Айсулу Тойшибекова, Vласть
Фото hse.ru
Будучи студентами исторического факультета Высшей школы экономики Юрий Сапрыкин и Константин Мефтахудинов создали паблик, в который выкладывали средневековые миниатюры с забавными надписями. Очень скоро контент паблика стал вирусным, а его аудитория с 25 одногруппников выросла до 275 тысяч подписчиков «Вконтакте» и 102 тысяч в Facebook.
Юрий, «Страдающее Средневековье» выросло из паблика с оригинальными мемасами в популярное явление. Как к контенту паблика относятся медиевисты и ваши преподаватели из Вышки?
Мы рассказали своим преподавателям о паблике где-то спустя год-полтора после того, как мы начали его вести, на выпускном вечере в неформальной обстановке. Понятно, что люди из академического сообщества очень скептически на все это смотрят, потому что кому-то это кажется высмеиванием культуры, выносом ее в массы. Для них это немного переход границ, в которых они привыкли существовать; им кажется, что это немного неправильно. Но со временем преподаватели начали понимать, что это многим нравится и многим это интересно; что помимо того, что мы публикуем смешные картинки, мы рассказываем интересные истории, пишем про университет, лабораторию медиевистических исследований, делаем ссылки на лекции наших преподавателей. Так как у нас большая аудитория, мы можем помогать, делиться с аудиторией чем-то помимо мемов. Мы стали посредниками в популяризации и с этого момента они стали нас уважать. В скором времени в Высшей школе экономики запускается магистерская программа по медиевистике, мы будем помогать ее пиарить, рассказывать о ней. Через месяц выходит книга «Страдающее Средневековье», которую написали три медиевиста. Она научно-популярная, мы к ней имеем очень посредственное отношение – написали введение. Все миниатюры, которые будут разбираться в книге, заранее известны нашим подписчикам. Возможно, скоро они будут нами гордиться (смеется).
У вас были какие-то запретные темы для шуток на фоне отстаивания «духовных скреп» и повсеместного роста чувствительности у части россиян? Приходилось ли вам самоцензурировать себя?
У нас было две истории. Первая случилась тогда, когда о нас только узнали: подборка с нашими картинками вышла на сайте AdMe.ru, куда в комментарии пришел человек очень недовольный тем, что «мы надсмехаемся над богом и вообще срочно удалите это богохульство». Ситуация переросла в огромный скандал в комментариях и AdMe – огромный ресурс с десятками тысяч статей, впервые удалил материал. Спустя год к нам пришел Дмитрий Энтео (российский православный активист – V), который очень оскорбился, когда сайт «Дилетант» – наш партнер, опубликовал еженедельную подборку из нашего паблика. Он увидел в православной миниатюре, если я не ошибаюсь, насмешку над Христом, и пригрозил пожаловаться в Следственный комитет. Об этом написали несколько новостных ресурсов, но спустя неделю мы ничего так и не получили, видимо, он испугался или просто забил. На самом деле, когда мы запускали паблик, я боялся, что на почве всего, что происходит в России, у нас могут быть проблемы. Мы очень смело иногда шутили, даже черезчур, но со временем поняли, что люди, которым это не нравится, просто отписываются. Последние полгода нас никто не беспокоил.
Как думаете, каков мемологический потенциал у, например, советской агитпропаганды? Можно ли это использовать по примеру средневековых миниатюр, как-то разбавить?
Помимо «Страдающего Средневековья» есть сообщество «Личка императора», которое мы создали специально, чтобы выходить за границы Средневековья. Просто мы столкнулись с тем, что в комментариях к постам в СС люди стали писать: «Ну, это уже не Средневековье». Они свыклись с определенной общей тематикой и поэтому мы создали отдельное сообщество. У страницы в «Вконтакте» 60 тысяч подписчиков, что довольно неплохо. У нас там всякие картинки и мемы на историческую тему: есть советские, древнерусские и все остальное.
Каким вы видите среднестатистического подписчика «Страдающего Средневековья»: это все-таки люди до 25 лет или старше?
Это люди, которым немного интересна история – это обязательный пункт. Мы не занимались глобальным исследованием своей аудитории, но думаю, что большинство – это студенты. У нас среди подписчиков очень много реконструкторов, так как в России большое сообщество реконструкторов и мы им очень нравимся. В принципе, аудитория «Вконтакте» и Facebook – принципиально разная. «Вконтакте» мы видим аудиторию от 18 до 25 лет, на Facebook – от 25 лет и старше, но их интерес абсолютно одинаковый. У нас одно из самых популярных сообществ в российском Facebook.
Думали ли вы о том,что популярность паблика приведет вас к сотрудничеству с такими образовательными медиа, как «Арзамас» и «Проект 1917»?
Мы рассказываем на страницах «Страдающего Средневековья» о проектах, связанных с нашей тематикой. Если «Арзамас» выпускает путеводитель по святым, то мы публикуем его у себя. Это может быть и необязательно тематика Средневековья. Последний год мы являемся в первую очередь посредниками – рассказываем об интересных историях в нашем телеграм-канале PopHistory. В перспективе хотелось бы создать исторический журнал в соцсетях, который был бы посвящен истории вообще – любых периодов, эпох. Мы думали над тем, как это сделать, но пока нет времени.
Расскажите о «Проекте 1917» и его аудитории. Например, нашей редакции он очень нравится, но мы можем только предполагать его аудиторию. Популярен ли он настолько, насколько сложен в подготовке и производстве?
Во время запуска мы рассчитывали на аудиторию в разы больше той, которая есть сейчас. В момент запуска проект всех жутко заинтересовал: много людей шли на сайт, много людей заходили через «Вконтакте» – в отдельную ленту с нашими героями. Эту ленту изначально показали 3 миллионам пользователей, у которых в интересах есть «История» или кто подписан на исторические паблики. Из этих 3 миллионов подписался 1 миллион человек, каждый день в течение месяца в ленту заходило 300 тысяч человек. Со временем интерес стал теряться, стала проседать аудитория сайта – из 40 постов посетитель пролистывал до 20-го поста в среднем, но соцсети всегда росли. Пользователи любят делиться, но читать – не особо, потому что очень сложно погрузиться во весь материал – в нем много сюжетных линий. Мы всячески пытаемся это облегчить: наши редакторы, которые верстают материал, стараются сделать прочтение удобнее, делают специальные сюжеты, за которыми можно следить. Мы делаем контент максимально удобным для пользователей, но понятно, что некоторым это трудно воспринимать, особенно тем, кто про это вообще ничего не знает. Планируем «выстрелить» в момент Октябрьской революции со спецпроектом, потому что это главное событие всего нашего проекта. Сейчас мы как раз работаем над ним.
В последние несколько лет слово «мракобесие» в интернете стало очень популярным. Как думаете, с чем это связано?
Так не хочется говорить про наши федеральные СМИ и атмосферу ненависти – так много про это сказано. Я думаю, что людям понятно. Про это очень больно говорить (смеется). Надо перестать смотреть телевизор и настроить свою ленту в соцсетях на позитивную волну, тогда мракобесие тебя не коснется.
Вы, Юрий, историк по образованию. Думали ли преподавать историю в школе?
Я не думал становиться учителем на всю жизнь, но планы преподавания истории у меня есть и, возможно, наступит год, когда я захочу поработать в школе. Думаю, это интересно, и я смогу придумать что-то классное и новое, потому что есть что менять. Сфера образования испытывает некий кризис. Проблема в том, что учителя не могут подстроиться под быструю смену способов получения информации. Нужно искать свой индивидуальный подход к этому, а не пользоваться старыми инструментами подачи информации.
Что вам нравилось в вашей школе, когда вы учились? Может какой-то предмет или учитель?
Моя мама преподавала мне английский язык и мне это безумно нравилось (смеется). Вообще, в нашей школе были некоторые проблемы, например, год не преподавали географию просто потому что не было учителя или что-то вроде того. Порой меня это беспокоит, потому что есть какие-то пробелы в среднем образовании, но в целом, у меня были сильные учителя. Я учился в школе 6 лет назад, мне казалось, что все нормально – преподавание идет в ногу со временем, но мир настолько быстро изменился. Тогда в моем городе, не знаю, как в Москве, у половины жителей не было вай-фая, подключались к интернету по карточкам, мы пользовались CDR дисками. Сейчас это, понятное дело, в прошлом. Сегодня главное – уметь находить информацию. Мне кажется, в школе должен быть такой предмет, который научит ребенка гуглить. Не знаю, насколько учитель в 60 лет может освоить компьютер. Не буду говорить за всех, мои родители – преподаватели, они въехали во все это, пользуются современными способами подачи информации, но есть много тех, кто в этом не разбирается.
Как думаете, сколько лет потребуется, чтобы развернуть устоявшуюся систему образования к использованию современных технологий?
В Москве, как всегда, все будет меняться очень быстро, все будут подстраиваться под этот процесс: начнут записывать онлайн-лекции, отправлять детей на Coursera. А в регионах все будет происходить медленно. Конечно, со временем система образования и там будет совершенствоваться, но уже сейчас есть довольно сильное отставание, как будто у нас интернета не было вообще. Может я не прав, это то, что я слышу от друзей и родителей.
Нужно начинать с головы – кто у нас министр образования? Судя по тому, что я знаю о нынешнем министре – она не совсем готова к переменам. Важно, чтобы молодые люди шли работать в школы, но никто не идет, потому что низкая зарплата. В Москве есть минимум по зарплате учителя – 60 тысяч рублей, это нормальная зарплата. Мои родители работают в региональной школе в Тульской области, там зарплата в три раза ниже. Я не знаю, кто пойдет работать в школу с такой зарплатой, и я не знаю, почему такая разница в двух часах езды от Москвы. Ты попадаешь просто в другой мир, хотя если раньше было понятно – цены были другими, то сейчас все выровнялось, и мне кажется, тяжело жить в таких экономических условиях. А это очень важно: молодой учитель должен идти работать в школу и быть уверен, что он будет зарабатывать приличные деньги, делать свою работу и получать от этого удовольствие.
Вы бы согласились стать министром образования, появись, таким образом, возможность реформировать систему, что-то изменить?
Сложный вопрос (смеется). Давайте скажу: «Да», я бы согласился. Не сейчас – для этого нужен опыт. Хоть я и работаю в сфере просвещения и образования, но еще нужно умение находить контакт с людьми не через контент в социальных сетях.
Если вернуться к российской исторической повестке, то фигура Сталина воспринимается очень неоднозначно: где-то пытаются устанавливать ему памятники, где-то, напротив, просят эти памятники низвергать, и власть в этот конфликт вмешиваться не спешит. Сейчас Сталин-победитель выгоднее Сталина-тирана?
Я думаю, что это и есть мракобесие. Бездействие – это разрешение на насилие. Сфера культуры сегодня испытывает давление. Взять, например, последние новости о том, что Кирилл Серебрянников закрыт в квартире, а человек, который стрелял в отеле из пистолета, получил просто подписку о невыезде (речь о бизнесмене и экс-сенаторе от Чечни Умаре Джабраилове – V). Это легализация насилия. Когда в регионах люди начинают ставить памятники Сталину, а власть на это никак не реагирует, то это означает полное разрешение. Не то, чтобы всех расстреливать начнут, но принципиальные пункты политики Сталина руководители могут ввести у себя на местах. Стоит памятник в центре города и человек может это использовать, прикрываясь победой в войне, хотя это не так. Вообще, сложно считать этот день (9 мая – V) праздником. Я не могу в этот день что-то отмечать и присылать открытки друзьям. Хочется просто спокойно пережить этот день и читать дневники и воспоминания участников, пропустить через себя и задуматься.
Что вы думаете о вашем поколении россиян, насколько они вовлечены в пропаганду и эксплуатацию истории? Они ведутся на то, что показывают по федеральным каналам?
Ой, нет. Абсолютно нет. Это (поколение – V) какая-то надежда на будущее. Те, кто родился после 2000 года, совершенно иначе настроены; они умеют отличать правду от лжи; им многое интересно, они открыты и свободны. Телевизор им смотреть неинтересно – у них есть полная свобода в Интернете. Им интересны рэп-баттлы, дебаты, интервью Юрия Дудя – столкновения между людьми, где нет никаких границ, свобода. Телевизор этого дать не может, в нем перед тобой разыгрывают представление. Это понимают все. Через 10 лет они просто всех с лица Земли сотрут в том смысле, что они совсем по-другому воспитывают себя уже сейчас. Будет принципиально другой образ жизни. Как минимум, упадут продажи телевизоров (смеется).
В июне в акции протеста Навального были замечены подростки, не столько студенты – школьники.
Навальный просто принес политику в Youtube. Если раньше подростки заходили в «тренды» и видели желейного медведя и другой безумный контент, то теперь они видят героя, на которого дико интересно смотреть. Команда Навального очень профессионально работает с видео. Он вошел в тренды, стал героем для многих подростков, он реально интересен. Не думаю, что на акции протеста было безумно много подростков – я разделяю мнение, что там было просто много всех, но я полностью и целиком связываю это с тем, что школьники узнали о Навальном из Youtube и пришли на митинг, потому что он их позвал. То есть они в первую очередь пошли за Навальным. Он их лидер, потому что он харизматичный. Алексей Навальный для русской политики сейчас – это как Оксимирон для русского рэпа. Ему хочется верить.
Вы сами участвовали в митинге?
Я был на митинге оба раза, не лез в толпу, ни с кем не дрался. Мне очень нравится атмосфера, которая царит вокруг, чувствуешь общий настрой. Это очень приятно. Мирный митинг – это прекрасный формат протеста. Я уверен, что количество участников постоянно будет расти равносильно подписчикам Навального (смеется). Скажем так, это имеет некую зависимость. Я очень оптимистично настроен. Мне кажется, что мракобесие проиграет в этой битве.
Давайте вернемся к тому, с чего началось интервью. Контент «Страдающего Средневековья» такой сатирический: лица, преисполненные страданий и боли. Как думаете, почему этот образ так популярен и близок молодежи? Наверное, улыбающиеся люди из «Счастливого Средневековья» привлекли бы в десяток раз меньше подписчиков.
Это близко людям, они узнают в этом себя. В этом наша заслуга, что мы все эти страдающие лица можем преобразить в героев современности, добавить юмора. Боль и страдания часто перерастают в радость и смех. Это такой большой оксюморон.