«Автобус ставьте ближе к поребрику, к бордюру то есть!» - раздавала указания в рацию Виктория во время съемок сцены фильма «Так сложились звезды» на улице Тулебаева в Алматы. Там мы с ней и встретились. От режиссера она бегала то к оператору-постановщику, то к художникам, то к актерам и давала команду «Мотор» после Снежкина. Между делом улыбнулась нам, посадила в лучшем месте – за камерой, познакомила с парой ребят со своего курса – они тоже работают на этой картине – и попросила подождать, пока отснимут пару сцен.

Виктория прошла жетский конкурсный отбор (200 человек на место) и поступила в мастерскую к Сергею Снежкину на бюджетное отделение. Мастер набрал 13 человек и их же пригласил в съемочную группу своих последних проектов: сериала «Следователь Тихонов», фильмов «Контрибуция» и «Так сложились звезды». Викторию Сергей Олегович зовет к себе работать вторым режиссером уже в третий раз.

— Почему Питер и режиссура? Надоело телевидение?

— На телевидении стало неинтересно. После работы на «Состоянии.kz» на 31 канале, я была главным редактором программы «Место под солнцем» на телеканале «Алматы». Стало скучно. Куда еще уйти с телевидения? Пошла в режиссеры. Хотя фильмов никогда много не смотрела, и в Питере ни разу не была. Взяла и переехала. Не знаю почему. Не могу сказать. Как приличный абитуриент, пошла сначала на полугодовые подготовительные курсы для будущих режиссеров. Там нам дали список рекомендуемых к просмотру фильмов. Штук сто пятьдесят. Мы и сейчас смотрим очень много картин, но все, что мы уже видели, составляет лишь третью часть того, что должен посмотреть режиссер.

— Как проходил конкурсный отбор?

— Сначала нужно было подать творческую папку со своей автобиографией, рисунками, рассказами, сценариями – у кого что есть. Потом Снежкин приглашал прошедших на собеседование. В следующем туре нужно было написать эссе на тему «Что делать?» или «Кто виноват?». Я набрала катастрофически мало баллов. Потому что это была публицистика чистой воды. Многие с такими же баллами, как у меня, не пришли на следующий тур, посчитав, что это бесполезно. А я пошла, просто из любопытства, из упрямства. Поставила отрывок из Зощенко, прочитала басню, стихи. Меня приняли. Волей мастера, конечно. Он в кино уже много лет, говорит, что по лицам видит: подходишь ты или нет. Хотя потом он часто говорил, что 13 раз ошибся – нас 13 человек.

— Расскажи о специфике учебы в мастерской Снежкина?

— Начало помню смутно. Я училась и работала. Работала и училась. И спала… Везде: за партой, за рабочим столом, в перерывах между репетициями на подоконнике, стоя… Я работала вечерним редактором петербургского сайта новостей. Но довольно скоро учеба и работа стали несовместимы. Мы в мастерской жили все четыре года, вот только сейчас к пятому курсу стали уже жить на съемочных площадках. (Смеется). А раньше – институт – мастерская (наше репетиционное помещение и сцена, где мы ставим отрывки) – театр – Дом Кино – Ленфильм – опять институт. К третьему курсу стали выбираться на съемки. Стало очевидно: надо от чего-то отказываться. Всё просто: когда ты делаешь выбор, все складывается само собой. Сейчас я работаю на картинах Снежкина, иногда снимаюсь в сериалах, пишу сценарии.

Попасть на курс к действующему режиссеру – это чудовищное, катастрофическое везение.

В нашем институте множество преподавателей, которые давно не в кинематографе, есть даже факультет производства кинопленки, на которую уже почти никто не снимает. Но люди там учатся. А потом идут работать на заводы химической промышленности, например.

У нас есть еще один мастер – Маргарита Бычкова. Она преподает актерское мастерство и является действующей актрисой театра имени Комиссаржевской. С ней мы сделали три полноценных актерских спектакля, не считая режиссерских экзаменов.

Три года назад мы проходили практику на фильме «Сталинград» Федора Бондарчука – тоже редкая удача. Мы сразу начали работать и предлагать свою помощь. Кто как мог. Я с художниками работала, одни мои однокурсники помогали администрации, другие – в массовке снимались.

На нашем курсе царит атмосфера взаимной ненависти (смеется). Самые лучшие моменты, когда ты смотришь на работу своего сокурсника, а она прекрасна. И внутри ты ему чудовищно завидуешь. Подходишь к нему, руку жмешь и говоришь: «Подонок, ты же такой лентяй, ну, как ты такое замечтаельное кино снял?»

За пять лет учебы по программе нам надо снять двадцатиминутный немой этюд, святочную историю, где происходит чудо, документальный фильм и дипломный. Правда, из всего перечисленного из-за работы большинство из нас до сих пор ничего не сняли. Мы шутим, что это такая питерская школа. Сразу диплом. Но, конечно, ощущение, что времени совсем мало и надо работать стремительно, не оставляет. Я себя утешаю: вот, помнит ли кто-нибудь курсовую Тарковского? Диплом разве что – «Каток и скрипка». А Мельников тот вообще снял первое кино к сорока годам. Но это все отговорки. Работать надо круглыми сутками. Сценарии мы пишем долго и мучительно. Я, к примеру, пишу 35-ый вариант немой короткометражки. Зато у нас есть несколько других готовых этюдов, снятых в манере известных режиссеров. Я выбрала «Зеркало» Тарковского. Было невероятно сложно снимать по Феллини. Я определила лишь круг его тем, а то, как существуют его актеры, до сих пор понять не могу.

— Помогает телевизионный и журналистский опыт в кино?

— Абсолютно НЕТ! Он мешает. Еще на подготовительных курсах мне сказали: забудь о своем журналистском опыте, и лучше бы его никогда не было. Я почему-то думала, что понимаю что-то в кино. Оказалось, это полный бред. Чтобы попасть в кино, нужно забыть все, что ты знал о ТВ. До сих пор я пытаюсь убить в себе все эти знания.

Телевидение вовсе не про людей. Оно загоняет тебя в такие шаблоны, что ты не можешь никуда выйти дальше этих рамок. Это такая мыслительная провинция.

Все наши телевизионные тексты, якобы попытка рассказать про людей, не имеют никакого отношения к кинематографу. А кино – это всегда человек, судьба, характер, психология. Совершенно для себя бессознательно я села на телевизионную диету. У меня дома нет телевизора, я не смотрю новости. И произошло какое-то очищение. Правда, просто диеты недостаточно. Нужно еще и заполнять чем-то образовавшийся вакуум. Мы делаем это с однокурсниками, с ребятами с других факультетов: операторами, продюсерами. Общаемся, учимся, читаем, смотрим, снимаем, в музеи ходим. В журналистике, когда что-то хорошо получается, появляется уверенность в том, что ты что-то умеешь и знаешь. Ты веришь, что можешь складывать слова в предложения, у тебя формируется свой стиль. А в кино ты никогда ни в чем не уверен. Каждый новый день может совершенно отличаться от предыдущего. В кино ты не можешь быть самонадеянным. Хотя казалось бы – режиссер, он должен все знать и уметь. Но как только ты начинаешь думать, что знаешь все, можно из кинематографа уходить. По крайне мере, нас так учат. Уверенность должна быть не в себе, а в собственной идее, в своей придумке. Именно ей нужно всех вдохновить.

— Как ты стала вторым режиссером?

Сергей Олегович сказал, что ищет второго режиссера для своего нового фильма. Попросил нас обсудить друг с другом и выбрать кого-нибудь. Естественно, хотели все. А через пару дней он позвонил мне и предложил эту работу, позвав и остальных моих однокурсников на съемочную площадку в качестве администрации и ассистентов. Это был сериал «Следователь Тихонов». Потом был исторический детектив «Контрибуция» – первый самостоятельный проект Ленфильма после 90-ых.

Кадр из фильма «Контрибуция», фильм выйдет в прокат в ноябре 2015 года

Основное действие «Контрибуции» присходит в одной комнате особняка в 1918 году. Думаю: одна локация, значит, будет легко. Ага… Вместе с кастинг-директором нам нужно было собрать на съемочной площадке 13 актеров. Учитывая, что среди них все были работающие на других кино- и театральных проектах люди, такие как Елизавета Боярская, Максим Матвеев и другие, это было невозможно. Сижу я с этими графиками и понимаю: никак эти люди не могут встретиться. А слова «нет» не должно быть. Планировали 20 съемочных дней, а в итоге снимали три месяца. По ночам. Актеры приезжали из разных городов, с репетиций и съемок. Они ВООБЩЕ не спали. Я не знаю, как они это делали. И нам всем тоже было невероятно тяжело. Сергей Олегович, позвав нас, хотел доказать невозможное: люди, которые ничего не умеют, но очень хотят, могут сделать кино. И мы сделали. Правда, нам он потом признался: то, что мы пережили, можно сравнить лишь с самоубийством, смертью близких, пожаром и наводнением в одно и то же время. Я никогда в жизни не соглашусь это повторить. Так что не идите работать в кино! (смеется).

— Но ты ведь назад не собираешься?

— А некуда. Ты без этого уже не можешь. Во время практики на сериале «Следователь Тихонов» я поняла, что мало что умею и понимаю, но не могу больше делать ничего другого. Раньше мне все было ясно и понятно, а теперь я ВСЕГДА живу и работаю вне зоны своего комфорта, думая «Зачем вы со мной это сделали?» В кино ты постоянно преодолеваешь себя, свое «не могу», свои страхи, лень.

— Нравится твоя роль на площадке?

— Конечно. Пусть «второй», но все же – режиссер. Любопытно, что в России этой профессии не учат. Поэтому я еще до сих пор точно не знаю, что это. Меня будто выкинули в открытое море, и не сказали, куда плыть. На площадке никто не тратит время на разъяснения твоей работы. Ты просто знаешь, что должен состояться съемочный день. А как ты это сделаешь, никого не интересует. Представь, сейчас сель сходит, что ты будешь делать? За что хвататься? Времени мешкать нет, и вот ты уже бежишь с семьей, соседями, взбираешься с ними на крышу дома, но не представляешь, что будешь делать дальше. Кино – то же самое. Есть конечная цель, но как ее достичь, никто не знает.

С одной стороны есть воля режиссера-постановщика и оператора-постановщика. Но с другой – нужно быть абсолютно самостоятельным. Нас учат, что в кино нет исполнителей, только соавторы. Снежкин рассказывал историю про второго режиссера Алексея Германа-старшего – Виктора Аристова. На фильме «Двадцать дней без войны», Аристов репетировал с актерами сам, а потом приезжал Герман и снимал. То есть, Аристов был абсолютно самостоятельный режиссер. Еще он объезжал всю Россию, лично отбирая людей для второго плана. Посмотрите, какие лица в фильмах Германа, каждый – отдельный персонаж.

С актерами второго плана я часто репетирую. Это уже настоящая работа режиссера. Кроме составления графиков и работы на плошадке надо еще много по-человечески трудиться. С каждым из 140 человек в группе общаться по-своему.

Но разумеется, ты не можешь на всех орать, даже, если встретишь мудака. Хотя, если честно, ты и сам мудак. Каждый день.

— Что снимаете сейчас?

— Это кино о рождении казахской нации и о том, как становятся президентами. В качестве ориентиров в эстетике и в драматургии картины мы выбрали для себя сериал «Карточный домик» и фильм «Крестный отец». Такое сложнопостановочное художественное кино о судьбе человека. Кроме того, что это тоже госзаказ, с киноэпопеей «Путь лидера» у этой картины мало общего. Фильм основан на реальных событиях, но наш главный герой – это придуманный президент. Все, что с ним происходит, было на самом деле, но это придумано заново и художественно изменено. На съемках картины как-то был сам Нурсултан Назарбаев. Мы снимали историческую встречу, когда его вызвал тогдашний генсек Черненко и назначил председателем совета министров КазССР. Кабинет у Черненко был маленький, но наши художники сделали огромные декорации с длинным столом, как в фильме «Гражданин Кейн». Назарбаев посмотрел, вспомнил этот эпизод своей жизни, рассказал, как было на самом деле, и добавил: «Вам виднее, я не вмешиваюсь». Он все про себя знает, ему не нужно документальное воспроизведение своей биографии, он просто хочет хорошее кино.

— Почему на роль режиссера пригласили именно Снежкина?

— Многих режиссеров рассматривали. Выбрали Сергея Олеговича. Может, потому что в его фильмографии уже было обращение к судьбам политических деятелей. Я имею в виду «Брежнева». А может, так сложились звезды. Все очень эпично у нас на съемках, масштабно и затратно по трудовым и человеческим ресурсам. Мы будто «Войну и мир» снимаем. 140 человек съемочной группы, массовка в полторы тысячи человек! Недавно снимали сцену бунта шахтеров в Караганде, сцены на пшеничном поле под Астаной – тут сама природа размах диктует. Красиво.

— И как это – снимать кино в Казахстане?

— Одновременно со съемками у нас идет монтаж и, что самое ужасное, подготовительный период. У меня сложилось чувство, что кино здесь снимают совершенно в другом ритме и качестве. Я не могу сказать, что здесь хуже, а там лучше, просто люди совсем по-другому работают. Хороших кадров много – молодые студенты из академии Жургенова, профессионалы старой школы, но кино как такового почему-то нет.

А еще, когда мы сюда приехали, произошел чудовищный обман. Нам сказали, что актеров в стране нет. А актеры здесь прекрасные, чудо, а не актеры: Берик Айтжанов, Азамат Сатыбалды, Сакен Ракишев. Сергей Олегович очень доволен. Часть актерской труппы российская: Алексей Гуськов играет Ельцина, Игорь Угольников – Горбачева, Дарья Мороз – Раису Максимовну, Сергей Гармаш – Колбина. Съемочная группа у нас сборная, из России и Казахстана.

К 1 декабря мы планируем выпустить первую часть картины или короткую версию для проката – получается трехчасовой фильм. Прокат будет не только в Казахстане, но и в России и на Украине.

— Какие планы после окончания института?

— Я уже чувствую себя, как после окончания (смеется). Надеемся на новые проекты Ленфильма. А вообще у режиссера в России есть только один путь снимать кино не с коленки и быть востребованным – государственное финансирование. Претендовать на него можно лишь с профильным образованием и со сценарием дебютного фильма. Этим я и собираюсь заняться.

— Как Снежкин учит писать сценарии? Считаешь ли ты, что это самое сложное в процессе создания фильма?

— Недавно законодательно установили, что для подачи заявок на государственное финансирование сценарии нужно писать по-американски, вроде «зашел» – «пришел» и никакой литературы. А почитайте, к примеру «Дикое поле» Петра Луцика и Алексея Саморядова, Габриловича сценарии – это отдельные литературные произведения. И режиссеру сразу становится все ясно и понятно. А сейчас происходит чудовищное упрощение. Тебя заставляют иначе мыслить, получается какой-то фастфуд. Нас учат писать литературно, а потом мы заново все переписываем в упрощенной манере.

Да, написание сценария самый сложный этап в процессе создания фильма. Напишешь, считай, что ты уже кино снял. Тяжело организовать самого себя. А по большому счету, хорошие сценарии можно написать лишь обладая большим жизненным опытом, получив хорошее образование. У нас в мастерской есть традиция: на каждый наш день рождения Сергей Олегович дарит нам альбомы с живописью. У нас уже целая библиотека. А еще он учит не обращаться к своему пережитому опыту, а придумывать все заново. Иначе получается не кино, а мастурбация какая-то. У нас, кстати, сейчас все кино такое… Так и хочется сказать всем этим сценаристам и режиссерам: идите вы со своими детскими травмами и психологическими проблемами в больницу, в милицию, но не ко мне. Я кино хочу, фантазию, другой мир.

— Кино – это все-таки работа или талант?

— Работа, работа и еще раз работа. Нас учат: как правило, совсем бесталанные в кино не пойдут, а рано или поздно бросят это занятие.