Иллюзия плебисцита

Нынешний референдум преподносится как совершенный способ проявления общей воли через прямое голосование. Его итог, как кажется, не предопределен, а причина проведения связана с высоким запросом общества на перемены, которые стремятся воплотить политические элиты. Такое позиционирование должно породнить наш референдум не с предыдущими двумя плебисцитами, организованными Нурсултаном Назарбаевым для расширения своих полномочий, а с непредсказуемыми демократическими процедурами вроде голосования за выход Великобритании из Европейского союза.

Предполагается, что через референдум граждане получат возможность самостоятельно решить судьбу страны, запустив строительство «Нового Казахстана». Но ключевой нюанс состоит в том, что авторство этой идеи и связанных с нею поправок в Конституцию принадлежит не людям. Власти лишь декларируют, что в их основу положены наши желания, которые они стараются «слышать». При этом само общество не было допущено к проектированию всех изменений. Никакой широкой дискуссии, с последующим основанием институтов для вовлечения людей в работу над поправками в Конституцию, не проводилось.

Вместо этого государство организовало множество закрытых рабочих групп. Состав экспертов в этих группах, их интересы и степень компетентности остаются известными мало. Как и всегда, коллективы технократов были сформированы решением сверху, без всякого согласования с людьми. По утвердившейся в правящих кругах максиме, модернизировать страну лучше образованным элитам, а не массам с узким горизонтом мышления из-за подверженности различным страстям.

В глазах действующего политического режима резкость и срочность, с которыми были предложены поправки в Конституцию вместе с плебисцитом, оправдываются чрезвычайным положением. Оно действует в Казахстане уже не в качестве юридического статуса, но как следствие пошатнувшейся во время январских событий легитимности политического порядка. Чтобы снять это напряжение, по логике правящего класса действовать нужно незамедлительно. А затяжные обсуждения обернутся кризисом государственности. Хотя под государственностью здесь следует понимать именно легитимность политического истеблишмента.

Высокие реваншистские настроения граждан в отношении семьи Назарбаевых, которая продолжает богатеть за их счет даже сегодня, − еще один важный фактор июньского референдума. Стоило властям заговорить о лишении неприкосновенности Нурсултана Назарбаева и его родственников, как критика процесса принятия поправок в Конституцию стала выглядеть неправомерной. Нас сделали заложниками апории, согласно которой, выступление против корректировок и референдума приближает тебя к защитникам авторитарного режима.

Как результат, люди оказываются лишены политической воли и выбора еще до всякой возможности высказаться. Но обновляющийся лидер переворачивает ситуацию, обещая политическое участие самим фактом похода на референдум. Однако итогом этого похода станет не новая политическая субъектность для общества, а приобретение искомой Токаевым легитимности, желательно уровня первого президента, который постепенно предается забвению.

Но получить поддержку общества можно только на новых, более демократических основаниях. Или за счет их симуляции. Нехватка легитимности, по всей видимости, будет компенсирована с помощью электорального механизма. Именно на это намекает намерение подкрепить реформы плебисцитом, а также давний интерес Токаева к выборам сельских акимов (которые нужны были лишь для релегитимации до того правивших представителей партии «Нур Отан»/Amanat) и опросам общественного мнения. В перспективе голосовать станет необходимо часто и по различным поводам, не только в день выборов президента или голосования за поправки в Конституцию.

Но мотивация проведения таких плебисцитов едва ли будет демократической. Прежде всего она будет направлена на то, чтобы не допустить образование лакун легитимности для самого лидера. Иначе говоря, нас станут регулярно побуждать к улучшению позиций президента.

Деполитизация, которая укоренилась в обществе за 30 лет авторитарного правления, − не то, что будет преодолено плебисцитарным подходом к политике. Людям не дадут выйти из состояния политического несовершеннолетия, чтобы взять управление государством в свои руки. Прежде всего потому, что такого намерения нет, но так же и потому, что электоральные процедуры этому не способствуют.

Плебисциты могут быть нейтральным инструментом принятия решений, но только если им предшествует длительное и публичное обсуждение центрального вопроса. А правящие группы все это время не совершают никаких манипуляций над обществом, воспринимая людей как единственную власть, притом разумную. Во всех других случаях плебисциты создают безопасное для властей пространство политики, в границах которого массам лишь и разрешено проявлять политическую волю.

Во время плебисцитов людям и будут позволять быть народом − субъектом, имеющим политическую силу. Но не во время каких-либо других политических событий, где они сами попытаются проявить инициативу. С помощью плебисцитов власти будут вызывать народ тогда, когда им это нужно, конструируя его таким, какой он им необходим. А роль этого народа будет сводиться к громкому одобрению решений, предлагаемых лидером и его технократическим аппаратом. Эти решения могут выглядеть даже социальными, но по сути укладываться в личные предпочтения первого лица.

Чтобы сохранять желаемый политический порядок, преображающемуся режиму нужно создать максимально контролируемые условия. Плебисциты в этом случае становятся идеальным инструментом для того, чтобы удерживать общество в герметичной коробке аполитичности, активируя ее лишь тогда, когда нужно поддержать распоряжения сверху. Но в январе этого года мы оказались свидетелями того, что бывает, если очень долго лишать людей права определять направление собственной жизни. Этот урок, кажется, не усвоен всерьез, по крайней мере пока.