— Это была суббота, полчетвертого дня, машин было мало, я ехала по делам. Стою на Шевченко-Масанчи. Загорелся зеленый и я поехала. И тут в боковом стекле с левой пассажирской стороны (машина была праворульная ) заметила страшную морду джипа, Porsche Cayenne на самом деле страшный! И дала по газам, чтобы уйти от столкновения, мне повезло, что машина чудом не перевернулась и я осталась жива. Меня развернуло на 180 градусов, а он врезался в дерево. У меня был шок, я кричала. Потом не друзья, знакомые звонили и говорили, мол, видела ли я в интернете ролик, где девушка истошно кричит. А я отвечала: это была я. После аварии Олжас обнимался со своей девушкой, которая была с ним в машине. Он подошел ко мне только спустя 20 минут со словами:

— Давай ментов звать не будем, я все компенсирую и оплачу.

До этого я шесть лет была за рулем, и это была моя первая авария. Так совпало, что за несколько месяцев до этого на 8 марта муж подарил мне видеорегистратор. Кроме записи было еще два свидетеля – ребята, которые ехали позади меня.

Я спросила Олжаса, как он мог в меня врезаться, он сказал, что не заметил светофор. Потом приехала куча его родственников. Подъехал мой муж, мама, мы записали телефоны свидетелей. Появился какой-то дядя со стороны Олжаса и когда останавливался патруль дорожной полиции, он показывал им свою красную корочку и машина дорожной полиции сразу же уезжала, так три раза.

Потом приехали две апашки со стороны Олжаса, им было лет по 70. Они чуть не стояли на коленях и умоляли:

— Не забирай у нашего балам права! Мы люди честные, мы все отдадим!

Мы договорились, что в понедельник поедем на оценку ремонта моей машины. Мать Олжаса, Гульжан Кайдарова собственноручно написала расписку, что ее сын признает себя виновным ДТП и что он обязуется оплатить моральную и материальную компенсацию. Олжас все это подписал. Эта расписка потом фигурировала в суде.

В понедельник утром я позвонила Олжасу, на мой вопрос, когда он сам подъедет, он ответил: «Я за границей, звоните маме».

Гульжан Кайдарова сказала, что мальчик улетел на обучение. В итоге приехал дядя, который заявил, что семья бедная и у них нет денег на ремонт нашей машины, а то, что у него есть Porsche Cayenne, это нас не касается. Мы предлагали им выкупить у нас машину по рыночной цене, но они отказались.

Мастера в «Меркуре» оценили ущерб в 8 тысяч долларов, а в судах представители Олжаса говорили, что помято только крыло, а то, что машина не едет – это нормально. За две недели с момента аварии я услышала о себе много интересного: что я здесь никто и что я ничего не докажу, ведь мы не вызывали полицейских. Меня называли быдлом и другими неприятными словами.

У меня был сильный шок от аварии, произошло смещение двух шейных позвонков и трех спинных. Я три дня не могла повернуть голову. А через две недели нервотрепки я попала в БСМП. К сожалению, врачам ребенка спасти не удалось и мы потеряли долгожданного перевенца. Все документы из больницы у меня есть. После того, как я оттуда вышла, обратилась в Нур Отан и там мне посоветовали очень хорошего юриста – Аскара Каймакова, он очень нам помог. Мы обратились с заявлением в дорожную полицию, и оформили ДТП, изъяли права, опросили свидетелей. Дознаватель звонил Олжасу, чтобы он приехал на следственные действия. Приезжали мы: я, юрист, свидетели, которых мы уговаривали отпроситься с работы, ждем мальчика, а его нет.

Ему звонит дознаватель, он отвечает:

— Я занят, у меня дела поважнее, чем вы.

И отключал телефон.

Так три раза. Мы писали жалобы дознавателю, чтобы его привели. Только после этого он пришел. Пока шло следствие, все затягивалось, терялись документы, например показания свидетелей. Потом, наконец, началась судмедэкспертиза, и меня опрашивали в морге. Это очень неприятное ощущение. Я постоянно плакала, была в ужасной депрессии, пришлось ходить к психологу. Я без слез не могла смотреть на детей в парке. В конце ноября дело передали в районный уголовный суд. Олжас приходил с мамой. Это было похоже на начальную школу – когда мальчику подсказывают с задней парты. И вот представьте, суд. Мальчику 20 лет, он дает показания в суде, а мама из зала ему подсказывает что говорить. Судья делала замечание матери:

- Пусть мальчик сам ответит.

Олжас учился тогда на третьем курсе в КИМЭПЕ, год обучения там стоит от 1 200 000 тенге и выше, и на момент следственных действий он был первым в списке на отчисление за неуспеваемость (согласно предоставленной справке из КИМЭП) .

Кстати, мать Олжаса после аварии переоформила Porsche Cayenne на себя и продала. Мы подали в суд, чтобы признать следку недействительной.

Когда на пятый раз они не пришли, судья при нас позвонила матери, та ответила, что адвокат посоветовал ей не приходить в суд. В суд их привел участковый, потому что они сами не приходили. Через несколько дней на ул. Наурызбай батыра-Жибек жолы мы с мужем попали в пробку. И я увидела Порш со знакомым номером, вышла из машины и впервые в жизни обрадовалась пробкам. Обошла машину, за рулем был Олжас, рядом сидела и его девушка, я вытащила телефон и начала их снимать. Олжас, увидев меня, спрятался под руль и в таком положении поехал дальше мимо меня. У него на тот момент не было никаких прав ездить за рулем! В феврале у нас был суд, и его признали виновным. Дали условный срок – два года и лишение прав на такой же срок.1 млн. 250 тенге – компенсация за машину и 100 000 тенге – моральная компенсация. Это было смешно, мы потратили очень много денег на лечение и на все экспертизы. К примеру, независимая экспертиза стоила 30 000.

В городском суде Олжас сказал, что у меня произошел выкидыш, потому что меня избил муж. А муж избил из-за разбитой машины.

Олжас не хотел признавать свою вину и постоянно говорил, что он невиновен, и это несмотря на расписку.

Потом была апелляция, там все оставили без изменений, затем кассация. После кассации нам увеличили сумму морального ущерба. Семья Косжана подавала в Верховный суд, но там дело не рассмотрели.

В январе этого года меня вызвали в суд. Сторона Олжаса уверяла, что появились новые данные: какой-то кандидат медицинских наук, посмотрев мое УЗИ (не знаю, откуда оно у них взялось, на руки оно не должно выдаваться), сказал, что у меня один яичник и я в принципе не могу иметь детей, а поэтому на момент аварии не была беременна. Я поехала в ближайший медцентр на УЗИ. И в суде после речи адвоката о том, что я не могу детей, я представила документ, где у меня все органы были на месте. Их адвокат была в шоке оттого, что мы додумались сделать УЗИ.

В июне 2013 года после того как в силу вступил приговор от 13 мая 2013 года, мой юрист Аскар Каймаков ехал по городу и случайно увидел Олжаса за рулем машины. Он начал снимать видео. Олжас хотел выхватить у него телефон и завязалась драка, в итоге Аскара в гражданском суде признали виновным, его оштрафовали. А Олжасу ничего не было.

В начале сентября мне позвонили, и попросили приехать в ДВД в 6 часов вечера на беседу. Мы с юристом приехали, прождали минут 20 стоя. Потом выяснилось, что мне нужен адвокат, а не юрист, что я не потерпевшая как постановил суд, а подозреваемая. Они ко мне относились так, словно я преступница. Беседа оказалась допросом и длилась полтора часа, все это снималось на видео.

Думаю, что цель была вывести меня из нервного равновесия, к сожалению, это получилось. Сейчас я опять беременна, нахожусь на 7 месяце. Утром на скорой меня увезли в больницу с угрозой преждевременных родов. Я не переживу потерю второго ребенка.

Меня снова пытались вызвать в ДВД, но я написала смс о том, что нахожусь в больнице. Больше мне никто из ДВД не звонил. Я не совсем понимаю, в чем меня обвиняют и за что.

Мать Олжаса Гульжан Кайдарова написала заявление в прокуратуру, что ее мальчика невиновно осудили. Они пытались убедить суд, что я после аварии занималась теннисом и поэтому потеряла ребенка. Да, я занимаюсь теннисом, я пятикратная чемпионка Казахстана среди девушек любительниц, выезжала на международные соревнования защищать честь страны. Но как только узнала о беременности, то сразу прекратила тренировки. Меня вызывали на экспертизу в морг, но я была в больнице. Вопрос был в том, была ли я беременна 2,5 года назад или нет. Экспертиза прошла без меня и новый эксперт написал, что я не была беременна. Я не хочу говорить о том, что кто-то кого-то купил, но спустя два года документы все поменялись и меня делают подозреваемой. У меня забрали удостоверение и я не могу выезжать за пределы страны.

25 сентября был кассационный суд по гражданскому делу о незаконности двух сделок купли-продажи автомобиля Porsche Cayenne, которое рассматривали в городском суде г. Алматы. Увидев меня, Гульжан Кайдарова очень удивилась, что я нахожусь в положении. Городской суд признал сделки незаконными и в ходатайстве им отказали. А это был повод лишний раз трепать мне нервы и пытаться доказать, что мальчик невиновен.

Денег, положенных судом, мы не получили. Олжас нам выплатил всего 16 тысяч тенге. В прошлом году мы с мужем взяли в кредит машину, до этого я ездила на автобусе. Боялась передвигаться на машине, было страшно даже на пассажирском сидении.

Сейчас хочется радоваться ожиданию малыша, а приходится ходить на допросы и суды. Они выпили всю мою кровь и все мои нервы. Но я хочу добиться справедливости. Я не думаю, что у этой семьи очень большие связи, ведь пока мы выиграли все суды.

Только один человек извинился передо мной – бывший отец Олжаса, он давно уже разведен с матерью Олжаса и с ними не живет. Я пошла к нему на работу, он показал мне свидетельство о расторжении брака, что у него новая семья и маленькие дети, сказал, что финансово не поддерживает мальчика, и ему очень стыдно за Олжаса. Он не сын олигарха, но у него есть очень обеспеченные тети и дяди, у которых нет детей и Олжас для них свет в оконце, которого они балуют. Porsche Cayenne ему подарили родственники на 18-летие.

Очень печально, что Олжас не ценит жизнь окружающих людей и не понимает, что за свои ошибки и преступления нужно отвечать по закону и совести, а не прятаться за мамину юбку.