В интервью Vласти Кайрат Нуртас рассказал, что его расстраивает в современной городской культуре, откуда он знает китайский язык, какую роль в его жизни сыграла мама и почему он больше не хочет быть политиком. Кроме того певец ответил на вопросы, зачем провоцировал омских журналистов заявлением о том, что Омск - казахская земля, кто те 500 человек, которым помог его отец, зачем ему концерт в Кремле и собственная школа в Астане.
От автора: Это интервью с Кайратом Нуртасом было запланировано давно. Воплощение казахской мечты. Простой паренек родом из Южно-Казахстанской области, выступая, в основном, на тоях, стал мегазвездой в Казахстане. Одно его имя ассоциируется с целой стратой казахского общества. Его аудитория боготворит его и готова носить на руках. Наверное, с этой точки зрения было важно понять, почему? Для того, чтобы хотя бы приблизиться к пониманию большой части казахскоязычного общества.
Альжан: Кайрат, это интервью я ждала целых три месяца. Так долго в моей практике я не ждала ни одного спикера. И по прошествии нескольких месяцев вы наконец-то находите для меня время. У вас настолько плотный график или это такой инструмент формирования имиджа «большой звезды»?
Нуртас: Да, очень уместный вопрос (Смеется). Во-первых, прошу у вас прощения за долгое ожидание. Во-вторых, я очень благодарен вам за приглашение. Я не болею никакой звездной болезнью. Упаси Аллах. Сам живу в Астане. За последние 2-3 месяца не бывал в Алматы. Поверите, я даже все свои вещи, машину, одежду перевез в Астану. Мне сейчас здесь даже надеть нечего, только одна смена одежды и осталась. С другой стороны, сейчас даже интервью давать побаиваешься. Бывает, специально провоцируют. Относятся предвзято. От всего этого устаешь совершенно. Но так как мне сказали, что ваше издание очень серьезное и взвешенное, принял решение ответить на ваши вопросы.
Альжан: Кайрат, основная цель этого интервью – это рассказать и показать такими, какие они есть, лидеров мнений казахскоязычного общества. Исторически так сложилось, что в Казахстане сейчас в ходу два языка, и нередко бывают непонимания между представителями двух сообществ. Вы даете интервью только на казахском языке. Что это? Имидж «близкого к казахскому народу» человека?
Нуртас: Нет, это не для имиджа, это - моя гражданская позиция. Я этим хочу показать, что если ты проявляешь себя достаточно профессионально в любой сфере, можно быть востребованным на любом языке. Я не хочу никого задеть этим, я просто разговариваю в Казахстане на казахском языке.
Например, я часто бываю в Китае, там стараюсь разговаривать на китайском языке. В России - на русском языке. Многие думают, что я не знаю русский язык. Ничего подобного!
Я жил в Алматы 18 лет, а это что-нибудь да значит. Живу в Астане около десяти лет. Это города, которые не отличаются повсеместным распространением казахского языка. У меня были и есть русскоязычные друзья. Я знаю русский, но они все стараются разговаривать со мной только на казахском языке. Еще раз повторюсь, я часто бываю за рубежом. Там разговариваю на английском. Стараюсь, по крайней мере. Я же не сижу в Нью-Йорке и не требую, чтобы там ко мне обращались только на казахском. А почему в Казахстане я должен разговаривать на другом языке? Меня удивляет, что такая обыкновенная вещь, как разговор на родном языке удивляет кого-то.
Бекболат Тлеухан, депутат: «На каком языке человек разговаривает, ту культуру он и представляет» Альжан: Вы знаете английский и китайский языки?
Нуртас: По-китайски могу объясниться. Я там месяцами гастролирую, даю концерты. Если словарного запаса не хватает, хотя бы мимикой, да, стараюсь (Улыбается)
Альжан: Для меня новость, что вы владеете китайским.
Нуртас: А в своей стране я хочу разговаривать на своем языке. Мне часто задают вопросы работники русскоязычных СМИ на русском языке, я отвечаю на казахском, и это ни для кого не преграда.
Альжан: Ваше мнение понятно. Вы сказали, что у вас много русскоязычных друзей. А друзья других национальностей есть?
Нуртас: Не скажу, что много, но есть друзья разных национальностей. С некоторыми из них я познакомился год-два назад, когда они ни слова по-казахски не могли сказать. А сейчас свободно со мной общаются. Может потому, что у меня есть некий авторитет, уважение в обществе, может, потому что я прост в общении… Не знаю. Я очень не люблю высокомерие. Мне отец часто повторяет: «Ұлық болсаң, кішік бол» (Чем ты выше, тем ниже наклоняй голову – казахская пословица). Может, поэтому, они стесняются и общаются со мной на казахском. Сейчас даже африканцы в нашем шоу-бизнесе есть, например, группа «Килиманджаро», даже они овладели казахским языком.
Альжан: Понятно. В последний раз на русском языке вы давали интервью сайту Voxpopuli сразу после беспорядков у торгового центра «Прайм-Плаза». Напомню читателям, что торговый центр организовал ваш концерт, который сорвали собравшиеся зрители. Мероприятие закончилось погромом и задержанием группы людей. Я думаю, что в русскоязычном СМИ и соцсетях тогда о вас услышали первый раз. И тогда у людей сложилось мнение, что ваши поклонники в основном - необразованные, недалекие люди, в массе своей выходцы из села, которые не умеют вести себя. То есть, мысль была такая - каков артист, таковы и поклонники. Вы согласны с этим мнением? Кто ваша аудитория? Опишите, пожалуйста, своих слушателей, их пол, возраст, уровень образования и статус в обществе.
Нуртас: Нельзя судить о моих слушателях, опираясь только на один случай. К тому же я категорически не согласен с тем, что сельская молодежь склонна к беспорядкам или бескультурна. Возьмите любого интеллигента, все они - выходцы из аулов. Аульские джигиты, это люди, сохранившие казахскую суть - совестливые, сильные. Девушки из аулов тоже сохранили казахское воспитание.
Сейчас мне страшно, наоборот, за городских парней.
Слабые, не умеющие за себя постоять, где-то с женскими чертами… Увлекающиеся посещением гей-клубов… Вот таких парней сейчас много в городе. Мужской гордости в таких мало. Можете сколько угодно критиковать меня, но я не позволю очернять моих слушателей. Если вы очерняете моих слушателей, значит, вы обливаете грязью основную часть казахского народа, целую нацию. Меня слушают и государственные мужи, которые денно и нощно трудятся во благо народа, меня слушают и образованные, достигшие больших высот бизнесмены, меня приглашают на свои торжества чемпионы в спорте и даже представители других национальностей. Эта картина не соответствует сказанному вами, правда? Что касается возраста, ко мне подходили и благодарили за творчество и бабушки, и маленькие дети.
Альжан: Я сама – из далекого казахского аула, родилась и выросла в глубинке. Уж мне-то хорошо известно, каковы мы. Я только выразила популярную на тот момент мысль. Вы упомянули гей-клубы. Казахстан не может противостоять глобализации, мы - часть этого мира. Если мы принимаем его, то мы не можем отрицать, что осуждение представителей нетрадиционных меньшинств может привести к ограничению их прав.
Нуртас: Я никого ни в чем не ограничиваю. Но мне больно слышать, что в Казахстане это явление сейчас распространяется. Я даже хочу плакать, если думаю об этом. Как так? Мужчина, джигит – и он гей?
Альжан: Но мы же хотим жить, как в Европе? Хотим жить в развитой стране? Ну, раз хотим таких же свобод и равных прав, соблюдения законов и высокого уровня жизни, то и это неизбежно придет в нашу страну.
Нуртас: Мы можем жить в развитой стране, такой как ОАЭ. Посмотрите, как хорошо жить в Дубае, или Абу-Даби. Когда я там бываю, не хочется уезжать. Но там нет гей-клубов. Почему бы нам не брать, как образец для подражания такие города? Грех мужеложства очень тяжел в исламе. Нам всем надо помнить о том, что мы смертны и бояться господа.
Альжан: Спорить можно бесконечно. Я бы вам возразила, что Эмираты - это мусульманская страна с монархическим правлением. Вряд ли это тот путь, к которому мы должны стремиться.
Нуртас: Я не имею ввиду, что нам надо копировать государственное управление Эмиратов. Хочу сказать, что можно взять за образец их нравственное развитие и в то же время жить в развитом государстве. Не все золото, что блестит. Кто сказал, что мы должны бездумно копировать все хорошее и плохое, что есть на Западе?
Я думаю, что ключ к счастью в понятии «қанағат»
(Довольствоваться тем, что есть, удовлетворение от того, что имеешь, смирение). В любом случае, мы не должны забывать, кто мы. Мы - казахи. Эти явления (гей-клубы) нам чужды. Это нам не нужно.
Альжан: «В Казахстане нет мест, где я не давал концертов. Пока все размещали за деньги свои клипы на телевидении, я не мог финансово этого себе позволить и поэтому разъезжал по аулам и районам и знакомился со зрителями вживую. И вот эти самые зрители забывают уже через месяц, что они видели по телевизору, а того, кто выступал перед ними в их ауле, помнят даже спустя годы». Это отрывок из вашего интервью. Когда вы были последний раз в ауле? Обычно те, кто рассуждает о тяжелой доли сельчан в Казахстане даже ни разу не были там.
Нуртас: Я там часто бываю. Меня часто приглашают в Туркестан.
Альжан: Я имею в виду, не в родном доме, а в настоящем ауле (в казахском языке ауыл означает как село, так и родные места). Насколько я знаю, Туркестан - довольно крупный город с древней историей.
Нуртас: Есть аул, где родился мой отец. Называется Каражон. Последний раз ездил туда навестить могилу бабушки. Год назад. Вообще, для меня не проблема, бывая в ауле, заняться хозяйственными делами, кормить скот, собирать сено, и так далее. Люблю ездить верхом, хорошо умею. Даже сейчас у меня есть несколько лошадей. Что касается земляков, то аульчане совершенно другого типа люди. Там душа отдыхает. У них отношение к людям другое, добрее, сердечнее, чем мы привыкли. Если даже на дастархане, кроме чая и сахара ничего нет, со всей душой приглашают в гости, угощают всем, чем могут, даже если на последние средства. Это - особенное место.
Альжан: Ну, и как сейчас живется казаху в ауле?
Нуртас: Я вспоминаю свое детство, каким тогда был аул и какой сейчас. Две огромные разницы. Сейчас у сельской молодежи есть шанс найти работу, получить образование. Я знаю многих из села, кто поступил и учится по программе “Болашак” за рубежом. Если есть стремление, можно хорошо жить и в ауле. У моего отца есть бизнес в Астане, он торгует стройматериалами из дерева. И вот за все эти годы он перевез в Астану, пригласил на работу около пятисот аульчан, наших родственников.
Альжан: 500 родственников! Это многовато даже для казаха.
Нуртас: Все они из рода жаугашты.
Альжан: Это ваш ру?
Нуртас: Да, я жаугашты. Аул Каражон, о котором я рассказываю, на самом деле очень бедный. Там питьевая вода – привозная, автобус в город ездит раз в день. Почти все молодое население аула сейчас работает в Астане, в бизнесе отца. И вот, когда я в последний раз там был, удивился. Дома - с евроремонтом, в каждом дворе по машине. Удивился, и обрадовался. Но люди остались такими же, не изменились.
Альжан: Про вас часто говорят, что манера исполнения у вас исконно казахская. А вы сами слушаете зарубежных артистов? Если да, то кого?
Нуртас: Мне очень нравится Сами Юсуф.
Альжан: А кто это?
Нуртас: Это - турецкий исполнитель. Его репертуар состоит в основном из религиозных, нравственных песен. Еще очень нравится Энрике Иглесиас. Он исполняет песни искренне, с душой, знаменит, но в то же время очень прост в общении со слушателями. Также нравятся песни Таркана. А так, с детства люблю нашего Мейрамбека Беспаева. Раньше часами сидел в отцовской машине слушая его песни. Будучи юным, я слушал не Майкла Джексона, а Мейрамбек-аға. До сих пор слушаю в машине его песни. Часто обращаюсь к нему за советом.
Альжан: Вообще, интересно, конечно. Я очень далека от мира музыки, но даже я замечаю, что популярность Мейрамбека, вас, Торегали Тореали (популярный у молодежи автор и исполнитель песен, поэт) в Казахстане больше, чем у последователей западных селебрити. Мне кажется, вы у нас в стране известнее, чем Бейонсе.
Нуртас: Ну не осталось в Казахстане слушателя, который не знал бы Бейонсе (Смеется). Но я думаю, это связано с тем, что нынешняя молодежь родилась в основном уже в независимом Казахстане, язык и предпочтения, конечно, изменились. Слава Аллаху, сейчас даже те наши исполнители, которые раньше пели исключительно на русском языке, поняли необходимость работы с казахской аудиторией, сейчас записывают песни на казахском. Я верю, что со временем эта тенденция усилится.
Альжан: Говоря о подражании зарубежным исполнителям, не могу не вспомнить скандальный случай с группой Ninety One. Молодые ребята называют себя представителями музыкального стиля K-pop. И одеваются немного не традициях казахской эстрады, скажем так. Красят волосы в яркие цвета, носят серьги и так далее. И конечно же, это вызвало бурю возмущений среди традиционалистов. Они захотели их немедленно переодеть. Слава богу, ребята не послушались и гнут свою линию. Вы на чьей стороне?
Нуртас: Я понимаю тех, кто возмущен их внешним видом. Но я понимаю и группу Ninety One тоже. Я их лично видел, абсолютно нормальные казахские ребята, очень привлекательные, уважительно относящиеся к старшим. Я не могу их критиковать. Они занимаются любимым делом, зарабатывают честным трудом, может, помогают родителям. Но если бы они спросили, дал бы простой совет. Поклонницы будут любить их и с обычным цветом волос. (Улыбается)
Альжан: Значит, исходя из чьих-то вкусов, можно ограничивать чье-то право на самовыражение? Разве творческие люди не свободны от предрассудков?
Нуртас: Повторяю, я не стою за ограничение чего-либо. Это просто касается моего личного отношения к внешнему виду ребят. А так желаю им только удачи в их жизни и творчестве.
Альжан: Мне было интересно услышать ваше мнение в отношении критики в ваш адрес. Вас обвиняли и обвиняют в отсутствии высокого музыкального вкуса и подлинного таланта. Говорят, что вы – «той-певец». Но несмотря на всю эту критику, вы уже несколько лет возглавляете список Forbes среди казахстанских артистов, значит, вас слушают и платят за возможность услышать немаленькие деньги. Вы вообще в курсе, что говорят за вашей спиной? Что бы вы им ответили?
Нуртас: Наверное, если критикуют, то есть за что. Но почему мы поем той-песни? Это вся жизнь для казаха.
Разве наши предки пели арии в операх? Или читали рэп? Мотив наших песен примерно такой (напевает) «Үкілім ай, жеңеше ай, сағындым сәулем»…
Поэтому все эти люди не имеют права называть наши песни простыми, примитивными. Той-песни – это то, что нравится нашему народу. В той-песнях можно почувствовать казахскую сущность. Вот почему они нам нравятся. Я знаю немало людей, которые сейчас живут за рубежом, они нередко мне звонят и говорят, что в машине слушают мои песни. Вдали от родины такие песни рождают особые чувства. Они задевают казахские сердца. А мнения тех, кто сидя в интернете пишет, что попало, меня не интересуют. Меня любят мои слушатели, слава Аллаху, у меня всего в достатке, дома, машины. По мере своих сил помогаю неимущим и сиротам. Я доволен своей жизнью. А те, кто критикует, сначала добились бы чего-нибудь сами.
Альжан: Ваше мнение, особенно высказанное в публичном поле, интересует многих. Несколько лет назад, в Омске, вы на концерте сказали, что «Омск – это исконная земля казахов». Это было ответом тем российским публицистам, которые нет-нет да и упоминают о возможности «возврата русских земель» из Казахстана?
Нуртас: Да. В тот момент я услышал одно из изречений Жириновского и сказал специально, в отместку так. Не на концерте, а во время интервью омским журналистам. Если они могут так говорить, почему мы не можем? Ничего против россиян не имею. Я всех уважаю, и русских, и узбеков, и кыргызов, всех. Я не нацист. Я всех уважаю и все понимаю.
Альжан: Да, это звучало как политическое заявление. Но ни для кого не секрет, что вы хотите стать политиком. Вы же член партии «Нур Отан» и были, если не ошибаюсь, в этом году в партийных списках? Перед выборами в мажилис?
Нуртас: Я хотел стать политиком… (Улыбается)
Альжан: «Хотел»? В прошедшем времени?
Нуртас: Да, именно так. Когда хотел заняться политикой, на некоторое время забыл о своем творчестве. Забросил его. После внесения в партийный список готовился к политической карьере, много читал. Но сейчас я уже не хочу заниматься политикой.
Альжан: Почему?
Нуртас: Потому что каждый должен заниматься своим делом. Это не мое дело. Мое дело – это петь и радовать своими песнями мой народ. А сидеть в кабинетах много часов на бесконечных совещаниях – увольте. Я даже получаса не вытерплю в кабинете (Смеется).
Альжан: Ну, вы еще молоды. Мнение может сто раз поменяться.
Нуртас: Не знаю будущего, мое нынешнее решение таково.
Альжан: Упомяну еще одно ваше интервью. В программе «Сырласу» вы сказали о том, что раньше в северных областях Казахстана ваши песни были не столь популярны, но сейчас ситуация меняется. Как вы думаете, почему это происходит? Как сейчас слушают Кайрата Нуртаса в Павлодаре, Петропавловске, в Костанае?
Нуртас: Помню, как в первый раз поехал с концертом в Костанай. Еду по улице и смотрю, ни одного казаха не видно. Испугался, что никто не придет на мой концерт. Когда вечером люди собрались, дико обрадовался (Смеется). Да, сейчас слушателей в этих регионах гораздо больше, и я рад этому. Каждый раз даю там сразу несколько концертов. В Петропавловске, например, в последний раз было много славянских лиц на моем концерте. Сидели, подпевали. Недавно давал в Москве концерт. Пришли, правда, в основном наши соотечественники.
В планах - дать концерт в Кремле.
Я своим коллегам часто говорю: «Вот вы довольны тем, что выступаете в Алматы и светитесь на Хит-Тв. А не лучше ли поехать в те места, где живого артиста не видели и запомниться на всю жизнь?»
Однажды я поехал в далекий аул в Мангыстауской области. Там даже мобильная связь не работала. Где-то домов 90 было. Вечером пошли в их клуб, где должен был состояться концерт. Помещение оказалось настолько маленьким, что там были две небольшие колонки и короткий микрофон, который не позволял стоять на середине сцены, то есть надо было все время стоять у кулис. Честно говоря, мне захотелось заплакать. Я уставший был, это был двадцатый день гастролей по городам и селам. И я отказался в таких условиях выступать. Но мне мама, которая организовала те гастроли (мама певца Гульмира Айдарбекова – продюсер Кайрата Нуртаса – V) сказала: «Балам, мы же не знали, что здесь такие условия. Пусть полноценного концерта не будет, давай мы вернем зрителям деньги за билет, пусть без микрофона, просто спой несколько своих песен. За то тебя увидят и запомнят на долгие годы. Дадут тебе «бата», теплые пожелания, и с душевной поддержкой этих людей ты достигнешь любых высот». Вот так, не имея больших бюджетов и современных клипов, я и стал Кайратом Нуртасом.
Альжан: Кстати, Кайрат Нуртас – это не только певец. Это и одноименный журнал, и бренд одежды, и фильм. Кажется, психологи называют это «нарциссизм». Ваша мама называет это «продюсерскими проектами». Как назвали бы это назвали вы?
Нуртас: Я никогда не просил мать создавать бренд KN. Я не просил открывать журнал. Все эти идеи моей матери. У меня есть два младших брата.
Альжан: Они тоже музыканты?
Нуртас: Нет, один учился в Китае, боксер. Чемпион Пекина. А второй имеет свой небольшой бизнес.
Так вот, с детства моя мама относилась ко мне по-особенному.
Может, верила, что я стану тем, кем стал. Я не знаю, но бренд имени Кайрата Нуртаса – это ее рук дело.
Альжан: К концу интервью я обычно задаю несколько анкетных вопросов. Вот первый: Какая самая лучшая и самая худшая черта у казахов?
Нуртас: Ну, хороших качеств много. Всех и не упомнишь. А что касается недостатков… Ленивые мы.
Альжан: Может, это стереотип? Например, вы казах, и я бы сказала, что вы очень трудолюбивы.
Нуртас: Вообще-то, это результат трудов моей матери и моего директора (Смеется). Я все успеваю только из-под ее палки. Что касается других качеств, простите, я не смогу ответить вам на этот вопрос.
Альжан: Как вы понимаете выражение «казахский понт?»
Нуртас: Я слышал про «шымкентский понт» (Смеется), про казахский не слышал.
Альжан: Разве? Ну хорошо. Объясню. Казахский понт – это провести свадьбу в кредит.
Нуртас: Вообще я конечно отношусь негативно к таким явлениям. Нередко бывает, что молодые берут кредит на той, потом начинаются трудности с выплатами, на этой почве возникают ссоры и дело доходит до развода. Разве это правильно? Но есть и другая сторона медали, о которой мы не должны забывать. Свадьба, той – это очень хорошее дело. Молодая семья получает «бата» от старших, очень много хороших искренних пожеланий. Все делятся своей радостью. Это наша древняя традиция.
Альжан: Что такое казахскость?
Нуртас: Не забывать наши корни.
Альжан: Откуда родом настоящий казах? Из города или из аула?
Нуртас: Настоящий казах из… Казахстана.
Альжан: Есть ли у нас интеллигенция? Кто это?
Нуртас: Нурсултан Назарбаев. Не дай бог нам оказаться на его месте. Это очень большой груз, который он несет с достоинством. Ведь очень трудно управлять государством. А он это делает. Мухтар Шаханов. Кырымбек Кошербаев, Бекболат Тлеухан. Бердибек Сапарбаев.
Альжан: Любимая книга, любимый писатель?
Нуртас: Мукагали Макатаев.
Альжан: Мечта?
Нуртас: Принести пользу своей родине.
Альжан: Каким образом?
Нуртас: Нередко бываю в аулах, в глубинке. Там встречаю таланты, молодых людей, которые поют гораздо лучше, чем мы. Только им не так повезло в жизни. Вот хочу собрать таких талантливых людей в один культурный центр.
Пока никому не говорил, вот вам открываю секрет – скоро в Астане появится школа Кайрата Нуртаса.
Там будут кружки для детей, студия записи и сведения песен. Там можно будет снять клип. Хочу собрать там подающих надежды молодых артистов. Что-то подобное проекту «Black star» у Тимати.
Альжан: Что вы скажете соотечественникам, которые не знают казахский язык?
Нуртас: Я обращусь к своим братьям-казахам, которые не знают свой родной язык. Это и до меня говорили многие, уважаемые мною «ағалар». Если вы не знаете свой родной язык, тогда вам должно быть стыдно есть хлеб в Казахстане.
Интервью Аксауле Альжан:
Бекболат Тлеухан, депутат: «На каком языке человек разговаривает, ту культуру он и представляет»