Прежде, чем перейти к началу дискуссий, главный редактор factcheck.kz Павел Банников обратил внимание, что с языком вражды и нетерпимостью в казахстанском обществе нужно бороться с помощью просвещения:

«Мы не хотели бы, чтобы использование языка вражды максимально жестко регулировалось на законодательном уровне. Мы считаем, что это вопрос саморегуляции и этических норм внутри самого общества. Наша задача, как общественных организаций, исследователей, в том, чтобы стремиться к повышению уровня саморегуляции. Законодательный уровень – это последнее прибежище, к которому можно обращаться, наверное, в самых крайних уровнях. Нужна максимальная декриминализация мягкого и среднего языка вражды, потому что мнение, которое может быть негативным и неприятным, но не направленное на прямое действие, не призывает к действиям, наверное, не должно рассматриваться, как уголовное преступление», – обозначил Банников.

Исследователи выбрали социальную сеть Facebook (далеко не лидирующую среди казахстанцев) поскольку уже много лет именно в ней выражалась политическая и гражданская позиция интернет-пользователей:

«Наибольшее количество казахстанских пользователей социальных сетей пользуются «Вконтакте», а отнюдь не Facebook. Но дело в том, что именно публичную активность казахстанские пользователи проявляют именно в Facebook. Помимо того, что он является площадкой для публичного высказывания, Facebook максимально деанонимизирован – то есть, большинство людей выступают под своим именем. Есть еще такая характеристика казахстанского медийного поля – именно посты в Facebook, в виду того, что в этой соцсети сидит огромное количество экспертов, публичных лиц, становятся инфоповодом. Люди в Facebook становятся ньюсмейкерами так или иначе», – пояснил Павел Банников.

Субъектом исследования стали публикации лидеров мнений, которые отбирались на основании количества подписчиков, активности при обсуждении социальных вопросов, частота попадания имени лидера мнений в СМИ (как источника новостей или эксперта). По этим параметрам исследователи отобрали 20 популярных казахстанцев в Facebook, среди которых политик Мурат Абенов, актер Нуртас Адамбай, пиарщик Алишер Еликбаев, политологи Расул Жумалы, Досым Сатпаев, Айдос Сарым, блогеры Ержан Рашев, Кайрат Кудайберген и другие русскоязычные и казахоязычные пользователи. Из более чем 7700 публикаций, выбранных по итогам машинного мониторинга, были отобраны 128 текстов. В итоге для исследования было отобрано 44 материала – посты и комментарии 8 популярных авторов казахстанского Facebook, написанные в период с мая по октябрь 2017 года. 30 из них были написаны на казахском языке, 14 – на русском.

Как отмечает один из авторов исследования – социолог Серик Бейсембаев, большинство публикаций, содержащих язык вражды (32 из 44), содержат в себе нарративы «мягкой» дискриминации. Из них 14 (8 на казахском, 6 на русском) направлены на создание негативного образа той или иной этнической или религиозной группы. Наибольший всплеск агрессии направлен в сторону индийцев и китайцев. Связан он, в первую очередь, с конфликтом между рабочими на строительной площадке «Абу-Даби Плаза» в Астане.

Отличительная черта в навязывании негативного образа – использование привычных в быту эпитетов, вроде «қара қытай», «орыс қатын», «турок-придурок» и другие.

Очень часто к языку вражды прибегают при противопоставлении «свой – чужой». Например, при дискриминации по языковому или этническому признаку. В казахоязычных публикациях объектами ненависти становятся казахи, не знающие казахского языка или представители других национальностей. Также авторы бывают нетерпимы к казахам, исповедующим другие религии или другие течения ислама. Русскоязычные авторы, напротив, пишут о традиционалистах-националистах» и «ватниках». Однако уровень ненависти и токсичного нарратива в публикациях казахоязычных авторов встречается все же чаще, причем в довольно жесткой форме. Агрессия с их стороны направлена на выявленного и опасного врага, которого по очереди олицетворяют казахи, не владеющие казахским языком, китайцы, салафиты и ваххабиты. И такое положение дел уже стало обыденностью.

«По сравнению с первыми двумя категориями, гораздо реже встречается упоминание собственной этнической, языковой или иной группы в уничижительном тоне (4 публикации). Главное отличие этого типа языка вражды в том, что его объектом становится не «другая», а «собственная» группа. Типичный пример – это сокрушения авторов по поводу нелицеприятных черт своего народа – «неткен бишара елмiз» (что мы за беспомощный народ). Спекуляции на эту тему пользуются большим спросом у аудитории. Пост одного автора, описавшего своих сограждан «угрюмыми и недовольными» («наша национальная черта – вечно недовольное табло») набрал около 2 тысяч лайков» – пишет Серик Бейсембаев в исследовании.

Объектами ненависти и агрессивной критики также становятся и представители власти, журналисты, общественные деятели, знаменитости и рядовые граждане:

«Например, один блогер обвиняет известную в казахстанской среде фигуру в том, что он является последователем ваххабизма и необходимо не допустить его появления на национальном телевидении. Этот же автор критикует представителя парламента за его высказывание о сельской молодежи, используя при этом уничижительные эпитеты и аналогии», – приводит пример Бейсембаев.

Делая вывод, Серик Бейсембаев обращает внимание на то, что местные лидеры мнений опасаются жесткой дискриминации, поскольку популярность накладывает некую ответственность. Однако даже использование в своих постах устоявшихся стереотипов, кажущихся на первый взгляд шуткой, вносит вклад в поддержание ксенофобных настроений в социальных сетях:

«Очевидно, что в онлайн-среде уже произошла определенная «нормализация» языка вражды в адрес отдельных этнических групп. Чаще всего это этнические меньшинства в стране или ближайшие соседи, уже одно упоминание которых обуславливает появление целого ряда негативных стереотипов в комментариях. Такая ситуация является отражением более широкого социального процесса, связанного с этнизацией сознания и укреплением ксенофобских установок на фоне некоторых политических событий (например, земельных митингов 2016 года)», – предостерегает он.

Опасность заключается в том, что люди не всегда признают сильную связь между языком ненависти и преступлением на почве ненависти, — что сегодня нетерпимость и язык вражды готовят почву для агрессивных действий завтра. В нынешних условиях обществу не хватает альтернативного нарратива, который можно было бы противопоставить языку вражды в социальных сетях, который бы снял демонический образ «врагов» Казахстана в лице дискриминируемых национальных, религиозных, сексуальных меньшинств.

Лингвист Рахиля Карымсакова занимается экспертизой языка вражды и часто работает со статьями Уголовного Кодекса, касающихся разжигания, возбуждения и пропаганды. По словам эксперта, определить грань, за которой находится уголовно-наказуемый поступок, крайне сложно из-за отсутствия четких определений и законодательстве:

«Эти преступления совершаются вербальным путем, путем распространения письменных, устных текстов и публичных выступлений. Когда лингвист исследует такие тексты, у него должны быть четкие дефиниции: что такое «пропаганда», что такое «призывы», что такое «возбуждение вражды». Относительно пропаганды и призывов все более-менее ясно, хотя в диспозициях этих статей нет определения. В лингвистическом плане призывы хорошо изучены и, в принципе, пропаганда тоже, как такие риторические конструкции и тексты. Тяжелее обстоит дело с возбуждением вражды. Что такое «возбуждение вражды»? Из каких этапов складывается? В законодательстве понятия «ненависти» и «вражды» синонимичны, практически тождественно рассматриваются, хотя между этими явлениями есть серьезные различия. Ненависть – это психологическое состояние, чувство сильнейшей неприязни. Можно ненавидеть человека всю жизнь и эта ненависть будет внутренним психическим состоянием личности и никак не будет проявлена. А вражда – это объективированная форма ненависти, то есть проявляется в действиях. Это деятельность или готовность к деятельности. В законе «О противодействии экстремизму» речь идет о разжигании вражды, а в 174 статье Уголовного Кодекса – о возбуждении вражды. То есть законодатель не видит разницу между «враждой» и «рознью», – сказала она в ходе презентации исследования.

Самой сложной и неоднозначной статьей по части вербальных преступлений Рахиля Карымсакова считает 174-ую статью Уголовного Кодекса – «Возбуждение социальной, национальной, родовой, расовой, сословной или религиозной розни»:

«Почти каждый месяц у нас выносятся обвинительные приговоры по 174-ой статье. А что включает в себя понятие «возбуждение вражды» и какая консультативная установка будет считаться направленной на возбуждение вражды, когда формируется негативная установка в отношении определенной группы, которая подстрекает к ограничению их прав или к насильственным действиям против них? Статьи, по которым привлекают за совершение вербальных преступлений: 161-ая, 174-ая, 179-ая и 256-ая. Самая сложная статья, по которой чаще всего привлекают к уголовной ответственности и которая сложна для анализа – это, конечно, 174-ая – возбуждение всех видов вражды, потому что очень трудно установить коммуникативное событие – нет такого жанра. Нужно каждое коммуникативное событие соотносить с этапами возбуждения вражды», – пояснила Рахиля Карымсакова.

В этих условиях язык вражды становится конфликтогеном, то есть выражением, которое может стать причиной конфликта, а в конкретном случае и причиной судебного иска, уверена лингвист.

С исследованием можно ознакомиться здесь.