы вкусов и чинов художников, между ними возникает антагонизм, не меньший, чем между законами, принципами и методами. К сожалению, это так.
Каждую минуту перед нами возможности выбора. Что делать? Этому научить никого нельзя. Всё можно. Но одним – одно, другим – другое. Кому что трудно сказать.
Этот запасной фонд каждого композитора надо чувствовать, если не знать в полном объеме. Объем его неохватный. Можно лишь удивляться его размерам – высоте, толщине и глубине – этого арсенала средств композитора и поэта. Остается, как это говорится, пожелать композиторам успеха.
Напоследок я позволю себе обратить внимание на некоторую драматическую сторону искусства композиции. Она не так идиллична, как кажется на первый взгляд. Дело в том, что на площадке композиции возникает стремительная борьба между законами, методами и принципами за право единоличного пользования этою площадкою.
Один момент казалось, что это даже хорошо. Но оказывается, в голове композитора начинается такая суматоха и гвалт, что голова начинает идти кругом. Композитор делается жертвою законов композиции. Здесь необходимо присутствие духа чтобы не растеряться и окончательно не потерять голову.
Мне кажется, художник должен сохранять некоторое пренебрежительное отношение к основам композиции и сам держать их за ниточки, а не плясать под дудку каких-то отвлечённых принципов.
Свобода в искусстве иногда тяжелее необходимости. В этом драматизм искусства и проклятие композитора.
Гроссмейстер линейных искусств и доктор живописи – Сергей Калмыков
10 октября 1938
Иллюстрации Сергея Калмыкова, фото и текст предоставлены Центром универсальных икусств ORTA с разрешения Центрального государственного архива Республики Казахстан