Коронавирус как форс-мажор

Доктор, вы это серьезно?

Послушайте, если бы валерьянка могла мне помочь, все решилось бы давным-давно, но я по-прежнему не сплю и очень нервничаю. Знаете, каждый раз вздрагиваю, когда сын покашливает – а он любит сейчас играть в разные звуки.

Вчера из поликлиники звонили. Говорят, 14 дней – не полный срок, инкубационный период теперь тянется до трех недель.

А сегодня был первый рабочий день на новом месте. Чихнуть хочется, но стыдно и страшно, что выгонят.

А ведь начиналось все так хорошо: нашла работу за границей, садик для сына, квартиру за счет работодателя. Контракт тщательно вычитала. По вечной привычке и не взглянула на пункты про форс-мажор. А кто смотрит-то?

Приехали в Чанчунь в декабре, обустраиваться стали. Грязно очень в Китае, вот в нашем районе - точно: объедки прямо за дверь выливают, они потом на морозе в минус тридцать так и лежат всю зиму. Вот декабрьский рамен, а тут вот прокисшие новогодние мандарины. И за собаками вообще не убирают, так и лежит это везде. Да еще привычки у них, у китайцев, совсем не как наши: по дому в обуви иной раз ходят, чихают да кашляют неприкрыто, я уж про газы не говорю…

И только вот, знаете, все наладилось у нас, только на работе все хорошо стало, и язык вроде бы оба стали учить, а тут 22 января начались новогодние каникулы. И тут же по всем чатам русскоязычным в WeChat – подробности. То статистику шлют про коронавирус, то видео как суп из летучих мышей готовят и подают, то своим опытом делятся. Многие писали о том, что в тех регионах до сих пор едят всё подряд, да и неопрятные они… Впрочем, в выражениях в адрес местных жителей русскоязычные не стеснялись: единственный отпуск в году был безобразно испорчен всей стране. Если в первые дни каникул на шопинг и развлекательные центры никто и не рассчитывал особо (все-таки праздник семейный, работникам тоже отдыхать надо), то спустя дня четыре пришло осознание, что попрощаемся мы не только с прогулками. Работу, учебу, транспорт, торговлю – заморозили практически всё. Город вокруг нас постепенно замирал. Супермаркет на районе стал центром паломничества. Километровые очереди на кассах. Все в масках. Всем хочется хоть куда-то выйти, пусть даже за шоколадкой в магазин. На полках с презервативами осталась одна коробка. В чатах Гуанчжоу все разыскивают туалетную бумагу, полки опустошены.

Конечно, любой товар и готовую еду можно заказать на дом. Сервис «ваймай» - он везде. Вот так в Гуанчжоу 14 дней инкубационного периода катался «черный курьер», заражая клиентов.

С информацией перебои. В стране, где всё можно открыть только через ВПН, не очень понятно, кому верить. Местные СМИ больше стараются успокоить, не местные – паникуют.

Тянутся дни. Графика толком нет. Без интернета, книг, игр, в крошке-студии мы с ребенком медленно, но верно озвереваем. Знаете, доктор, вот тогда и начались проблемы со сном. Я вложила тонну времени, сил, денег в переезд, квартиру эту, шторы, в конце концов. Завершив беличью беготню в колесе, поняла вдруг, что не смогу жить там, где не нужна моя любимая профессия, та, под которую я заточена. И счастья в жизни не будет, потому что работа должна приносить удовольствие.

Одним из самых мощных аргументов за то, чтобы уехать, был страх. При той не самой толстой финансовой подушке безопасности, которую я увезла с собой, болеть было просто опасно. Во-первых, местную больницу я посетила в декабре и с тех пор не могла даже думать о ней без ужаса и отвращения. В детском отделении все выглядит, как ЦОН. Зал ожидания заполнен рядами железных стульев, на них лежат больные дети, рядом стоят родители и держат в руках их капельницы. Чтобы попасть к врачу, надо вставать в длинную очередь. Работает три-четыре диагностических кабинета. Двери в кабинет не закрываются, очередь начинается прямо от стола, прием больных ведется в присутствии других пациентов. Мы заходили туда с ветрянкой, а ушли с лютым гриппом.

Во-вторых, по деньгам в среднем это выходит около 10-15 тысяч тенге, плюс дорога, плюс, если не успеешь за обеденный перерыв, штрафы и вычеты рабочего времени. Гриппы и простуды обходятся в такие деньги. С другой стороны, знакомый слег с бронхитом, но пока установили, что это не коронавирус, он уже был плотно упакован в одиночную палату в инфекционке. Если бы подтвердился коронавирус, лечение и содержание были бы бесплатными. За две недели госпитализации при диагнозе «бронхит» больница выставила счет в 10 тысяч юаней – это 600 тысяч тенге.

Не день и не два ушло на решение вернуться. За это время закрыли авиасообщение с Казахстаном. Добираться домой советовали через третьи страны. Из Чанчуня удобно лететь через Инчхон. Билеты на двоих – около 400 тысяч, рейс через две недели. Отменят ли его или нет, неизвестно.

В это время по казахстанским чатам начинают передавать объявление от посольства: если вы хотите эвакуироваться…

Ждали долго. Я подала заявку в среду, через день должен был быть вылет, но оказалось, что нужно ждать подтверждения и разрешения властей обеих стран. Так я и просидела в своей конуре с собранными чемоданами пять дней.

Нас, казахстанцев, подтвердивших намерение уехать, разбили на группы, дали кураторов. Все, что требуется – за свой счет и важно вовремя добраться до Пекина. Раза три уточняла даже не у куратора, у представителя посольства: карантин по прибытии будет? – Нет.

Переживала, как быть: не хотелось, если вдруг все-таки где-то подхватим вирус, нести его домой, родным, друзьям. Денег и времени на то, чтобы искать какую-то съемную квартиру и отсиживаться там, тоже не было.

Билеты на рейс до Пекина обошлись примерно в сто тысяч тенге на двоих. Сам рейс из Китая в Казахстан – полностью бесплатный.

Конечно, я снова не спала. О том, что рейс точно будет, сказали дня за два до. Потом срочно покупала билеты в Пекин, потом боялась, что пассажиров не наберется и рейс отменят.

Самолет был полон. Рядом ехали с грудничком, он был в маске, но иногда остервенело сдирал ее с себя, требовал сосиску и размахивал ею. А вот взрослым паек достался странный: пакет с двумя безвкусными крекерами, хлеб и бутылка воды. Большинство пассажиров не стали снимать маски ради еды. После этого родные авиалинии ошеломляли шикарным самолетом и сытной горячей пищей.

На нашем рейсе казахстанцы, которые собрались из 36 городов Китая. Почти все улетавшие были студентами. Еще несколько семейных пар с малышами. Куратор группы, с которой удалось перекинуться парой слов, рассказала, что этим и следующим рейсом из Китая уезжают работники посольства. Раньше марта страна не оживет, 10 февраля это было уже очевидно.

Девчонки-студентки сказали, что билеты до своего города купили на обеденное время: «Нас же там после посадки проверять будут…»

Да кто бы знал. 11 февраля, в шесть часов утра в метель и -30 на родной земле наш борт встретили не рукавом, а трапом. «Вэлкам хоум, блин», - проворчала и стала плотнее укутывать малыша.

Первые ряды и семейных с детьми выводили в снег и ветер. Встречала целая делегация в костюмах химзащиты. Огромный мужчина, руководивший процессом, направил в сторону неотложек. Студентов везли в автобусах.

Из самолета мы вышли почти через час после приземления, еще два часа провели в машине скорой: сначала около получаса ехали куда-то за город, потом ждали сигнала. Позднее ваши коллеги, доктор, раскрыли причину: об эвакуации им сказали только после того, как самолет вылетел из Пекина. И за шесть часов им нужно было подготовить палаты почти для двух сотен новых пациентов.

К девяти утра процесс пошел. Нас завели в спецбокс, забрали ручную кладь, начали обработку. В палате собрали всю одежду, в которой мы летели, в огромный мешок и унесли, оставив взамен запечатанные новые халаты, полотенца, тапки. Палаты были огромными, с хорошими новыми спецкроватями. Все необходимое – паста, щетки, мыло, бумага, большая бутылка шампуня, даже новые мочалки – уже выдали.

Знакомые и друзья начинают ворчать. Всем недовольны. «Заставь их купить билет в Алматы!» - да о чем вы, я уже на родине, и за это спасибо.

Все, что вижу я – это то, что моя страна пришла на помощь, когда я в ней нуждалась. Вы видели, как везли россиян? А знаете, я вот что скажу: Китай очень быстро отучает смотреть в чужие тарелки, копаться в чужих трусах, обсуждать и осуждать. Там как-то проще и понятнее живут: вот моя работа, вот моя семья. Я живу свою жизнь, делаю свою работу, люблю свою семью. То, как живут, одеваются, выглядят, ведут себя другие люди – это не мое дело, это не моя жизнь.

В больнице мы провели три дня. Передо мной постоянно за что-то извинялись – например, за то, что нас задерживают. Фактически – за то, что пытаются выявить вирус, вылечить больных и не дать заразить семьи и города. Было очень жаль медработников, замученных скандалистами.

В итоге все проверки и анализы показали, что мы, — весь рейс, здоровы. На микроавтобусах всех отвезли на вокзалы, в аэропорты, по родственникам – кто куда попросился.

В СМИ было заявлено, что за нами будет установлен контроль. Дня через три, бегая по делам, я зашла к педиатру и занесла справку. Были радость и благодарность. В клинике о нас знают, но звонить или навещать не пытались.

На 13-й день начали обрывать линию на моем домашнем номере. Каждые полчаса до позднего вечера звонили из районной поликлиники, теперь уже взрослой, задавали какой-нибудь вопрос, бросали трубку. Информацию о моем состоянии проверять не решились, навещать не захотели.

Нет, доктор, нет, я не врала, я себя хорошо чувствую, только вот нервничаю очень. Валерьянка точно не поможет. Если бы помогала, я бы так и сидела в крошечной холодной квартире на окраине города на севере страны, в которой живут буддисты-коммунисты.