Вплоть до начала марта ситуация с коронавирусом выглядела для мировой экономики не так угрожающе. Эксперты считали его небольшим недоразумением, которое лишь добавляло неудобств из-за замедления роста деловой активности в Китае, но едва ли грозило глобальным параличом. Всё изменилось в последние дни зимы, когда после устойчивого 4-месячного роста фондовые рынки пережили худшее падение с 2008 года, потеряв за неделю более $5 трлн. К тому моменту совпало сразу несколько факторов: сокращение спроса и последовавшее за этим падение цен на нефть, разгорающийся ценовой конфликт между двумя крупнейшими производителями углеводородов – Россией и Саудовской Аравией, а также крепнущая тревожность самих инвесторов из-за возможного выхода ситуации из-под контроля. Одной из первых это почувствовала европейская индустрия путешествий и туризма – акции 17 крупных компаний этого сектора просели почти на 20%, показав самый глубокий спад со времён террористической атаки в сентябре 2001 года в США. Следом более чем трёхкратный рост показал так называемый «Индекс страха» – показатель волатильности американского фондового рынка VIX, достигший максимальных значений с начала кризисного 2009 года.

Взлёт этого индекса вряд ли можно назвать безосновательным. В прошлом году мир отделял от рецессии рост ВВП в 0,5%. В 2020 году МВФ ожидал его небольшого ускорения, но пандемия поставила крест на этой возможности. Случилось это ещё до замораживания жизни в западной части планеты. Очевидно, что сегодня развитие глобальной экономики в значительной степени зависит от Китая – его доля в общемировом ВВП составляет 16%, а сам он является второй крупнейшей экономикой мира и одним из ключевых участников международных торгово-производственных цепочек. В конце февраля МВФ уже понизил прогноз роста Китая до 5,6%, что было признано самыми низкими темпами с 1990 года. Но это было только начало: к марту карантин затронул города и провинции, которые годом ранее обеспечили почти 70% ВВП страны. Учитывая его 14% вклад в глобальное потребление нефти, эта перспектива не могла не сказаться на самочувствии всех других стран, особенно экспортёров сырья.

Со второй половины февраля развивающиеся рынки начали сталкиваться с оттоком капитала и ослаблением валют, а их центральные банки – с дилеммой упреждения инфляционных рисков через повышение ставки или поддержания экономической активности с помощью снижения ставки. Одновременно с этим они наблюдали то, как для них стремительно возрастала стоимость финансирования на рынках акций и облигаций. Впоследствии выяснилось, что порядка 117 развивающихся стран особо уязвимы к шоку пандемии в силу высокого госдолга и зависимости своих экономик от Китая. Помимо вовлечения этих стран в торгово-производственные цепочки, Китай выступал для них одним из ведущих кредиторов, заняв им по итогам 2017 года порядка $400 млрд.

Сегодня, когда ВОЗ уже официально признал распространение коронавируса пандемией, уже никто из экономистов не оспаривает надвигающегося бедствия. Они колеблются лишь в оценках его масштабов. На фоне остановки транспортного сообщения, производства, торговли и потребления Конференция ООН по торговле и развитию (UNCTAD) прогнозирует торможение роста мирового ВВП до 1,9%, что фактически означает вступление планеты в рецессию – ею считаются темпы роста до 1,9%. В абсолютных же цифрах ущерб глобальной экономике может составить $1 трлн. При развитии наиболее худшего «сценария судного дня», который предполагает повторную вспышку вируса в Китае, урон может возрасти до $2 трлн. Впрочем, не последнюю роль здесь может сыграть и ценовое столкновение основных производителей нефти. В четверг (на 00.26 по времени Астаны) котировки уже достигали 17-летних минимумов, опустившись до $25 за баррель. Саудовская Аравия при этом заявила, что готова удерживать максимальный уровень добычи ещё несколько месяцев. Примерно такого же развития событий ждут и эксперты ОЭСР.

Всемирная рецессия стала базовым сценарием и для международных финансовых конгломератов. Команда аналитиков Morgan Stanley’s полагает, что рост глобальной экономики замедлится до 0,9%, в Goldman Sachs ожидают его ослабления до 1,25%, а в S&P Global Ratings – до 1–1,5%. В конце прошлой неделе об этом заявляли и в JP Morgan: прогноз банка предполагает падение ВВП Евросоюза и США в первых двух кварталах этого года на 1,8%-3,3% и 2-3%, соответственно. Goldman Sachs допускает, что спад будет не таким болезненным, как в 2009 году, когда экономика обрушилась на 0,8%. Но он точно будет хуже, чем падение в 2001 году и в начале 1990-х. Вместе с тем финансовый институт, наряду с аналитиками Morgan Stanley, ожидают начала восстановления мировой экономики во второй половине этого года, хотя и не исключают риска ещё больших потрясений.

Директор по инвестициям Morgan Stanley убеждена, что нынешняя буря, сотрясающая финансовые рынки по меньшей мере в четвёртый раз за неделю, не бросит фундаментальный вызов циклу роста. «Когда нервы успокоятся и деловая активность возобновится, неудовлетворенный спрос может стимулировать экономический рост», – цитирует её издание Econs. Однако финансовый советник МВФ Тобиас Адриан считает, что ключевой угрозой экономическому росту и финансовой стабильности остаётся неопределённость. В результате неё, равно как и всех других упомянутых выше факторов, бюджеты всех стран продолжат испытывать сокращение доходов. Снижение экспорта, сокращение поступлений от туризма и падение цен на биржевые товары может усугубиться прекращением инвестиционных процессов. В совокупности это может привести к возникновению всеобщей потребности в финансировании платёжного баланса, чтобы преодолеть разрыв между притоком и оттоком иностранной валюты.

Не стоит забывать, что на это наслаиваются и те проблемы, которые мир нажил к 2020 году. Согласно докладу UNCTAD, после финансового кризиса 2008-2009 годов северная часть мира показала лишь точечное восстановление, а нормализация южного полушария начинает сходить на нет. На фоне высокой волатильности рынок, разрушенной системы международных отношений и сокращающимся пространством для политического манёвра экономическая обеспокоенность в последнее десятилетие только набирало обороты. Во время посткризисного бума финансовый сектор продолжил вытеснять реальное производство и потребление, а дешёвые кредиты способствовали нерациональному распределению капитала по отраслям. В результате большая часть ресурсов была направлена в сферы с низкой производительностью – недвижимость, персональные услуги и гиг-экономику, которую формируют компании и платформы вроде Google и Uber. Вместо оздоровления мировая экономика стала подвержена кредитным кризисам и дефляционному давлению. Но куда более серьёзным последствием стало увеличение неравенства, которое обострилось благодаря мерам жёсткой экономии в связке с дерегулированием финансового сектора, принятым в ответ на кризис. По итогу большую часть эффекта от восстановления почувствовали 10% наиболее обеспеченного населения планеты, другие же слои испытывают всё больше проблем.

Шок, угрожающий планете в связи с коронавирусом, наступает после беспрецедентного роста займов – как государственных, так и частных. Общий объём глобального долга, по данным UNCTAD, на конец 2018 года достиг $229 трлн, что в два с половиной раза превышает мировой ВВП. С момента начала прошлого кризиса он прибавил $77 трлн. Бремя задолженности прежде всего бьёт по развивающимся странам. К концу 2019 года их задолженность – частная, государственная, внутренняя и внешняя – достигла 191% их совокупного ВВП. В то время как в западной части мира основной проблемой становилось качество корпоративного кредитного портфеля, догоняющие страны наращивали частный портфель – на него приходится около 73% всего их долга. По оценкам МВФ, половина беднейших стран уже испытывает проблемы с выполнением своих обязательств, а другая половину серьёзно подвержена этому риску.

Ситуацию в мировой экономике осложняет и усиливающаяся финансовая нестабильность Италии, в которой наблюдается наиболее стремительное распространение коронавируса вместе с высокой смертностью среди всех стран Европы. Накануне итальянские власти объявили о намерении привлечь порядка 25 млрд евро, чтобы покрыть ущерб от остановки деловой активности. Проблема, однако, в том, что страна уже имеет самый опасный уровень заимствований в ЕС размером около 2,4 трлн евро. Европейские банки за пределами Италии держат более 446 миллиардов евро суверенного и частного итальянского долга. И поскольку вспышка коронавируса перекидывается на другие страны, итальянский долг станет двойным бременем для сторонних финансовых систем, которым нужно справляться ещё и с собственным давлением. Итальянское правительство должно продавать более 400 млрд евро в год, чтобы выполнять свои обязательства. Но это вынуждает локальные банки набирать ещё больше долгов, что создаёт дурную бесконечность. Последствия вспышки могут обесценить годы болезненной реструктуризации итальянских банков, что чревато финансовым взрывом не только в её границах, но и в еврозоне, а оттуда – во всём мире. Экономисты уже призывают Европейский центральный банк к скупке итальянских бумаг, поскольку речь идёт не о наказании за прегрешения, а о трудной ситуации. Однако ЕЦБ пока не предпринимает активных шагов.

Правительства по всему миру уже пытаются противодействовать надвигающемуся шторму. К концу прошлой недели программы бюджетной поддержки анонсировали по меньшей мере 18 стран. Суммарно они составляют как минимум $0,9 трлн, или 1% глобального ВВП, почти $300 млрд из которых — прямые фискальные стимулы, а остальные $600 млрд — стимулирующие пакеты центробанков. В действительности же объемы помощи гораздо больше: расчёты строятся в основном на прямых бюджетных вливаниях и не полностью учитывают масштабы косвенных. Более того, размеры поддержки пересматриваются в сторону повышения. Только в США с 17 марта ведутся разговоры о пакете антикризисных мер стоимостью $1 трлн, включающего ежемесячные выплаты $1000 всем американцам на период острой фазы пандемии.

Часть стран реагирует на нынешнюю обстановку стимулирующими программами, другие – точечными решениями. Чаще всего получателями помощи оказываются малый и средний бизнес, а основным способом их поддержки становится снижение ставок по кредитам и налоговые льготы. Центробанки дополняют их действия смягчением денежной политики, увеличением ликвидности, снижением требований к банкам для поддержки стабильности сектора. Как заявил глава ФРС США Джерому Пауэллу, его ведомство осознает, что объявленное не так давно снижение ставки до 0-0,25% не снизит уровень заражения и не восстановит разрушенные цепочки поставок. Однако его команда убеждена, что меры регулятора дадут импульс мировой экономике.

Экономисты, тем не менее, находят нынешние меры недостаточными. В исследовательском центре Bruegel отмечают, что фискальные стимулы подействуют, скорее, не на общий спрос, а на отдельные категории людей. Поэтому наряду с фискальными мерами должны использоваться и монетарные. Эксперты UNCTAD, в свою очередь, предлагают правительствам увеличить собственный спрос на товары и услуги, особенно недефицитные, например, строительство инфраструктуры и социальные услуги. Тогда как поддержка исключительно финансового сектора и крупных предприятий, вероятнее всего, не даст ощутимых результатов. Они полагают, что боязнь увеличения государственных расходов здесь неуместна, поскольку будущие потери из-за подрыва налоговых поступлений могут оказаться более значительными. «Уроки предыдущего десятилетия очевидны: сочетание агрессивной денежно-кредитной политики и робких налоговых интервенций ставят частных инвесторов в выжидательную позицию и стимулируют спекулятивные настроения. При текущем кризисе также существует дополнительный риск того, что медленный бюджетный ответ увеличит риск заражения. Правительства должны дать четкий сигнал о том, что проблемы государственного долга являются вторичными по отношению к проблемам общественного здравоохранения», - говорится в докладе UNCTAD.

Одним из главных фокусов государств должно стать устранение экономического неравенство. В предыдущее десятилетие оно подрывало покупательскую способность домохозяйств, а после вспышки Covid-19 её ждёт ещё большая деградация. Поддерживая рост занятости, государственные расходы также должны стимулировать рост заработной платы. Наряду с этим необходимо ввести строгое регулирование рынка труда, гарантируя как получение дохода, так и получение социальных пособий – пенсий, страховки по безработице или болезни. Вместе с тем необходимо расширить доступ к социальным услугам – образованию, здравоохранению и т.д. Центральные банки при этом должны направлять средства на кредитование производств и создание рабочих мест, а не на помощь финансовому сектору или спекулятивные инструменты. Вместе с тем они должны помогать укреплению государственной инфраструктуры через банки развития, предоставляя специализированные кредитные линии для всех сегментов малого и среднего бизнеса, испытывающих финансовые затруднения.