Дархан Калетаев, управляющий директор ФНБ «Самрук-Казына»: «Я много доверяю людям»

Зарина Ахматова, Астана, Vласть

Фото Максима Маслова

С Дарханом Калетаевым, управляющим директором фонда национального благосостояния «Самрук-Казына» (он курирует в нем социальные вопросы) мы встречаемся в столице. Наша просьба – никаких предварительных вопросов, которые почему-то теперь принято высылать в пресс-службу, и встреча вне стен его кабинета. Нейтральной территорией оказывается кафе неподалеку от «изумрудного квартала», где находится его офис. Со времени своей работы заместителем председателя правящей партии, он повзрослел, но теперь не носит галстуки, и, кажется, радуется этому обстоятельству.


Калетаев шутит по поводу кризиса, просит у официанта воды и заразительно смеется, так же как и несколько лет назад, когда часто мелькал в СМИ. Его радость не внушает оптимизма – вопросы в голове не самые веселые. Но это профессиональные издержки: порою приходится портить людям настроение. Мы разговариваем с ним про его личные успехи (он по совместительству еще и председатель попечительского совета президентского профессионального спортивного клуба «Астана»), о том, почему на взлете политической карьеры он оказался в национальной компании, и почему он может уйти из нее спустя шесть лет.


«В КАЗАХСТАНЕ ВЕРЯТ ТОЛЬКО В РАСКРУЧЕННОЕ»

Ахматова: Дархан Аманович, обычно у нас так: как человек говорит, так мы и пишем. Хочу вас предупредить.

Калетаев: Без проблем.

Ахматова: Смысловой правки не будет, если вдруг вы что-то мне расскажете, а потом передумаете, оно все равно выйдет.

Калетаев: Хорошо.

Ахматова: Начнем с того, что вам близко. Результат матча Галатасарай-Астана вас удовлетворил? Можно поздравлять?

Калетаев: Вы знаете, если говорить о матче, надо начинать с самого начала. Три года назад я начал лично заниматься футбольным клубом «Астана», мы его приняли, когда он был в непростой, скажем так, ситуации: финансовые долги, мы поменяли весь менеджмент, определили стратегию клуба. Изначально у нас задача стояла – Лига Чемпионов, причем, ее групповая стадия.

Ахматова: Амбициозно…

Калетаев: Да, задача была амбициозной, на первый взгляд, но реалистичной. а) я видел потенциал б) чего скрывать, были финансовые возможности и в) было желание. И все эти вещи соединились, и мы дошли до этого результата. Конечно, это усилия многих людей – игроков, тренеров, менеджеров… Хоть это и не основная моя работа, я сам уделял этому внимание - часами разговаривал с тренером, с менеджером, отсматривал футболистов. Да, задача была выполнена, и еще раз повторюсь – она была реалистичная с самого начала, может кто-то и скажет, что она была амбициозной, но я верил, что мы войдем в групповую стадию лиги чемпионов, теперь задача закрепиться в ней, не быть бабочкой-однодневкой

И здесь уже вторая часть вырисовывается. Надо заниматься инфраструктурой. Нас многие обвиняли в том, что у нас нет базы. Знаете, может быть, мы и поступили немного авантюрно, но мне казалось, что сначала надо было имя сделать, чтобы поверили. У нас в Казахстане вообще в чем проблема? У нас не верят, пока ты что-нибудь не сделаешь...

Ахматова: Не прогремишь?

Калетаев: Да. Посыл был наш немного авантюрный. Теперь надо, пользуясь именем, создавать инфраструктуру - укреплять детскую академию, строить футбольный центр - проект уже разрабатывается, землю нам выделили в Астане, столичный акимат во главе с акимом нам сильно помогает. Я теперь ставлю системную задачу перед менеджментом футбольного клуба - пятилетний план развития…

Ахматова: Я вмешаюсь - говорите вы хорошо, убедительно, но сразу вопрос: почему, вы думаете, именно у вас получилось? Ну, вот не больно ладится же с футболом на казахстанской земле.

Калетаев: А если не верить, оно никогда не получится. Надо верить! Вот у нас почему не ладится с футболом… Ваши слова. (Смеется)

Ахматова: Ну, скажем честно, не только мои.

Калетаев: Действительно, не только ваши слова. Но это так, потому что мы не верим сами. Я вот в интернете читал статьи про прошедший матч, один ваш коллега - не помню, кто именно, классно написал - еду на матч, таксист спрашивает: «На футбол?» - «На футбол» - «Ай, все равно проиграем». Изначально уже мы себе закладываем эту программу – «ай, проиграем». Ну дык, если не заниматься этим, конечно, проиграем!

Я снимаю шляпу перед Кайратом Боранбаевым, который на протяжении последних 5-6 лет упорно занимается ФК «Кайрат», ну, может, он пошел по другому пути - начал команду создавать, инфраструктуру, реально же «Кайрат» - народная команда. «Астану» считают немного элитарной командой, мне, кстати, нравятся эти сравнения. Так вот Кайрат Боранбаев этим планомерно занимается. Через 2-3 года, я понимаю, что мы вынуждены будем покупать выпускников «Кайрата». Он же к этому направленно шел, причем вкладывал свои деньги. Получается же у человека. Супер!

Ахматова: Ну, помимо веры, вы же чем-то еще берете. Вот мне сказали, что у вас какой-то особенный менеджер в клубе. Наверняка есть какой-то системный подход?

Калетаев: Генерального менеджера я отсматривал. Была идея пригласить иностранного, потом я нашел парня, который в Ливерпуле закончил учебу по специальности «футбольный менеджер», единственный в Казахстане дипломированный специалист по футбольному менеджменту. Молодой парень, Кайсар Бекенов, год он работал исполнительным директором, мы пригляделись к нему, в принципе он вписался. Вся португальская пресса называла его Джонни Депп - очень похож на Джонни Деппа! Один в один!

Ахматова: Джонни Деппа в молодости?

Калетаев: Да! Посмотрите! Когда мы с «Бенфикой» играли, вся португальская пресса вышла с заголовками - «У Астаны менеджер - Джонни Депп». Он потом вернулся и говорит (ну, молодой же парень): «Может, мне прическу поменять?» - «Не-не!», - говорю, «Не меняй! Это будет наша фишка!» (Смеется)

Ахматова: Вы на матче были? Голос вроде есть.

Калетаев: Голос есть, но я кричал! Я - очень эмоциональный болельщик, футбол и велогонки - это моя эмоция.

Ахматова: Вы играете сами в футбол? Или играли?

Калетаев: Ну, так… немного. Сейчас так, честно говоря, не играю особо…

Ахматова: Ну, почему футбол-то?

Калетаев: Ну, я не скажу, что я был фанатом футбола; я велокомандой «Астана» начал заниматься шесть лет назад, тогда мне президент федерации велоспорта, мой друг Кайрат Келимбетов, сказал: «Займись»…

Ахматова: «Не до велосипедов мне», сказал Кайрат Нематович?

Калетаев: (Смеется) Кайрат Нематович попросил, да: «Не до велосипедов мне, Дархан». Я занялся. Я никогда до этого не занимался этим. И меня увлекла сама суть. А еще меня в самом начале этой деятельности задел один человек. Я тогда только пришел в «Самрук», он зашел и говорит, что вот, де, есть поручение, надо финансировать велокоманду. Так как я курирую эти вопросы, он пришел ко мне. Не буду называть его имя. А мне интересно было, и я его стал спрашивать. Как это происходит? Куда деньги пойдут? Как это работает? И человек мне говорит: «Да зачем вам это? Вы деньги дайте. Вам же сказали деньги дать, вы там ничего не поймете…»

Ахматова: Задело?

Калетаев: Задело! Так задело, я думаю: «Да пошел ты!»

Ахматова: А вы сам вообще не спортсмен?

Калетаев: Нет. Но я подумал: «Я тебе покажу «не поймете». И сам начал досконально разбираться в этом вопросе, изучил все гонки. Перезнакомился со всем мировым велоспортом! Со всей элитой! Сейчас появляюсь на всех велосипедных тусовках, я там уже свой. Саша Винокуров не даст соврать! То же самое с футболом - ну, на матчи ходил, смотрел игры…

Ахматова: А за кого болели? До «Астаны»?

Калетаев: Ну так… За «Барселону» болел.

Ахматова: С какого момента?

Калетаев: Ну, не знаю… Хотя знаю. Когда я ездил в Барселону, попал на их стадион, меня захватило это все. Я на игре Челси один раз был. А тут мне так понравилось - 90-тысячный стадион поет гимн - кайф такой! И мне так понравилось! Думаю: вот он момент единения. Кстати, одну из игр «Астаны» мы смотрели на площади. Три тысячи человек, тут недалеко собрались и смотрели. Вот тогда я почувствовал - наконец-то! У нас была эта проблема - мы хотели, чтобы «Астану» признали болельщики. И на игре с «Галатасараем» я окончательно понял, что признали. Адреналин! Ты видишь, что не только тебе одному это надо, а еще 30 тысяч человек на стадионе, еще сотни тысяч у телевизора болеют!

Ахматова: А что кричали, кстати? Вы видели эту памятку болельщика, которая широко разошлась по соцсетям? Где надо было кричать: «Верим в Астану, несмотря на девальвацию»?

Калетаев: Я в интернете прочитал. Ну… креативно, что-то придумывают фанаты.

Ахматова: То есть, вы нормально к такому народному креативу относитесь?

Калетаев: Нормально. Чуть-чуть про девальвацию, мне кажется… Ну, ладно. (Смеется)

Ахматова: Вам кажется про девальвацию в «кричалках» неуместным?

Калетаев: Не то, чтобы неуместным, просто какое отношение девальвация имеет… Хотя, да, вообще-то, отношение имеет прямое! Мы попали в девальвацию. Бюджет трещит сейчас по швам, если бы не эти деньги УЕФА, которые нам должны прийти, мы бы вообще, были бы в такой…. (Смеется)

Ахматова: Вы с матча ушли довольным? Или расстроенным?

Калетаев: Довольным… Знаете, когда в этом году на Вуэльте у нас сняли капитана Винченцо Нибали с велогонки, я давал интервью, (не хочу вдаваться в детали, но я понимал, что это были происки) и я сказал: «Мы все равно выиграем». И мне дома супруга говорит: «Ты даешь интервью, а вдруг он не выиграет». А я сказал, что я верю! Надо верить. А команда взяла и выиграла. А потом я давал интервью российскому «Спорт-Экспрессу» про ФК «Астана», и они меня спросили, какая задача у групповой лиги? Я сказал, что у «Астаны» задача взять очко. И мы взяли очко. То есть, я отвечаю за свои слова. Сейчас же это модно: «Я отвечаю!» (Смеется)

Ахматова: Да вы в теме! У вас и фейсбук есть?

Калетаев: Нет, просто я читал. Вот мы про спорт все, но это же мое факультативное занятие.

Ахматова: Ну, вот я хочу этот спортивный блок закрыть вопросом достаточно прямым. Говорят, вы - человек прямой, а я не люблю слухи тиражировать, и я их проверяю. Говорили, что параолимпийский любимый вами комитет, который вы возглавляли, у вас отобрали.

Калетаев: М-м-м… Ого.

Ахматова: Да-да.

Калетаев: Ну, как там можно отобрать, это же избираемая должность. Нет-нет!

Ахматова: Ну, тогда расскажите, почему ушли.

Калетаев: Ну…

Ахматова: Тут просто: я спросила, вы говорите – так это или нет.

Калетаев: Раз так уж так напрямую спрашиваете…

Несколько лет назад председатель агентства предложил мне возглавить параолимпийский комитет, мне эта идея сразу понравилась! Ну, классная же. Я начал заниматься - так интересно стало. Вначале было непонятно. А потом так интересно стало. А помните, Азиада? Мы тогда там начали выигрывать и столько медалей. Вообще! Такое наслаждение. И эти люди… Им же много не надо было - дать возможность заниматься. У нас к ним всегда странное было отношение - а им надо было просто, чтобы к ним как ко всем относились, как они того требуют, нормальное человеческое отношение. Они - герои! И я от этого получал некое моральное удовлетворение; и в какой-то момент, со всех сторон разные … эти… эксперты начали говорить: «А не много ли Дархана Калетаева в казахстанском спорте?» Велокоманда, футбольный клуб, баскетбольный клуб, президентский клуб «Астана», исполком федерации футбола.. Ну и я, честно говоря, думаю, правда что…

Ахматова: Ну, ладно уж, Дархан Аманович, не похожи вы на человека, который говорит: «Вот критикуют меня что-то, пойду я, наверное». Не про вас это, кажется.

Калетаев: Не-не, я не обращал внимания на критику. А сам подумал… А потом Кайрат Боранбаев изъявил желание. Тем более, у него на это были чисто такие… личные мотивы, есть на это причины. У него был внутренний позыв. Вообще я при параолимпийском комитете создал попечительский совет, куда входили банкиры, известные бизнесмены - Кайрата Келимбетова попросил возглавить этот совет - и все банкиры туда быстро зашли (Смеется), и я Кайрата Боранбаева тоже включил в попечительский совет. Кайрат всегда интересовался, спрашивал, что к чему, и как-то он обмолвился, что хотел бы возглавить.

Я подумал немного. Вы еще поймите, я же не олигарх, не бизнесмен, я постоянно эти деньги искал. То в «Самруке», то еще где-то. Потому что много видов спорта, на которые ищешь деньги, тяжело с этим. А Кайрат - все-таки состоятельный человек и я подумал, что он может дальше все это развить. Может, вы подумаете, что я хвалюсь, но все-таки на какой-то уровень же я это вывел.

Ахматова: Сейчас следите за комитетом? Вам нравится, как все это развивается?

Калетаев: Да, слежу. Нравится. Интересуюсь всегда. Буквально вчера с Кайратом Боранбаевым разговаривали. Я всегда ему свои мысли озвучиваю.

Ахматова: Вы сказали, что у Боранбаева были личные причины на то, чтобы возглавить комитет, вы можете их озвучить?

Калетаев: Ну… я знаю, какие это причины, но наверное, это не для прессы.

«Я ПОДУМАЛ, ЧТО СТРОИТЬ ПИАР НА БЛАГОДАРНОСТИ - НЕПРАВИЛЬНО»

Ахматова: Хорошо. Вы сказали, что получали удовлетворение от работы с параолимпийским комитетом, в «Самрук-Казына» вы курируете социальные проекты, как вы будете продолжать эту деятельность в условиях кризиса?

Калетаев: Уже пересматриваем… Большие сокращения в выделении средств, по благотворительным программам мы оставили только те, что связаны с фондом Аружан Саин, оставили все программы, которые указаны в коллективных договорах наших предприятий. Потому что коллективные договора - это обязаловка, надо ее выполнять, хотя тоже тяжеловато. Но многие проекты мы сократили…

Ахматова: А по какому принципу это происходит? Мне рассказывают люди, которые отвечают за гораздо меньшие бюджеты в каком-нибудь банке, что очень сложно выбрать между двумя фотографиями детей, которым нужна помощь.

Калетаев: С этим я тоже, кстати, столкнулся. 3-4 года назад нам приходили обращения от родителей больных детей, эти обращения рассматривались комиссией, которую я возглавлял. Действительно - смотришь, этому ребенку или человеку нужны деньги на лечение… Но там мы все равно исходили из принципа - наш работник или нет. Но я понимал, что это неправильно! Вначале я вводил какие-то экспертные советы, которые этим занимались, но потом я смотрю - для этого штат надо держать. Потом я подумал и посоветовался с руководством и говорю, а давайте мы выберем фонд, который этим занимается. У нас же их немало. Я почитал, интересовался, поговорил с одним, другим, все авторитетно сказали – вот есть Аружан Саин. Я ее пригласил, послушал. А ей же в обществе доверяют! И я говорю: «Аружан, давайте так, вы нам даете программу, говорите, сколько вам надо денег в год, мы говорим, сколько мы можем дать, ну, и все - дальше вы уже сами». То есть, внутрь мы не лезем, говоря официальным языком: «Вы становитесь бенефициаром благотворительной программы фонда «Самрук-Казына». Все. Мы подписали с ними меморандум, и прекрасно уже третий год работаем. Мы хотели увеличивать ее программу, но сейчас в связи с кризисом пока не получится. Хотя я считаю, что если мы в другом месте сократим, нам надо будет по этим программам с Аружан идти дальше. Останавливать мы эту программу точно не будем, развивать будем. Посмотрим в конце года на показатели.

Ахматова: А эти сокращения сложно даются? Вы же понимаете, за этими официальными формулировками - чьи-то жизни.

Калетаев: Да, я понимаю. Вот мне наши ребята, крутые пиарщики предлагали - давайте опубликуем письма благодарности от родителей, от детей. Ну, наверное, для имиджа Фонда, это и круто было бы опубликовать все 300 писем с благодарностями. Ну, на этом строить пиар... Я подумал, что это неправильно… Я говорю: «Ребят, ну, давайте их сохраним, что ли». Может, потом какой-то альбом выпустим, внутрикорпоративную книгу. А так, когда наши пиарщики говорят - давайте вот этого в соцсети отдадим или другого, я не соглашаюсь, считаю, что не надо.

Ахматова: А какие у вас еще принципы работы в национальной компании?

Калетаев: Принципы… Ну, принципы - довольно открытые, прозрачные, все публикуем.

Ахматова: Подождите, я не об этом. На вашем месте большинство руководителей согласилось бы с предложением пиарщиков - если бы вы письма опубликовали, вы бы не соврали, люди действительно вас благодарят. Ну, вы же не пошли на это - есть какой-то фильтр. Вот через что еще вы не переступаете?

Калетаев: (Пауза) Не обманывать, не обещать того, что не смогу сделать. Если пообещал, буду делать все от меня зависящее.

Ахматова: Бывало так, что сделали все, что от вас зависит, но не получилось?

Калетаев: Надо честно признавать - бывало. Тогда пытаюсь объяснить тому, кому обещал, пытаюсь переформатировать возможные варианты. Ну, вот так, наверное…

«У МЕНЯ ВСЕ ЕЩЕ ВПЕРЕДИ»

Ахматова: Для меня ваше самое яркое публичное выступление (возможно, потому что я не здесь живу, а в Алматы) состоялось во время вашей работы в Нур Отане.

Калетаев: О-о-о!

Ахматова: Это было выступление в дискуссионном клубе Айт-PARK у Нурлана Еримбетова несколько лет назад.

Калетаев: Это песня!

Ахматова: Лебединая, я бы сказала. Простите.

Калетаев: (Смеется)

Ахматова: Я просто помню, что Еримбетов смог вас там… раскрыть, скажем так.

Калетаев: Ну, я был моложе… Эх. Лет на 6-7.

Ахматова: Вот об этом периоде я и хочу с вами поговорить. Тогда, как принято выражаться, загорелась ваша звезда, запылала… И после вашей работы в администрации президента, и после поста заместителя председателя партии Нур Отан, вам чего только не прочили, и чуть не преемником называли, простите, я знаю, не любят в Астане этих слухов. Но вы как-то раз… и осели в «Самруке» и достаточно долго работаете в нацкомпании

Калетаев: Шесть лет.

Ахматова: Почему?

Калетаев: Ну, не знаю, президент меня направил сюда. Хотя были и другие предложения.

Ахматова: Какие?

Калетаев: На дипломатическую работу звали.

Ахматова: Отличная работа! Грелись бы где-нибудь.

Калетаев: Я себя не чувствую дипломатом… Честно говоря, я вообще вне страны плохо себя чувствую. Мне многие говорили: «Поезжай, поучись». Не знаю… Я, конечно, часто выезжаю за границу, но я так свою страну люблю! Не буду патриотические оды петь. Вот многие по Алматы ностальгируют, а я себя в Астане чувствую как рыба в воде! Реально! В Алматы приезжаю, 2-3 дня - и все! Мне чуть начинает так…

Ахматова: Скучно?

Калетаев: Не скучно! Меня тянет сюда, в Астану. Все-таки вот вырос в этом…

Ахматова: (Смеется) В чем? Сформулируйте, Дархан Аманович!

Калетаев: … Левобережье! (Смеется)

Сначала было немного… ну, чего скрывать после должности первого заместителя председателя партии президента, мне тогда было всего-то 36-37 лет, я сюда пришел, и так скучно казалось! Цифры все эти. А потом я стал искать себя, заниматься соцпроектами внутри компании. Мы с Нурланом Еримбетовым, кстати, создали центр социального партнерства, который мониторит конфликты в трудовых коллективах. Это же творческая работа! Кто-то думает, наверное, «Ай, сидит там, жирует»…

Ахматова: Творческая работа? В «Самруке»?

Калетаев: Ну, да. Творческая

Ахматова: И что вы там… творите, создаете?

Калетаев: У нас есть такая шутка: «Что вы творите» - «Ну, мы же не твари, чтобы творить!» (Смеется)

Ахматова: Ох. Непереводимая игра слов.

Калетаев: Президентский профессиональный клуб создали за это время, объединили все проекты, центр партнерства запустили, там – Артур Платонов, Мурат Абенов - ребята же очень креативные. С тем же Нурланом Еримбетовым мы создали карту социальной стабильности - нажмешь кнопку, и появляется вся информация по отдельному региону - сколько в области компаний, сколько там рабочих, какие проблемы.

Ахматова: И где вы такое подсмотрели?

Калетаев: Сами придумали! У меня была идея.

Ахматова: Вы как обычно ставите задачи? «Я хочу так-то!»

Калетаев: Не-не, мы «штурмуем». Зову людей, которые в этом направлении работают, сижу с ними, придумываю, я понимаю - когда человек непринужденный, он начинает раскрепощаться. Когда ты говоришь: «Хочу. Делай», он запишет в блокнотик и уйдет. А я люблю спрашивать людей, которые больше меня в этой теме понимают. Тогда бывает результат: карта социальной стабильности, я считаю, наше «ноу-хау», мы ее и в правительстве показывали и в АП, для всех национальных компаний ввели показатель социальной стабильности. И потом, я стараюсь, себя не грузить лишней информацией. Стараюсь распределять весь функционал.

Ахматова: То есть, вы менеджер?

Калетаев: Менеджер?

Ахматова: Ну, кем вы себя позиционируете?

Калетаев: Я? Да. Менеджером….

Ахматова: Вы сказали, что вы не дипломат.

Калетаев: Не-а.

Ахматова: Почему?

Калетаев: Не знаю.

Ахматова: Вам трудно молчать, когда надо промолчать?

Калетаев: Да. Наверное. Когда надо промолчать, я мог бы в какой-нибудь стране что-нибудь ляпнуть, зачем страну подводить.

Ахматова: Международный скандал?

Калетаев: Ну.

Ахматова: А здесь как вы с этим живете? На Левобережье?

Калетаев: Нормально, я всегда открыто высказывался.

Ахматова: Вы не страдали из-за этого?

Калетаев: Ну… Если вы это называете страдание…

Ахматова: Многие говорят, что если бы не ваша эта прямолинейность, вы бы сделали блестящую политическую карьеру.

Калетаев: Да все впереди еще! Мне только 42 года, 43 будет, вы чего, все впереди!

Ахматова: А вы сами чувствуете, что иногда надо промолчать?

Калетаев: Бывает, да. Но я, честно говоря, не заморачиваюсь над этим. Ну, сказал и сказал! Что теперь?

«ПОЧЕМУ Я ДОЛЖЕН ОБЪЯСНЯТЬСЯ?»

Ахматова: А как вы относитесь к критике в свой адрес в социальных сетях? Эта волна негатива с ног не сбивает?

Калетаев: Неа. Вообще. Абсолютно. Моя семья переживает, правда – жена, мама. Я всегда дома говорю - да перестаньте, проехали!

Ахматова: Ну, давайте возьмем последний громкий случай. Вы помните, о чем речь? Пост Дениса Кривошеева о том, что вы сами себе дверь открыть не можете.

Калетаев: А. Ну, написал человек. Ну, и ладно. Его мнение.

Ахматова: Вы нормально к этому относитесь?

Калетаев: Да пусть! Ну, если человек не мужик, что с ним разговаривать.

Ахматова: Могли бы звонить, подключать пиарщиков.

Калетаев: Кто он такой, в конце концов. Не, ну, если он на такие вещи внимание обращает. Я не хочу вообще про это говорить.

Ахматова: Нет уж, давайте теперь поговорим.

Калетаев: Во-первых, в «Самруке» все двери - электронные, они карточкой открываются. У меня есть дурная привычка - я все теряю, редко ношу с собой - часы, ключи, карточки эти вечно теряю. У моего помощника есть карточка, он открывает, когда я забываю. Пик! И открылось. Ну, знаете, пикают - открываются, может это он заметил? Я не знаю! Честно говоря, когда я не прав, я - очень компромиссный, я признаю. Но тут я даже вспомнить не могу, тот день еще такой был загруженный, я потом анализировал, может, я о своем думал? А вот это вот кстати еще! Он написал «со свойственным ему выражением лица». Какое у меня свойственное выражение лица?

Ахматова: Вот уж не знаю.

Калетаев: И я тоже ко всем приставал, какое у меня свойственное выражение. Вроде всегда улыбаюсь.

Ахматова: А вы как про эту публикацию узнали? Вам сводки на стол кладут?

Калетаев: Нет, в машине ехал, в iPhone копался, новости смотрел, интернет открываю – на nur.kz увидел.

Ахматова: Какие вы эмоции переживаете в минуты, когда считаете, что вас критикуют по несправедливости? Злость? Гнев?

Калетаев: По правде говоря, я - человек импульсивный. Конечно, тогда было… «Блин, ну чо за фигня?». Не злость, но такая досада. И сразу думаю: «Сейчас начнут полоскать, комментарии все эти». Но потом, минут через 20 успокоился. Думаю: «Да пошли вы все!»

Ахматова: А вы не пытались… объясниться?

Калетаев: А почему я должен объясняться?

Ахматова: Вы знаете, вообще я не намеревалась вас об этом спрашивать.

Калетаев: Да нормально.

Ахматова: Просто, если это правда, вы бы в этом не признались, если нет, то смысл спрашивать?

Калетаев: Нет, я вам рассказал, как помнил. Может, это так и было - дверь мне открыли. Но смысл - другой.

Ахматова: И потом, лично я такие истории не очень люблю. Непонятно в чьем несвежем белье копаешься. Но именно сейчас мне это показалось важным, потому что вы достаточно открыты. И эта открытость или ее видимость, не вяжется с имиджем астатинского чиновника.

Калетаев: Почему это я чиновник?

Ахматова: Были, по крайней мере, ну и потом все у вас - все еще впереди, как вы сами говорите. Я все-таки снова вас возвращаю к этому вопросу. Вам органично с этим характером, с таким темпераментом?

Калетаев: Органично. Я очень себя хорошо чувствую

Ахматова: Никто из старших товарищей вам не говорил еще в те времена…

Калетаев: Говорили.

Ахматова: …«Ну, чего ты, Дархан, помалкивай».

Калетаев: Говорили. Но Бог миловал - все мои старшие товарищи - нормальные люди. Они так говорили: «Дархан, тут надо было промолчать, но смотри сам». Многие знают, что я самостоятельно принимаю решения и скажем так, мне бессмысленно что-то говорить, если я его уже принял.

Ахматова: А вот говорите, что президенту не смогли отказать.

Калетаев: В смысле «отказать»?

Ахматова: Я вас спросила, почему вы осели в «Самруке»…

Калетаев: Ну, президент сказал: «Пойдешь»? Я сказал: «Пойду».

Ахматова: Почему согласились? Потому что президент попросил?

Калетаев: Ну, почему попросил? Сказал и сказал.

Ахматова: Но спросил вас? Он же всегда спрашивает: «Пойдешь»?

Калетаев: Он взрастил меня, и на тот момент знал, как лучше меня использовать. А, может, в тот момент надо было меня как-то вывести, чтобы сохранить для чего-то. Ну… было же такое время.

Ахматова: Давайте поподробнее.

Калетаев: Ну, время такое. Нападки…

Ахматова: То есть, он вас считает ценным кадром?

Калетаев: Я не могу так сказать, это у него надо спрашивать, я не могу так сказать.

Ахматова: Вы говорите, что вас надо было вывести. Там все так тяжело было, в Нур Отане? Были ярче, чем следует?

Калетаев: Да нет… это было его решение, зачем его обсуждать.

Ахматова: Я хочу про ваши ощущения узнать.

Калетаев: Конечно, я потом анализировал, думал - может, я что-то неправильно сделал, конечно, ошибки были.

Ахматова: Но вы назначение в «Самрук» считали понижением в вашей карьере?

Калетаев: Понижением? Это трудно сравнивать. Нур Отан - это общественная организация.

Ахматова: Партия…

Калетаев: Ну, да! общественная организация.

Ахматова: Партия «Ауыл» у нас - общественная организация.

Калетаев: Нур Отан - тоже общественное объединение

Ахматова: Это формальности.

Калетаев: Почему? По закону!

Ахматова: А де-факто?

Калетаев: Ну, правящая партия, да… Но потом я решил, что в «Самруке» у меня будет новый этап. За эти шесть лет я узнал то, что раньше вообще не нюхал. Структуру экономики. Я ведь до этого никогда экономическими вопросами не занимался. Шесть лет – это большая школа.

Ахматова: Усталости не чувствуете?

Калетаев: Усталости нет. Хочется… большего. Когда чувствуешь потенциал, это не усталость. Ищешь что-то новое, чтобы азарт, драйв!

«Я ПРОШЕЛ ВСЕ СТУПЕНИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ СЛУЖБЫ»

Ахматова: Вы по образованию историк?

Калетаев: Да.

Ахматова: Я посмотрела вашу биографию, вы из маленького населенного пункта в Восточно-Казахстанской области?

Калетаев: Правильно. Окончил университет в Усть-Каменогорске, потом президентскую школу - здесь.

Ахматова: Ваше становление было…

Калетаев: (Смеется) Советско-номенклатурным?!

Ахматова: Ну, в общем да! Отдает им, несмотря на вашу сравнительную молодость.

Калетаев: (Смеется).

Ахматова: Меня ваша диссертация заинтересовала: «Социально-политическая консолидация казахстанского народа». Нашли вы вокруг чего консолидируется народ?

Калетаев: Давно я на эту тему не разговаривал. Вокруг страны, вокруг земли. Чтобы эта страна дальше жила, процветала…

Ахматова: Хватку идеологическую не утратили, Дархан Аманович!

Калетаев: Страну надо воспринимать не как, например, что-то абстрактное - государство. Это - моя семья. Благополучие страны - мое благополучие.

Ахматова: Ваши дети где будут учиться? Или уже учатся?

Калетаев: Младший сын - здесь, старший - закончил. Сейчас работает в бизнесе.

Ахматова: Многие люди с Левобережья, как вы выразились, отправляют своих детей за границу и связывают их будущее с «заграницей» же. И это во многом определяет то самое социальное недовольство. Вот вы говорите - моя страна - моя семья. Ваша семья будет жить здесь?

Калетаев: Конечно. А куда мы поедем? Кому я нужен?

Ахматова: Вы ж понимаете, что ребенок ваш поедет учиться и может там остаться. Вот вы что говорите сыну своему?

Калетаев: Я даю ему самостоятельность - с малых лет он сам принимает решения, он, когда закончил учебу, я спросил: «Что ты хочешь?» Он сказал, что хочет самостоятельности.

Ахматова: А он у вас отеческого совета спрашивает?

Калетаев: Честно говоря, у нас маленькая разница - он родился, когда мне было 20 лет, у нас такие больше дружеские отношения, вместе побалдеть можем, сейчас он уехал, звонил ночью, когда матч шел, смотрел в каком-то баре, за границей где-то…

Ахматова: А кто ваши родители?

Калетаев: Мама работала медсестрой, отец сейчас инвалид, он работал в разных структурах, экономист по образованию, но уже последние лет 20 он дома по инвалидности.

Ахматова: И как вы попали в Астану?

Калетаев: По окончанию института я приехал в Алматы, был семейным уже, ребенок был. Приехали - сняли квартиру, устроился я тогда на работу - у меня, как вы заметили, неплохой казахский, и я устроился в комитет по языкам специалистом первой категории, если вы посмотрите мою биографию, я был специалистом первой категории, ведущим специалистом, главным специалистом, начальником отдела, заместителем директора департамента, директором департамента, прошел все ступени!

Ахматова: Все круги, я бы даже сказала.

Калетаев: Был заведующим сектором АП, потом заведующим одного отдела, потом другого отдела, причем я в Администрации возглавлял основные отделы - отдел внутренней политики, и оргконтрольный отдел, потом стал заместителем руководителя администрации президента, то есть, с 1994 года я прошел все ступени госслужбы! Только год был промежуток - я учился в президентской школе. И вот, в 98-м году я переехал в Астану.

Ахматова: И в какой момент вас заметил президент?

Калетаев: В администрации президента уже.

Ахматова: Как вы думаете, в чем ваше конкурентное политическое преимущество?

Калетаев: Я бы не сказал, что у меня есть конкурентное преимущество, просто я пытаюсь быть конкурентоспособным, ну… может быть то, что мне часто ставят в вину - прямолинейность - может это, напротив, и есть мое преимущество? Открытость.

Ахматова: Из-за которой у вас были конфликты?

Калетаев: Были.

Ахматова: Не получали какого-то повышения на этой почве?

Калетаев: Тоже было.

Ахматова: Не учит вас жизнь?

Калетаев: (Молчит)

Ахматова: Ну, хорошо, мне про вас такую удивительную вещь сказали, что вы даже хвалебные статьи о себе не заказываете.

Калетаев: А зачем?

Ахматова: Ну, как зачем? Вы так говорите, будто мы с вами не на левобережье беседуем. Прямо Эльдорадо, куда бы деться.

Калетаев: Ну, какая задача? Баллотируюсь я что ли куда-то?

Ахматова: Вы же искушенный в этих инструментах человек. Как зачем? Заглушить негатив, например.

Калетаев: Я не чувствую к себе негативного отношения в обществе.

Ахматова: А я и не про общество. Чтобы у вас здесь быть конкурентоспособным, лучше бы, чтобы про вас такого не писали. Информационные войны и все такое.

Калетаев: Я понимаю, да. Ну… я могу фору многим дать в информационных войнах. Может, когда момент наступит, я это сделаю. Пока не чувствую потребности, чисто тактически.

«Я ОСОЗНАННО РУБЛЮ СУК, НА КОТОРОМ ТАК ХОРОШО СИЖУ»

Ахматова: Давайте поговорим о процессе трансформации фонда «Самрук-Казына». Сколько я помню фонд, его все время пытаются оптимизировать.

Калетаев: Ну, вот 6 октября прошлого года мы объявили о трансформации.

Ахматова: Это болезненно?

Калетаев: Очень. Более того, я думаю, «топы», в том числе и я, могут потерять свои позиции. Я осознанно сейчас делаю многие вещи в рамках трансформации и понимаю, что рублю сук, на котором так хорошо сижу. Но я же понимаю, что все равно надо это все менять. Да, хорошо сидим - прекрасные зарплаты, отличный офис, но это же должно удовлетворение приносить, драйва нет. И когда Умирзак Естаевич Шукеев это предложил, я подхватил сразу, эта идея - она правильная. И если мы реализуем хотя бы половину, уже будут результаты, движение, перемены! Перемен требуют наши сердца! (Смеется)

Ахматова: Вы согласны с тем, что штат раздут?

Калетаев: Нет. Конечно, по функционалу будем смотреть. Но это не так важно, не главный это вопрос, там же вопрос не в штате, ну, что работает в центральном аппарате 150 человек, было, что и 300 работало. Сейчас мы наметили сокращение структуры с 9 уровней до 4.

Ахматова: Ну, это все слышали. А как вы приняли это решение?

Калетаев: В прошлом году Шукеев с этой идей выступил. Ни для кого не секрет - мы наняли группу иностранных специалистов, которые нам все это разработали.

6 октября прошлого года мы объявили о начале процесса, и весь год шли по компаниям – Казпочта, КТЖ, KEGOK. Проводили анализ процессов, это очень рутинная работа, надо было наладить внутренние коммуникации, чтобы люди внутри стали понимать, что трансформация - это не только сокращения, на первый план выходят бизнес-процессы. И только сейчас начинаем понимать все это. Скоро будет принята новая структура.

Ахматова: А какова миссия этой трансформации?

Калетаев: Компания должна зарабатывать. Это не просто должен быть большой, объемный фонд в 100 млрд долларов. Мы должны понимать, из чего он состоит. Никто реально эти активы не щупал, не считал. Есть такой фонд Temasek (Temasek Holdings, крупнейшая в Азии инвестиционная компания, Сингапур – V). Мы взяли с него пример трансформации, которую он проходил вообще 10 лет, и это действительно болезненный процесс.

Ахматова: Психология?

Калетаев: Психология. Меняется сознание. Так же хорошо: сидишь шесть лет, проекты реализовываешь, все хорошо, а тут надо поменять сознание.

Главное, к чему мы должны прийти – прозрачность принятия решения на уровне гражданского общества. Там будет попечительский совет, который выбирает тех же бенефициаров. Есть компания Temasek Trust – там вообще 10 человек, я это все изучал. Надо привлекать людей, которые в своем деле понимают, как я привлек Аружан Саин.

Ахматова: То есть, ваша философия привлекать к работе компетентных людей?

Калетаев: Именно. Вот меня многие критикуют. Саша Винокуров, Валерий Тихоненко – это же бывшие спортсмены, они не менеджеры. Да, они спортсмены, но они профессионалы. Так, как Саша Винокуров знает велосипедный бизнес, его не знает никто, и я его так не изучу, я ведь, как Саша, тысячи километров не проехал. Есть минусы и в этом подходе, я понимаю. Мне кто-то говорил, что из спортсменов менеджеры не получаются, а Мишель Платини (футболист, французский тренер - V) – это исключение из правил. Но я считаю, что надо доверять людям. Я много доверяю людям.

Ахматова: Не проверяете, согласно банальной истине?

Калетаев: Всего пару раз меня серьезно подводили.

Ахматова: Какие уроки вы из этого извлекаете?

Калетаев: (Смеется) К сожалению, уроки не извлекаем же.

Ахматова: Кто – как. Вы не извлекаете?

Калетаев: Теперь пытаюсь. Хотя я вообще эмоциональный, я вот смотрю на человека, если нравится мне он, внушает доверие, ну, я ему и доверяю. Больше проверяю это потом личным общением, с Винокуровым, например, часами можем говорить по «скайпу». Хотя многие и говорят, что это плохо, что у меня много знакомых...

Ахматова: А почему плохо-то?

Калетаев: Ну, не знаю. Говорят, что я слишком открытый, общаюсь со всеми. Нет, я могу день-два дома посидеть, но потом скучно, хочется поговорить. Вот у меня есть привычка - я обедаю только дома. Пытаюсь, по крайней мере, еще со времени моей работы в администрации президента, я приезжаю домой на обед. Еще и географически в Астане удобно – все рядом. И вот я всегда пытаюсь с работы кого-нибудь на обед затащить домой!

Ахматова: А супруга ваша рада?

Калетаев: Нормально! И я прихожу с кем-то, и мы обязательно что-то обсуждаем за обедом.

«Я ГОТОВ ВСТРЕЧАТЬСЯ ХОТЬ С САМИМ ЧЕРТОМ»

Ахматова: Тогда вы должны и на критику реагировать…

Калетаев: Эти нападки, особенно в социальных сетях, они же не по нашей работе. Ради бога! Я, как человек ответственный за эту сферу, готов встречаться хоть с сами чертом, но не надо на личности переходить – у меня одна только просьба.

Ахматова: Вы про себя говорите?

Калетаев: Не только, про общую ситуацию – критикуйте, пожалуйста, не проблема! Но когда переходят на личности, уже не хочется даже с ними разговаривать. Это же мелко. В конце концов, мы - нормальные все люди, одного возраста, одного поколения, одной генерации. Многие говорили – заведи facebook, но я на этой волне не хочу – я даже время бы нашел на эти темы, но на этом фоне не хочу, как будто я оправдываюсь. А с людьми, которые на личности переходят, я уже не хочу разговаривать. Они же не критикуют нас как структуру, они по людям идут – такой-сякой.

Ну, может, проблема в том, что мы сами не организовываем интервью и встречи с журналистами, но отзываемся же. Может, мы уже поднадоели своей трансформацией немного? Тогда я сказал, давайте пока помолчим, а потом когда будут результаты, расскажем.

Ахматова: Может быть дело в том, что в людях, которых критикуют, видят персоналии, ответственные за принятие решений, которые не устраивают?

Калетаев: Давайте по конкретным вещам тогда разговаривать. Мы на базе Forbes организовали отрытую площадку. Я упросил модерировать ее Жанат Ертлесову, хотя и рисковал - она не очень позитивно к нам настроена, но я воспользовался своим обаянием! (Смеется) Ораза Алиевича Жандосова позвали.

Ахматова: А его кто очаровывал?

Калетаев: Тут уже Умирзак Естаевич постарался. Довольно нелицеприятные вещи нам говорили, но мы же сделали эту площадку. Господин Рахметов – у нас всегда отбивается – он, кстати, готов к любым дебатам! Его не переговорить, проблем нет. Ну, что еще мы можем делать? Звать на заседания правления? Так оно, кстати, чаще всего проводится на английском языке

Ахматова: А вы говорите по-английски?

Калетаев: Ну, я стараюсь! У меня дома все говорят, но не могут меня научить. Так вот. Я хочу сказать, что мы готовы разговаривать. И я искренне верю в трансформацию, я вам скажу так: у нас многие этим инфицированы –такие брифы бывают, друг другу глотку рвем.

Ахматова: В преддверии кризиса, все говорят, что надо менять мировоззрение, меняется и политическая и социальная тембральность, все, к чему-то готовятся. Вы готовы меняться?

Калетаев: Основным принципам, которыми я живу я, никогда не изменю.

Ахматова: Дархана Калетаева пугает кризис?

Калетаев: Нет, потому что я верю в себя. Ну, может быть придется жить чуть хуже. Так ничего, потерпим! Это не проблема. Хуже было. Так же? Не всегда же жили в квартирах по 200 метров - и в общежитиях жили, я понимаю, что какие-то, наверное, будут ограничения, скорее всего, бытового плана. Но почему я должен меняться из-за кризиса? Я должен меняться в лучшую сторону, и учиться, и быть на волне. Ну, если не верите в себя, сидите и нойте на кухне.

Ахматова: Шахтеру в Караганде, сложнее быть на волне. Вы же должны это понимать.

Калетаев: Согласен. Им сложнее. Но каждый человек в той или иной сфере может себя реализовать. Ну, мужчина должен семью свою прокормить, работать на двух работах…

Ахматова: В рамках трансформации сокращения-то будут?

Калетаев: Сокращений не будет, будет новый набор. На эти же позиции. На все, начиная от СЕО -1 и так далее. Каждый сможет подать резюме. Будет комиссия, которая будет отбирать людей, кстати, за HR полностью сейчас отвечают иностранцы.

Ахматова: Так улучшайте английский!

Калетаев: Но вопрос в другом – подам ли я документы?

Ахматова: То есть, на этом ваша миссия в «Самруке» может завершиться?

Калетаев: Why not?

Ахматова: Так подадите?

Калетаев: Я еще не принял решение. Никому не говорил эту вещь, но вам скажу – у меня в «Самруке» карьерных устремлений, скажем так, уже нет. Я понимаю, что я никогда не стану CEO «Самрука». Меня больше теперь интересует материальная сторона. Если мне предложат хорошие условия, почему, нет? Останусь.

Ахматова: А сейчас они не очень?

Калетаев: Сейчас неплохо, но девальвация… То, на что я пришел 6 лет назад и сейчас…

Ахматова: Вам ни разу не повышали зарплату?

Калетаев: Нет. Вообще.

Ахматова: И вы не просили?

Калетаев: Просил. Ну, как-то…. Руководители менялись.

Ахматова: В Нур Отане больше было?

Калетаев: Нет. Меньше. В три раза. Так вот, скорее всего, меня будет интересовать зарплата, если она меня удовлетворит, тогда, наверное, подам. Если нет… ну, надо же мне как-то семью кормить, потребности растут... Ну, это один момент. Второе – в работе немаловажен творческий процесс…

Ахматова: То есть, Дархан Калетаев ищет творческую высокооплачиваемую работу на левобережье?

Калетаев: Не ищет пока.

Ахматова: Если не подаст резюме, значит, ищет?

Калетаев: Ну, немного не так. Мне кажется, что работу я все-таки найду.

Свежее из этой рубрики
Просматриваемые