Как раз в день, когда мы договорились о встрече, выступил министр культуры и спорта Казахстана Арыстанбек Мухамедиулы и сказал, что боготворит Эмира Байгазина, но фильмы «Уроки гармонии» Байгазина и «Хозяева» Адильхана Ержанова позорят Казахстан. Поэтому наш разговор с режиссером начался с этого информационного повода. Эмир заметно нервничал, постоянно подносил ко рту незажженную мятую сигарету, привставал в кресле и пил воду с газом.

---

— Я не знаю, что министр имеет в виду, когда говорит, что он боготворит меня, все это как-то не очень входило в мои планы. Мне хотелось дать большое эксклюзивное интервью как отчет о моей работе. Людям интересно, в каком статусе сейчас картина «Раненый ангел», поэтому я хочу поговорить о ней. Картина состоит из четырех новелл. Если в «Уроках гармонии» события разворачивались в школе, то в «Раненом ангеле» герои выходят на каникулы, мы рассказываем историю четырех героев, судьбы которых немножко поменялись в течение этого времени.

Мади: Герои учатся в той же самой школе?

Эмир: Действие происходит в середине 90-х годов, главный образ – это выключение света. Первая новелла о роке, третья о жадности, не буду говорить пока о чем будет вторая и четвертая новеллы. Это не история о четырех героях, это история о раненом ангеле, в метафизическом смысле этого слова. Я не знаю, знакомы ли вы с картиной Хуго Симберга «Раненый ангел» или нет, когда я впервые увидел ее, я понял, что я не одинок, и могу дальше развивать те новеллы, которые уже сформировались на тот момент у меня в голове. Я развивал этот проект в Берлинской резиденции, в 2014 году мы сняли картину, заканчивал я ее в первой половине этого года.

Светлана: Какие планы по ней? Фестивали? Прокат?

Эмир: Я стараюсь меньше вникать в эти вопросы, потому что если у первой картины было три страны производства: Казахстан, Франция и Германия, то во второй картине у нас шесть стран производства: Голландия, Швейцария, Франция, Германия, и даже Арабские Эмираты поддержали нас. Вопросы по премьере решают между собой продюсеры. Первые деньги были от «Казахфильма». Я очень сильно благодарен работе моих продюсеров, это Анна Вильгельми и Бейбитжан Муслимов, которые замечательно справились со своей работой. Нашли недостающие финансовые средства в мире, чтобы обеспечить мне полный комфорт. Отличие второго проекта от первого заключается в том, что он объемнее в производственном отношении: у нас были командировочные съемки по южной части Казахстана.

Мади: Вы не продолжили работу с предыдущим продюсером Анной Качко?

Эмир: Она не принимала участия.

Мади: Казалось, что у вас был сильный тандем.

Эмир: Скажем так: я вообще стараюсь не сильно привязываться к людям. Иногда важно вовремя поблагодарить и расстаться.

Мади: И оператор у вас был другой?

Эмир: Да, оператор был француз Ив Кейп. Его работу в картине «Религиоз» я впервые посмотрел так же на Берлинском кинофестивале, и мне жутко понравилось, как он работает со светом. Именно в таком освещении, которое мне нужно было согласно концепции того, что каждый вечер в домах моих героев отключают свет.

Мади: Ваша предыдущая работа «Уроки гармонии» — замечательный фильм на самом деле.

Эмир: Спасибо.

Мади: И этот фильм должны были увидеть широкие зрительские массы, потому что это важно для понимания того, что происходит в нашей стране, в нашем обществе, а фильм этот видели единицы. Не ожидает ли такая судьба «Раненого ангела», учитывая высказывания министра культуры? Вообще ожидает его какая-то прокатная судьба в Казахстане? Ведь фильм «Хозяева» Ержанова, которого министр упомянул в одном с вами предложении, показали только один раз.

Эмир: Я думаю, что картину покажут, я буду бороться за это. У «Уроков» все же был какой-то прокат. «Казахфильм» тогда сдержал слово. Самое страшное, что у него совсем не было рекламы. Это был, на мой взгляд, неполноценный прокат.

Светлана: Но вы не боролись за прокат?

Эмир: Боролся.

Светлана: Каким образом?

Эмир: Я постоянно задавал этот вопрос: когда картина будет в Казахстане? Мне сказали: «Эмир, мы тебе обещаем, прокат будет». Мне хотелось бы с вами очень искренне поговорить и очень детально. Почему? Потому что я очень редко, но иногда слежу за тем, что обсуждают в контексте нашего казахстанского авторского кино. Слишком много вопросов почему «Уроки гармонии» или «Хозяева» не выдвинуты на премию Оскар. И почему-то слишком много каких-то политических объяснений. А никто не задумывается спросить у председателя Союза кинематографистов или у комиссии, которая выдвигает картину. Появляется много разговоров, а конкретного ответа нет. Когда я спрашиваю у них, они мне дают вполне, скажем так – земные ответы. Хотелось бы сейчас не мутить воду, говорить не то, что часто обсуждается в СМИ, а говорить практически…

Светлана: А что сказали насчет Оскара?

Эмир: Мне сказали, что комитет распался, понимаете. За год до этого мне говорили: «Эмир, мы будем выдвигать картину «Шал», ты на следующий год успеешь, ты должен пропустить». В 2014 году, когда я у них спросил, они ответили, что комитет распался. И после этого читать о том, что по каким-то политическим причинам… Может быть мне что-то неизвестно? Мне дается вполне логичный ответ: комитета нет, выдвигать некому. Поэтому мне бы хотелось наш разговор строить приземленно, потому что я не люблю много говорить. И получается так, что когда вы задаете мне вопрос по поводу «Казахфильма», то да, я боролся, мне дали ответ тогда, что картина будет в прокате и она была в прокате. Когда я сказал о том, что картина может собрать какие-то деньги, Ермек Амирханович Аманшаев ответил мне: «Эмир, вот увидишь, картина не соберет, вот увидишь, будут сидеть ползала, а может и меньше». Недостаток проката заключается в том, что он шел очень мало. Раз. Он шел вообще без рекламы. Два.

Светлана: А выход на DVD?

Эмир: DVD «Казахфильм» тоже обещает.

Светлана: Получается, что человек, который захочет увидеть ваш фильм, не сможет этого сделать: в сети фильма нет, на носителях тоже, в кинотеатрах тоже не показывают. Если говорить о сегодняшнем выпаде министра, где он говорил о том, что вы и Ержанов снимаете чернушные картины, которые порочат Казахстан. В новой картине вы затрагиваете период, не очень благополучный для страны, все плохо, света нет. Словно в подтверждение его слов, вы сделали картину, которую будет сложно показывать перед ЭКСПО.

Эмир: В принципе понятный вопрос, но он не совсем понятен мне как художнику. Меньше всего я люблю какие-то дихотомические взгляды, то есть то, чем они оперируют – мне не хотелось бы говорить. Даже его объяснение показалось неконструктивным. Там говорится о том… Я даже не хочу разбираться в его речи. О чем он там говорит?

Мади: Он как-то сумбурно, не по-русски говорит.

Светлана: Наверное, он хотел сказать, что надо снимать веселые фильмы.

Мади: Жизнь в нашей стране прекрасна и, скорее всего, она была всегда прекрасна – и во времена ханства, и в 90-ые. И вот когда появляются такие неудобные режиссеры, как условно говоря, Байгазин, или Ержанов, эта благолепная картинка нарушается, у людей появляется ощущение, что что-то не в порядке в Датском королевстве, поэтому министр призывает, чтобы фильмы снимались ура патриотичные, добрые. Почему бы вам не снять фильм про то, как жизнь прекрасна в Казахстане? Скажите Эмир, современность вас интересует?

Эмир: Мне как художнику не хотелось бы говорить даже на уровне страны. Я вам тезисно буду говорить. Я готов, допустим, снять картину о Шамши Калдаякове. Но мне же важно быть искренним. У Европы нет таких комплексов как у нас, и если бы я предложил европейским продюсерам концепцию фильма о Вагнере, то, безусловно, там был бы очень важен момент его отношений с Листом. Лист боготворил его, а Вагнер поступал ужасно. Но у нас же не способны понимать такие вещи. Самый патриотичный фильм можно снять о Калдаякове. Патриотизм в истинном смысле, не плакатный. У Шамши долгое время не было диплома, он был ветеринаром. Он написал музыку нашего гимна. Я сам родом оттуда, куда он приезжал, и долгое время трудился на сельхозработах. Но снимая кино о нем, я бы не мог избежать эпизодов, раскрывающих его человеческую натуру. И наверняка наших чиновников не устроило бы то, что я показываю его, мягко говоря, «праздный образ жизни». Наши чиновники смотрят на кино, особенно на казахское, с каким-то немножко извращенным видением. Элементарно возьмем сцену из «Уроков гармонии». Мне кто-то рассказывал, что министру культуры не понравилось то, как льется молоко из сепаратора. Вот я показываю, как ужасно течет молоко, сломанный сепаратор. Друзья мои, это не моя проблема, если он не считывает смысл – герой сепарировал себя от общества. Если он на таком языке не воспринимает кино, это не мои проблемы. Это уже скажем так — проблемы восприятия этих людей. В первую очередь я художник. Честность художника – это элементарные, базовые вещи. Они говорят о том, что нужно снимать кино то, каким вы его озвучивали, но какую культуру мы будем иметь? Скажите мне, пожалуйста, что такое культура? Культура не есть проведение каких-то локальных мероприятий с разными песнями и плясками. По большому счету, культура это то, что остается в книгах и учебниках. Если конкретно говорить о том кино, о котором вы говорили, давайте конкретно я обозначу.

Есть заказы государственные, есть заказы частные, а есть заказы свыше. Вот и мне хотелось бы стараться работать на вечность и быть искренним.

Есть люди, они представляют правительство, они чиновники, а я представляю человека, и мне важно быть честным по обе стороны киноэкрана, чтобы зрители воспринимали честно мое кино, и чтобы мое кино не теряло связь с реальностью и не теряло связи вообще с человеческой природой.

Мади: То, что вас, как художника, чиновники не понимают, это не новость. Чиновники в культуре это вообще странно.

Эмир: Мы же все равно живем в этом мире, и мне бы хотелось находить диалог. Давайте вспомним первый международный фестиваль, который был основан в Венеции сыном Муссолини. «Уроки гармонии» прокатывали во Франции, Австрии, Португалии, Польше, Германии, благодаря так же кинофестивалям, которые там проводятся. Там фестивали имеют какую-то связь со зрителями, и приз влияет на прокат. А что вы скажете про кинофестиваль «Евразия»? Какие цели преследует этот фестиваль? Мне немножко сложно ответить на этот вопрос, потому что те картины, которые приходят туда, они в конечном итоге не выходят в прокат здесь, они никому неинтересны. Для чего тогда проводить кинофестивали помимо того, чтобы привезти звезд?

Мади: Мне кажется, это и есть единственная цель.

Эмир: Но мне не хотелось бы смиряться с этим, потому что я считаю, что сознание чиновников нужно тоже менять, мы должны стремиться к какому-то диалогу, потому что они, приглашая этих звезд, хотят приобщиться к мировому кино. У кинофестиваля «Евразия» всегда состав жюри невероятно крутой. Там приглашают в одну комиссию всех режиссеров из высшей лиги. Мы должны находить общий язык с чиновниками, дать им понять, что приобщаться к мировому кино нужно через кино, а так получается достаточно абсурдная картина. Звезд приглашают, приобщаться к мировому кино хотят, а картины, которые имеют прокат в Европе, не показывают.

Мади: Эмир, о чем вы говорите? Нам со Светланой удалось поработать в киноиндустрии, именно в этой организационной системе, знаете, как они приобщаются к мировому кино? Арманда Ассанте и Эдриана Броуди они привозят на юбилей чиновника, вот и все.

Эмир: Я возможно, наивен, но не хочу смиряться с этим.

Светлана: Вы уже начали работать над третьей картиной «Над городом»?

Эмир: Нет, смотрите, я сделал две картины, и мне хотелось бы свой радиус увеличить и сделать мелодраму, которая бы не входила в эту трилогию. Показать, что я не заточен только на одном остросоциальном кино. Но опять же могут появиться новые проблемы. Эти же люди, что делают, пользуясь вашей же терминологией, сумбурные заявления, они же будут находить новые дыры в моей мелодраме. Они что, будут говорить, что у нас в Казахстане нет разводов?

Светлана: Скажут, что разводы есть, но вы, как кинематографист, не должны это пропагандировать.

Эмир: Их смущает наша честность?

Мади: А вы не поняли, что их смущает ваша честность?

Эмир: Я не хочу смиряться.

Мади: Вы же понимаете, что ваша судьба как художника, как режиссера в Казахстане, зависит от «Казахфильма» и от министра культуры в частности.

Эмир: Не зависит! Да, «Казахфильм» отказался финансировать мой третий фильм. Безусловно, мне сейчас не совсем комфортно объяснять моим иностранным партнерам, которые верят в меня как в художника и хотят работать со мной, как я лишился первых локальных денег. Я слышал разговор между режиссером Брильянте Мендозой и их продюсером, с каким восхищением он говорил о том, что наша государственная компания спонсировала фильм «Уроки гармонии». Я очень часто летаю, и как Мураками говорил: «Я лучше всего о Японии пишу в США», и понимаю, что студия «Казахфильм» есть, традиции авторского кино у нас есть, и европейцы, казалось бы, начинают верить в то, что на этой земле могут появляться художники, потом получается так, что я им говорю что «Казахфильм» перестал это делать (поддерживать – V). Я люблю свою страну, иногда мне кажется, что больше, чем любой чиновник, и я вижу какой-то интеллектуальный потенциал у Казахстана. Есть кинокомпания, здесь все время снимал Дарежан Омирбаев, его картины финансировали, Серик Апрымов. Казалось бы, тенденции, традиции авторского кино есть, но у нас снимают это Казахское ханство. Я как художник должен двигаться вперед. Я чувствую, что сдаваться не стоит.

Если «Казахфильм» всех режиссеров выставил на холод, сильные все равно выживут, это своего рода селекция, кроме того, я чувствую, что здесь начинается самое интересное.

Я могу идти к инвесторам и объяснять – у меня есть европейская международная копродукция. И буду говорить, что часть европейских денег я буду собирать сам, буду выигрывать европейские гранты, буду трудиться. Вытащите свои деньги и давайте двигаться в сторону нашего производителя и будем ломать эту стену между авторским кино и поп-корновым кино. Речь о чем: сейчас для меня проблема №1 —поиски инвестора. Я вижу в этом нечто большее, чем просто найти кино, я хотел бы найти альтернативу студии «Казахфильм» среди частных инвесторов. С киностудией «Казахфильм» я имел общие деньги, много плюсов, я страшно благодарен этой киностудии, в частности Ермеку Амирхановичу, но в чем, если смотреть в общем, минус? Я не знаю, сколько мое кино может принести прибыли в этой стране. Понимаете? Я не считаю, что с рекламой «Уроки гармонии» провалились бы. И мне хотелось бы такие вещи менять. Слово «артхаус» настолько сейчас клишировано, и я начинаю его побаиваться. Почему-то люди начинают думать, что это либо полная чернуха, или же это какой-то восьмичасовой фильм Энди Уорхола. Но ребят, давайте возьмем Акира Куросаву или ранние, да и поздние работы Скорсезе, назвать их неавторскими нельзя. Давайте как-то более детально подойдем к этим вопросам. У «Казахфильма» нет цели заработать на «Уроках гармонии», какие цели у с этой картиной были у студии, мне не понятно. Хотели, видимо, меня запустить как талантливого режиссера, а так получилось, что картина стала создавать какой-то резонанс. Я вижу проблему в том, что киностудия снимает кино, которое не окупается.

Светлана: Как вы ищите инвесторов? Вы уже встречались с какими-то людьми? И вопрос: сколько вам надо?

Эмир: У меня небольшой проект, опять же я не хочу обещать золотых гор. Это небольшой бюджет, потому что я четко себе отдаю отчет в том, что я с инвестором должен разработать блестящий бизнес-план, с учетом того, что картина при успешной реализации и при хорошем художественном потенциале, будет иметь прокат не только здесь, но и в Европе.

Мади: Ну что это? Миллион? Два?

Эмир: Нет, мне нужно намного меньше. У меня цель – выйти на съемку осенью. Ближе к июню этого года я закончил «Раненого ангела», теперь я хочу отдохнуть от трилогии, снять хороший фильм, который будет смотреть этот контингент, который смотрит другие фильмы

Светлана: Скажите, к кому вы все же ходили? С олигархами местными общались?

Эмир: Во-первых, с олигархами местными я не знаком, меня к ним не водили, они ко мне не звонили. То, что имею я сейчас: свою хорошую, талантливую команду, проект, тизер, заинтересованность каких-то европейских копродюсеров, которые готовы продвигать и искать мне деньги там. Но там все достаточно реалистично, потому что там не меняется как у нас президент «Казахфильма», там достаточно стабильный институт фондов, там такого не бывает, что ушел один, пришел другой. Мне нужно 500 тысяч долларов, я не хочу просить миллион, потому что я прошу эти деньги для того, чтобы снять мелодраму и дать себе понять, что я могу зарабатывать своей мелодрамой. Мне перед самим собой важно убедиться в том, насколько радужны или пессимистичны мои взгляды на кинорынок. Поэтому мне куда интереснее сменить небольшой курс, отойти от «Казахфильма». Друзья, скажите, чиновники хоть одну рецензию на «Уроки гармонии» в Le Monde, LA Times, Varity прочли? Я страшно равнодушно отнесся к этому (к заявлению министра - V ), потому что такого рода мнение я слышал много раз, когда я был студентом, смотрел передачу о Серике Апрымове, и были те же самые разговоры, опять тоже самое непонимание, неумение правильно считывать смысл, поэтому это настолько банально, но…

Мади: Вы говорили, что в словах министра усмотрели какую-то опасность?

Эмир: Я считаю, друзья, что проблема не в том, что мою картину и картину «Хозяева» выставили в отрицательном свете, проблема в том, что наше министерство культуры не существует в контексте мировой современной культуры, то есть элементарно: они не ознакомились даже с теми зарубежными изданиями, что писали о моей картине. Они делают очень поверхностные заявления.

Светлана: Надо смириться с тем, что они чиновники, не имеющие никакого отношения к культуре, это просто должность, такая же как любая другая.

Эмир: Вы не видите в этом проблемы? Если мы сегодня не будем ломать эту стену, показывать широким массам наше кино, не будет воспитываться прослойка общества, понимающая искусство. И они завтра придут в министерство культуры, и они будут делать такие же заявления.

Мади: Что значит, мы не видим? Я один написал публикаций четыре, требуя проката «Уроков гармонии». Кончено, мы видим. Мы видим, что культурой управляют люди, которые от культуры далеки. Когда вы говорите, что сын Муссолини основал первый кинофестиваль, это говорит о том, что сын Муссолини из итальянской великой нации, которая идет от древних римлян, и 3 тысячи лет ей, и она из них прет: будь ты хоть сын диктатора, хоть чиновник. А у нас, пардон, люди от сохи, деды у которых пасли овец. Это совершенно маргинальный подход, этого стесняться не надо, и у меня дед пас овец, но надо же самообразовываться. А это люди, которые не желают этого делать.

Эмир: Я вижу красоту в этом – пасти коров, овец.

Мади: Люди, которые сами сейчас овец не пасут, они считают себя способными оценивать полеты муз и Пегасов современных художников. Там другой разговор в том, что если критик, насмотренный, нормальный из Le Monde, смотрит вашу картину, он видит все: эстетику кадра, он видит цвет, образы и т.д.

Эмир: Но они же должны изучать, у них же должен быть аппарат, который изучает публикации: вот тут написано о работах художника, о стиле.

Мади: Там должны быть функционеры, которые должны писать планы и составлять отчетность, озвучивать послание президента. Я уже молчу о том, что у нас культура и спорт в одном министерстве.

Светлана: Давайте на этом закончим про министерство культуры.

Мади: Скажите, о чем ваша мелодрама будет?

Эмир: Давайте я вам покажу тизер. История такая: там всего лишь два персонажа, это встреча взрослой женщины и юноши, они всю ночь проводят вместе. К чему они приходят: к физической близости или духовной – это и есть то, что меня интересует больше всего. Вообще мне нравится, когда встречаются абсолютно разные незнакомые люди, но их временное одиночество начинает сближать их.

Кадр из тизера к фильму «Над городом»

Мади: Это будет камерное кино?

Эмир: Не совсем камерное. Мне кажется, вообще Алматы очень красивый город, если его правильно снимать. Я не видел ни одной казахстанской картины, где была бы показана красота алматинской ночи. Мне хочется всю картину снять ночью. И как долго льет дождь, а герои прячутся перед входом в подъезд и не могут двинуться дальше, а дождь не прекращается и героям приходится о чем-то говорить.

Мади: Очевидно, что оно будет отличаться от всего, чтобы вы снимали до этого.

Эмир: Да, оно будет отличаться. Так же как и «Уроки гармонии» я не хотел делать просто школьным фильмом, так и здесь будет не совсем любовная история. Это история о влюбленности, любви и смерти. Возможно ли пройти эту дистанцию за одну ночь.

Мади: «Уроки гармонии» у вас очень метафоричны, там очень много таких образов, которые имеют ни одно и не два дна, много разных слоев, и не столько фильм про школу, и вот ваша мелодрама тоже будет такой же многослойной?

Эмир: Буду стараться.

Мади: А мелодрама нуждается в такой многослойности?

Эмир: Абсолютно. Я буду стараться меньше прибегать к музыке. Я не знаю, что выйдет в конечном итоге. Я предполагал и в «Уроках гармонии» использовать музыку, и в «Раненом ангеле», но кино мое музыку отбрасывает. Я просто смотрю фильм и прислушиваюсь к нему. С одной стороны идет движение автора к фильму, с другой стороны движение фильма к автору, и в какой-то момент вдруг происходит это соитие. И ты понимаешь то, что ты планировал, не всегда работает.

Светлана: Я помню, что полтора года назад вам, кажется, Кар-Вай говорил о том, что второй фильм будет проверкой на прочность.

Эмир: Это говорили все, но не Кар-Вай. Он наоборот сказал, что вторую картину я должен снять или быстро или спустя длительное время. Потому что если ты будешь на середине, ты испугаешься успеха первой картины. А если снимать быстро, то ты успеешь захватить эту первую волну. Драйв, так сказать.

Светлана: Нет страха, что вы представите «Раненого ангела», а скажут, что «Уроки гармонии» были лучше?

Эмир: Страха нет, потому что я не хочу зависеть от призов. Не хочу зависеть от мнения других людей, критиков. Я с любовью делал свою вторую картину, и если она получит меньше призов, или же кто-то будет говорить, что первая картина была лучше, это не значит, что я должен любить ее меньше. Только я могу знать свои фильмы в полной мере, чтобы верно судить о них. Для меня кино — это не способ быть известным, для меня кино – это работа и откровение. Кто-то его со мной разделяет, кто-то нет. Призы хороши тем, что помогают фильму в прокате и продвижении. Прокат «Уроков» в европейских странах был отчасти благодаря признанию на фестивалях. Также это возможность снять новое кино.

Светлана: У вас много призов, все писали о вас, неужели так сложно получить частное финансирование?

Эмир: Посмотрим на картину «Над городом». Работа какая-то идет. Я буду очень счастлив, если найду инвесторов. Пока мною больше заинтересованы за рубежом, и они готовы продвигать мои проекты. Здесь может быть у частных инвесторов мнение об артхаусе такое же, как у обычных людей. У меня были две встречи с людьми, имеющими деньги, для которых мой бюджет это совсем не деньги. Я сразу им говорю, что я не тот сумасшедший режиссер, который принес вам проект и говорит: мы получим много призов. Искусство так же популяризируется через коммерцию. Поэтому мне хотелось решить вопрос того, что здесь не смотрят авторское кино. Мне хотелось бы как-то это изменить созданием этой картины.

Светлана: Давайте пойдем пессимистичным путем. Представим, что не получилось найти местного инвестора. И проект будет полностью профинансирован в Европе. Насколько сильно изменится конечный продут?

Эмир: Если это будет мелодрама, вообще ничего не поменяется.

Светлана: Может быть, зарубежные инвесторы могут потребовать, чтобы действие разворачивалось не в Алматы, а в другом городе. Это же в корне поменяет дело.

Эмир: Цель создания таких картин (а у меня в планах цикл), где одна из главных ролей у алматинской ночи, для меня своего рода признание любви к городу. Я Ван-Гога люблю больше Пикассо, но то, что у Пикассо есть свои периоды и радиус достаточно широкий, это мне ближе. Я не знаю, получится у меня это или нет, мне хотелось бы развивать свое творчество, имея какие-то этапы.

Светлана: Вы когда в Алматы переехали?

Эмир: В 2004 году. Я поступил в Академию искусств.

Светлана: Вы сразу влюбились в этот город?

Эмир: Да. Сейчас очень часто летаю, и тех впечатлений, которые у меня были, когда я приехал впервые в Алматы (а мне было 19 лет) ни в одном городе мира у меня больше не было.

Светлана: Вы же были во многих городах, и видите, что жизнь там более удобна…

Эмир: Мне не хотелось бы уезжать из страны. Я уеду из страны, если будет предел непонимания. Годы идут, кино в принципе я снимаю, финансирование где-то нахожу. Если здесь будет совсем все грустно, и я не найду альтернативу «Казахфильму», то мне нужно будет задуматься и сделать такую небольшую рефлексию.

Я не хочу уезжать из Казахстана. Это моя родная земля, я как художник обязан ей.

Ницше когда-то говорил: «Голос красоты звучит тихо, он проникает в самые чуткие уши», так вот, я считаю, что тот прецедент, который был, те письма, которые пришли сегодня, убедили меня в том, что здесь достаточно людей с чуткими ушами. И мне хотелось бы работать для них и как-то влиять все-таки на культуру. Я считаю, что мое кино здесь нужно, и оно может быть даже коммерчески успешным.

Мади: Может так выйти, что в свете того, что говорил министр, вам могут не выдать прокатное удостоверение на фильм «Раненый ангел». Что вы будете делать в этом случае? Еще два-три года назад было бы странно предположить такое развитие событий, а сейчас можно представить себе такой сценарий.

Эмир: Я буду бороться. И опять же я считаю, что картина «Раненый ангел», как вы и говорили про «Уроки», может иметь хороший прокат. Эта картина проще «Уроков» и в ней меньше политики. Она ближе к людям. «Уроки Гармонии» холодная картина, в ней много ума, а в «Раненом ангеле» больше сердца. Если честно, «Раненый ангел» мне даже больше нравится, чем «Уроки гармонии». Хотя может быть из-за того, что только сейчас завершил работу над ней. Буду бороться, как – не знаю. В первую очередь, у меня есть локальный продюсер – Бейбитжан Муслимов, мы хотим сразу после мировой премьеры сделать здесь прокат. Это наша цель. Я хочу двигаться быстро.

Светлана: На «Казахфильме» уже видели картину «Раненый ангел»? Вы с новым директором знакомы, кстати?

Эмир: Когда я закончил работу над картиной, я приехал из Германии, там у меня проходил постпродакшн. Там мне уже сказали, что меняется руководство, я пошел познакомиться и представиться. Мне не хотелось, чтобы он во мне видел….

Светлана: Местного диссидента?

Эмир: Именно. Мне сказали, что его нет. Я раза три приходил, чтобы познакомиться. Я с ним не знаком.

Светлана: С Аманшаевым общались после его ухода?

Эмир: Я с ним не виделся.

Светлана: У вас есть к нему чувство благодарности? Я знаю, что у молодых режиссеров к нему разные, смешанные чувства.

Эмир: Благодарность, безусловно, есть. Он продюсер, он запустил меня с первой картиной, когда я был режиссером только с короткометражкой. Казалось бы – он запустил меня с дипломным проектом, потом он меня два года не запускал. Ему показалась неуспешной, неинтересной моя дипломная работа, а предыдущая короткометражная картина ему понравилась. Он запустил «Уроки», «Раненого ангела», как быть ему неблагодарным?

Мади: К благодарности примешиваются какие-то чувства от того, что сложно шел прокат?

Эмир: У меня с ним были очень сложные встречи. Вообще я рад всему, что происходит. И даже тому, что сейчас так активно высказываются.

Мади: Это же слава.

Эмир: Я получил какой-то жизненный опыт как художник. Без всего этого мне было бы скучно как художнику. Всегда же интересны отношения художника и власти и вот эти встречи с Ермеком Амирхановичем, они были… разговор с ним всегда был сложный, но если в конечном итоге «Уроки гармонии» выходят в прокат в Алматы, и ваш круг посмотрел фильм…. Ермек Амирханович - это человек, который думает о культуре нашей страны. Мне иногда не нравится, когда меня начинают закидывать письмами: «Эмир, ваше кино не показывают», у меня был прокат. Кому интересно, посмотрели по два раза.

Светлана. Последний вопрос: «Казахфильм» на данном этапе может помешать международной премьере фильма?

Эмир: Я думаю, нет. У меня сколько стран производства! Мировое киносообщество не поймет Казахстан, если картину запретят. У «Раненого ангела» будет здесь прокат. Я не хотел бы сгущать краски, мне хотелось бы заниматься творчеством и верить в то, что мое кино будет выходить не только в мире, но и здесь. Что я могу предложить инвесторам, чего не могут предложить другие проекты? Я буду пытаться делать арт-кино, есть интерес ко мне как к режиссеру со стороны Европы. Может быть, сейчас пришло время, когда художники должны находить людей, у которых есть деньги и какой-то вкус и которые мыслят на уровне современной мировой культуры. Мне интересно в этом кино быть. Мне нравится, когда мое кино смотрят, потом зал затихает, и через время люди начинают делиться своим мнением. То, что в «Уроках» находят какие-то политические смыслы, это уже сила искусства, это сила образа, когда каждый находит, видит что-то свое, а мне важно вытаскивать эту проблему. То есть опять же что я говорил: есть заказы частные, есть государства, а есть заказы свыше.