Так почему же имеет значение то, что женщины пришли на престижное киномероприятие не на каблуках, на которых трудно ходить, а в чем-то более удобном. Скажем, в той же модной обуви, но на плоской подошве.
И, тем не менее, для кого-то имеет значение. Сообщается, что на Каннскую дорожку некоторых женщин не пустили на фестиваль за то, что они согрешили надеть обувь без каблуков. Высокие каблуки, как оказывается, стали частью негласного дресс-кода на красной дорожке. Каблуки меняют то, как вы стоите, ходите и как вас воспринимают. И хотя их практически не видно из-под платья – только когда подол поднимается при движении – они там есть. Орудие грациозности: туфли, которые символизируют женственность.
Каблуки стали иконой женской привлекательности и даже женской силы. Но что есть эта сила, и почему только женщины обладают привилегией носить каблуки, чтобы ее выразить?
Обувь на каблуках, носитель которой становился чуть выше или получал определенные преимущества при езде верхом, изначально не была достоянием одних лишь женщин. Впервые каблуки появились в западной моде примерно в 17-ом веке, и пришли из западной Азии. Привилегированные особы мужского пола, а затем женского, охотно носили их на протяжении более 130 лет в качестве символа выражения своей власти и престижа.
Однако в 18-ом веке все изменилось. Различия между мужской и женской одеждой стали выражать большие культурные сдвиги. Считалось, что независимо от классовой принадлежности мужчины наделены рациональным мышлением и, значит, достойны обладать избирательным правом. На этом новом поприще каблуки уже не требовались. Мужчины начали носить костюм-тройку темных тонов, мода на который только зарождалась; им уже не нужно было выделяться. Александр Поуп, писатель начала 18-го века, сочинил сатирический список правил мужского клуба, согласно которыому тот члена клуба, который «наденет каблуки высотой выше 1.5 дюймов, должен быть исключен из клуба». «Наберись смелости выйти вперед, если ты способен!» - писал он.
Женщины, наоборот, представлялись естественно несовершенными в разумных пределах и неспособными к образованию или пользованию гражданскими правами. Моду переосмыслили, посчитав ее фривольной и женской. А высокие каблуки стали эффектным аксессуаром легкомысленной привлекательности.
Тот же легкомысленный образ кокетки с неустойчивой походкой на каблуках и ветром в голове из одного из произведений 1781 года представлял типичный женский идеал 18-го века. К высокому каблуку относились подозрительно и по ряду других причин. Ему вменяли женское тщеславие и склонность к обману. Плюс ко всему возрастающий страх того, что женщины могут использовать каблуки и прочие сексуальные варианты платьев с целью соблазнить мужчин и узурпировать власть. Мария-Антуанетта была живым тому доказательством, и эта идея является краеугольным камнем современного мнения о том, что высокие каблуки – это аксессуары женской силы.
К 19-ому веку изобретение фотографии и ее наискорейшее принятие авторами порнографии установили презанимательный порядок изображения женщин, на которых не было другой одежды, кроме туфлей.
Каблук также сохранял связь с женской иррациональностью. Как писал противник движения суфражисток в газете «The New York Times» в 1871 году: «Избирательное право! Право быть у власти! Покажите нам первую женщину, у которой…есть чувство и вкус, чтобы одеваться привлекательно и при этом идти по улице в обуви, которая не доставляет ей неудобство и не портит походку».
При всем этом багаже условностей, связанном с каблуками, не удивительно, почему женщины не смогли занять устойчивую позицию в мужской моде – даже когда мужская фигура стала в центре внимания культуры в первых десятилетиях 20-го века. Псевдонаучные идеи популяризовали дарвиновские концепции выживания достойных и связывали рост мужчин напрямую с сексуальной привлекательностью. Каблуки можно снова было вернуть назад на службу мужской моде. Но этого не произошло. Каблуки, надетые на мужчину, отвлекали внимание от его мужественности, подчеркивая природный низкий рост. А не даровали преимущество, полученное от искусственно увеличенного роста.
Высокие каблуки на женщинах, однако, оставались культурной нормой. Даже когда каблуки на время вышли из моды, они не утратили своего значения в эротике. По окончании Второй Мировой Войны данная ассоциация привела к изобретению каблука-шпильки. Исключительно тонкие каблуки, изображавшиеся на ножках красавиц pin-up плакатов военного времени, стали реальностью в начале 1950-х. И реальные женщины вдохновились идеей подражать этим pin-up идеалам. Мэрилин Монро – чарующая, игривая и неизменно на шпильке – стала одним из ключевых женских архетипов того времени.
К 1960-м высокий каблук перестал пользоваться популярностью. Слишком «взрослый» для молодежной революции и слишком проблематичный для развивающегося движения феминисток. Вернулся он в моду в 1970-х и идеально вписался в эру диско (когда некоторые мужчины также держали у себя в гардеробе высокие каблуки).
В 1980-х, когда беспрецедентное количество женщин пришли в мир офисных белых воротничков, повышение по карьерной лестнице воспринималось социально рискованным – потому что оно могло лишить женщину ее привлекательности. Но высокая мода предложила противоядие. Высоченные каблуки, которые подчеркивали деловую хватку и способность женщины добиться успеха. К началу 2000-х дизайнерская обувь с каблуком стала орудием силы подобно женскому белью, с помощью которого женщины манипулируют людьми через «силу» сексуальной привлекательности». Эта идея находит отклик и по сей день.
Связь между сексуальной привлекательностью и силой очевидно предполагает, что у женщин очень немного возможностей, когда их можно рассматривать власть имущими. Наиболее часто упоминаемая точка зрения по поводу Каннского фиаско – когда нескольких женщин среднего возраста в обуви без каблуков отстранили от участия – наглядно иллюстрирует данную ситуацию. В их защиту можно сказать, что если бы те женщины не были в таком возрасте, они бы не носили правильную обувь. И не важно, какие достижения или связи привели их на фестиваль.
Если аргумент в пользу высоких каблуков – это, что они являются традиционным атрибутом женского наряда, то он неправильный.
Откровенные платья и едва заметная обувь на красной дорожке имеют прямую связь с гендерными идеями 18-ого века, порнографическими изображениями 19-ого и средневековыми концепциями места женщины в обществе.
Возможно, в 21-ом веке мы можем в корне изменить данную традицию. Нам нужно признать, что сила женщины не зависит от высоты ее каблука.
The New York Times
Перевод Нины Кузнецовой, специально для Vласти