Скульптурный фон

«Кажется, они научились любить Белку»

Семь лет назад громадная Белка из сена вызвала огромный ажиотаж среди горожан, кто-то даже не поленился оставить негативные комментарии в инстаграме у Алекса Ринслера.

«Мы не ожидали такую реакцию на Белку, но понятно, почему она была. Это была наша ошибка — мы пытались быть прозрачными, честными. И это вышло нам боком», — говорит Майра Измайлова, руководитель креативного агентства Funk, которое привезло Белку в Алматы.

В основном негативная реакция была связана со стоимостью Белки — городскому бюджету она обошлась в 15 миллионов тенге, остальную сумму покрыло агентство. При этом решение об установке принималось комиссией, в составе которой были и скульпторы, и архитекторы, и урбанисты с чиновниками.

Белка быстро стала центром притяжения: рядом с ней всегда кипела жизнь, появились фудтраки, каток, а когда скульптуру убрали, то площадь перед Атакентом вернулась в свое первоначальное состояние — пустой сковороды под палящим солнцем.

Когда спустя время Ринслер выложил фото Белки в тюбетейке и с цветком в лапах, кто-то из комментаторов написал на английском языке: «Кажется, они научились любить Белку».

Архитектор Давид Камински в 2019 году написал статью «Парадокс Белки», в которой рассказывал о том, как Белка стала первым в городе примером тактического урбанизма. Но даже спустя пять лет городские власти так и не нашли в себе сил взяться за благоустройство пустой площади перед Атакентом.

Сейчас все чаще в соцсетях появляются посты с ностальгическим нарративом о временах, когда главной проблемой Алматы было огромное соломенное изваяние.

Агентство Майры Измайловой с акиматом Алматы больше не работало. Недавно, в начале июля, в Астане оно установило статую четырехметрового кота из пластиковых отходов. Была только позитивная реакция.

«Наш Кот собрал около 100 тысяч зрителей за несколько дней празднования Дня столицы. И после остался в Центральном парке Астаны, где стал новым центром притяжения для туристов. Сейчас мы занимаемся объединением в Астане городских сообществ, готовим ORTA FEST. Столица процветает, у нее огромные перспективы, есть интересные урбанистические ландшафтные решения, арт-объекты, в том числе. Кроме того мы выставляли нашу инсталляцию «Ласточки» на выставке ЭКСПО в Осаке». Это совместная работа казахстанских авторов, сделанная из вторичных материалов», — рассказывает Измайлова.

Что касается таких проектов, как Белка, она отмечает, что «желание, мысли и шикарные идеи как это осуществлять, есть, но сейчас, как будто, они не нужны».

«У нас в копилке много всего острого, на злобу дня, на экологическую тематику, если это кого-то интересует, то пусть обращаются ко мне», — говорит продюсер.

Почему нужен конкурс на арт-объекты

Скульптор Олжас Мухамеди сейчас занимается арт-объектами в парке «Гулдер» в Турксибском районе Алматы. Ему повезло — на него вышла компания, выигравшая тендер на благоустройство парка.

«У нас нет прямой связи с акиматом, обычно проходит тендер на благоустройство и уже подрядчик дальше ищет скульптора. Сейчас, к сожалению, у нас художники не имеют доступа к таким проектам. Когда в акимате видят красивые вещи, говорят: ой, ничего себе, это у нас могут делать. У нас много чего могут сделать, но нет открытости, понятной системы», - говорит Мухамеди.

Он считает, что именно по скульптурам, малым архитектурным формам, арт-объектам нужен открытый конкурс для казахстанских художников. И обязательная оценка именно экспертного сообщества, того же Союза художников. Даже в случаях, когда установка арт-объекта - это частная инициатива состоятельных людей:

«Это же не у себя во дворе установил, это вещь, которая стоит в городе и люди ею любуются, и это туристическая привлекательность. Предположим, у нас сейчас на видных местах будут страшные какие-то скульптуры стоять, это же говорит об общей культуре», — отмечает Мухамеди.

По словам Гульмиры Шалабаевой, бывшего руководителя Государственного музея искусств им. Кастеева, вопрос можно решать с помощью независимых экспертов: «Не отдавать его приближенным, знакомым художникам или исполнителям, которые, так сказать, «свои», договорные. Конечно, у каждого специалиста свои любимчики, значит надо привлекать разных экспертов. Возможно, устраивать общественное обсуждение прежде чем ставить какой-то объект или приглашать к исполнению признанных скульпторов, не обязательно только казахских. Устраивать конкурс - также весьма действенная форма выбора лучшего объекта».

Искусствовед Валерия Ибраева тоже считает, что нужен конкурс, но только без экспертов из Союза художников, потому что они слишком заинтересованы в получении заказов. В составе комиссии должны быть теоретики, которые заказ на скульптуру не получат, и, конечно, урбанисты, потому что успех скульптуры зависит от места, в котором она стоит.

В качестве удачного примера она приводит скульптуру Виктора Цоя, которая установлена в 2018 году на том самом месте, где главного героя фильма «Игла» ударили ножом. $100 тысяч на эту работу собирали всем миром: скидывались и поклонники певца, бизнесмены и даже «Сбербанк России». Причем созданием скульптуры дело не ограничилось, пришлось ремонтировать аллею и даже установить на ней лампы в стиле конца 80-х — времени действия фильма.

Нравится искусствоведу и сидящий Гагарин на лавочке на проспекте его имени: получилось «остроумно и забавно»:

«И это время Бауыржана Байбека (экс-аким Алматы - В.), хоть его и ругают, но я, например, я бы поставила ему памятник прямо на Арбате, снеся все эти украшения, которые там понавесили как на китайской барахолке. Потому что он поставил Белку и сделал нам прекрасный бульвар — Панфилова».

Что касается конкурсов, то Ибраева вспоминает как недавно она присутствовала на одном из них, сочиненном на скорую руку, который проводил акимат к какой-то дате. Это был конкурс на лучшую скульптуру из мусора, причём на него были допущены профессионалы, непрофессионалы и …дети. На выполнение конкурсного задания было дано крайне мало времени, все проводилось в дикой спешке. При этом в комиссию по отбору лучших работ вошли теоретики - директор музея, галереи и эколог.

«Все было ужасно и сотрудник акимата, который этим занимался, сам был в растерянности и в абсолютной незаинтересованности. Выбирать было нечего. Но мы все-таки определили победителя, чтобы деньги не пропадали зря. Это было безумное решение. Дело в абсолютном равнодушии, несерьезном отношении к таким проектам».

«Утверждение не требовалось»

О том, как на практике появляются скульптуры в городе, демонстрирует показательный пример Ауэзовского района. В 2019 году на северной стороне улицы Жубанова, на участке от Отеген батыра до Саина появились странные скульптуры. Например, рядом с роддомом была установлена женщина на шаре с ребенком, лицо которого выглядело крайне взрослым. Еще была композиция, посвященная Казахстану с руками словно в наручниках, музыкант, напоминающий одного экс-акима и много другого странного. Этому перформансу «Власть» посвятила репортаж.

На вопрос о том, откуда взялись эти арт-объекты, в акимате ответили, что их при благоустройстве сделала компания «КазСтройПродукт», выбор организации проводился через тендер. Эскизы работ заказчиком предварительно не предоставлялись, и их утверждение не требовалось. А одну скульптуру акимат и вовсе получил в подарок.

В акимате города не смогли ответить на вопросы о том, как сейчас ведется процесс выбора арт-объектов и сколько это стоит городу. Можно лишь предположить, что с 2019 года ничего не изменилось.

Помимо акимата, арт-объекты устанавливают и частники: из последнего, что было установлено, например, вспоминается своеобразная скульптура принцессы Турандот у университета «Туран». Сложно сказать, было ли это согласовано с акиматом.

В сообщении университета говорится, что «этот замечательный дар городу подчеркнет уникальность и шарм столицы Великой степи».

Гульмира Шалабаева отмечает, что не все частным образом профинансированные скульптуры отвечают высоким художественным критериям: «Слабая, на мой взгляд, скульптура стоит перед университетом Туран, есть и другие примеры. В то же время весьма интересные скульптуры можно увидеть в саду арт-галереи Art Lane на Гоголя. Потому что хозяйка галереи разбирается в современном искусстве. А в акиматах работают люди, не имеющие профильного образования, не интересующиеся и не любящие искусство. Они полагаются на свой вкус, по сути, не развитый. Хотя есть много людей, кто, не являясь искусствоведами, знают и понимают искусство, имеют насмотренность и развитый художественный вкус».

Говоря о частных инициативах, Мухамеди отмечает, что установка работы Пленса хороша для имиджа города и страны, но ему хотелось бы, чтобы и отечественному искусству уделяли внимание.

Он общается со многими художниками и отмечает их общую растерянность — нет понятной системы того, как реализовываться после выпуска из Академии искусств: «В разных странах есть гранты, симпозиумы, разные системы поддержки, да и в советское время была поддержка, и мастерские выделялись и давали возможность участвовать в конкурсах. Из недавнего — ArtBatFest был хорошей инициативой. Но и этого было мало».

Ибраева считает, что в целом частные инициативы чаще всего удачнее государственных.

«Думаю, что это происходит в силу стоимости, потому что в принципе уличная скульптура — это дорого».

При этом она отмечает, что все работы, наделавшие шума, были сделаны из современных или необычных материалов, а не из антивандальной бронзы, которую так любит акимат.

В целом Ибраеву радует, что люди стали активно обсуждать такие работы:

Ибраева замечает, что частную инициативу у нас принято ругать, а вот государственную — нет. Она приводит в пример памятник Алие и Маншук на площади Астана на постаменте, оставшемся от Ленина — «то, что это святые имена, не скрывает безобразие объекта». Или недавние работы — статуи Розе Баглановой, Ермеку Серкебаеву.

И говоря про вовлечение общественности, она уверена, что если бы акимат спросил, заменять ли нынешний памятник Алие и Маншук на новый, более современный, общественность проголосовала бы за старый.

«Я убедилась, что самым важным является экспертное мнение. Наглядный пример: мы делали выставку по заказу банка и у нас было две графы: экспертное голосование и народное голосование. Эксперты действительно выбрали хорошую работу, но когда ее вешали рабочие, они так изумились, что это гран-при. А народным голосованием второе место заняла девушка, которая написала очень понятную картину. Народ у нас за одно голосует, эксперты — за другое. Когда установили Белку, я собрала все самые яркие отклики про нее и сделала огромный пост: надо было ее из бронзы сделать, надо было из пластика, надо было ее не здесь ставить, надо было не Белку, а Барса и т.д. Огромный пост получился, и внизу написала: найдите мне художника, который смог бы угодить всем этим мнениям. Представьте если бы Морозов, который собрал коллекцию музея им. Пушкина в Москве, прислушивался бы к гласу народа, то чтобы было? Он никогда бы не собрал такую коллекцию. А сейчас все кричат: импрессионисты, импрессионисты, но в то время народ их не понимал. То есть это довольно сложный вопрос, но, наверное, представителя общественности надо пригласить. Но в основном мне кажется, всё-таки должна решать экспертиза».

Благоустройство — это не искусство

Оля Веселова, кураторка современного искусства, 8 лет возглавляла фестиваль паблик арта ArtBatFest, проводила стрит-арт фестивали в Астане и Шымкенте. Она обращает внимание на то, что благоустройство — это не искусство, это о том, как посадить дерево, выложить плитку, сделать освещение. Тогда как искусство — это рождение смыслов на территории города.

«Работа со смыслами несколько другая. Public art требует включенности населения. Это самый демократичный вид искусства. Зритель не делает выбор увидеть искусство, мы как бы вторгаемся в полотно его повседневности. И поэтому, с одной стороны, к нему такое пристальное внимание, а с другой стороны, оно требует определенной ответственности. Очень часто говорят: вы тему религии, политики не затрагиваете, да, потому что это общественное пространство, оно может кого-то задеть, и поэтому это всегда должен быть диалог с людьми. Это похоже, наверное, на партисипативную урбанистику».

В качестве позитивного примера Веселова приводит скульптуру Дениса Тена, которая была установлена в июне 2019 года, чуть менее чем через год после убийства спортсмена.

«Ни у кого из нас не повернется язык сказать, что это благоустройство, это работа с памятью, с коллективной травмой, и это тоже паблик арт. Это был заказ акимата. На мой взгляд, сам памятник получился хорошо, но единственное, его установили слишком рано. Вообще обычно нужно, чтобы как минимум, прошло пять лет после смерти, чтобы прошел эмоциональный накал и осталась только память, которую важно зафиксировать. В целом я считаю это удачным примером паблик арта, потому что он связан с городом, он вписан в городскую среду и он человеческого масштаба. Есть отсылка к этническим корням Дениса».

На правом берегу Астаны при участии Веселовой проводился Urban Art Astana Street art festival по созданию муралов на фасадах домов. Он проходил 2 года. Сначала был объявлен открытый конкурс, на который мог податься любой художник. После этого профессиональное жюри отбирало достойные работы. Затем голосовали жители двумя способами: было онлайн голосование и с помощью PaperLab создали фокус-группы.

Благодаря этому организаторы получили массу интересной информации: «Подтверждались все теории о том, что жители Астаны считают, что все самое интересное и важное происходит на левом берегу, на правом нечего смотреть. И как раз с этой идентичностью мы и пытались работать», - вспоминает Веселова.

На конкурс один из художников прислал эскиз барса, Веселова, будучи арт-куратором, посчитала, что это больше алматинский символ. Но потом через соцсети жители Астаны голосовали именно за него.

Предпоследним этапом согласования была медиация с жителями домов, на которых должны были нарисовать муралы. И там тоже происходили интересные вещи. Так, например, жителям не понравилась подпись художника, которая напоминала китайские иероглифы, и он ее сделал более нейтральной.

«Какие-то такие нюансы всегда выходят на стадии, когда ты делаешь со-участное проектирование и это мне кажется самый удобный вариант для паблик арта. Это медиация и постоянная работа. Но это не в компетенции человека, который занимается благоустройством, и поэтому нужно привлекать профессионалов, которые могут построить этот диалог», - уверена Веселова.

В конце все работы выносились на обсуждение градсовета для того, чтобы выбранные эскизы не противоречили городской среде и вписывались в его идентичность. В целом организаторы всегда старались выбирать именно безликие фасады однотипной застройки, где муралы становились отдельной достопримечательностью района.

Веселова не очень верит в эффективность работы разных специальных комиссий: «Это всё равно условно 10 человек, которые будут представлять лишь свой вкус и базироваться на своем представлении о прекрасном, как составить эту комиссию? Здесь бы я шла по пути медиации и не обсуждала конкретно как это будет выглядеть визуально, а разговаривала скорее о смыслах».

В качестве примера того, как можно работать со смыслами, она приводит проблему того, что в Алматы больше 90% памятников и топонимов посвящены мужчинам.

«Я бы составила список женщин, которых мы хотим вписать в историю города, и потом обсудила бы места, где мы бы хотели их видеть в городе».

У паблик арта есть свои законы развития, которые пока что в Алматы не совсем заметны. Например, в мире уже стараются не ставить памятники на постаменты.

«И когда мы видим памятник Розы Баглановой на постаменте, он вызывает ощущение, словно он был создан во времена Советского Союза, он не современный. Всё-таки памятник должен отражать эпоху, в которой он создается. После Второй мировой войны в мире отказались от постаментов, так как это абсолютно нечеловеческий масштаб».

ArtBatFest, который проходил в Алматы более 10 лет, играл важную роль, потому что он давал возможность художникам попробовать себя в паблик арте. Другая городская инициатива, к организации которой также имеет отношение Веселова, фестиваль Park Fest, инициированный акиматом Алматы. Часть работ с этого фестиваля до сих пор сохранилась в городе. Например, самокатчики на проспекте Абая авторства Андрея Люблинского или большой чайник Арыстанбека Шалбаева на проспекте Достык.

«На примере самокатчиков можно сказать, что 30% успеха паблик карта — это место, вписывание его в среду и ландшафт. Это тоже работа куратора, профессионала. Наверное, если бы мы поставили их внутри парка, это была бы садовая скульптура. А когда ты ставишь вдоль Абая, где все самокатчики ездят, они становятся частью городского ландшафта. И здесь связь с местом, уместность. В паблик арте важно, чтобы объект играл вместе со средой».