Большая история маленькой страны

Что связывает французского рэпера и британского путешественника середины XIX века? Оба искали источник жизни, нечто созидательное на территории Руанды и Бурунди, но оба потерпели крах. И если в случае с британцем, авантюристом и поэтом Ричардом Бёртоном, поражение заключалось в том, что он не смог найти исток Нила, хотя был близок к цели, то Гаэль Фай, уроженец Бурунди и звезда французской хип-хоп сцены, заплутал в сложностях человеческих взаимоотношений. И написал об этом книгу «Маленькая страна». Действие дебютного романа 35-летнего Фая происходит в начале 90-х годов прошлого века, когда Руанду и Бурунди охватили война и геноцид.

Немного истории и носов

Роман начинается с диалога между отцом и маленьким сыном Габриэлем, который предпочитает, чтобы его называли Габи (отец – белый француз, женатый на руандийке из племени тутси, его сын, стало быть, мулат):

За сто пятьдесят лет до того, как состоялся этот разговор, двое британских путешественников, желая разгадать загадку, над которой ломал голову ещё Геродот, оказались на территории современной Бурунди – совсем рядом с тем местом, где отец пояснит сыну причины разразившегося кошмара. Их звали Джон Ханниг Спик и Ричард Фрэнсис Бёртон, и они искали исток Нила. По пути, чудом избежав гибели, переболев тропическими болезнями, раненные и измученные, они потеряли необходимые для исследований инструменты. Но у них перед глазами лежало большое озеро Танганьика, одно из нескольких Великих Озёр региона. Спик и Бёртон стали первыми европейцами, оказавшимися в этих местах, проделанный путь был полон опасностей, и поэтому они не отступили, а обогнули озеро, надеясь, что оно и есть исток Нила. Бёртон настаивал на этом. Но вскоре они поняли, что ошиблись. Они двинулись дальше, в сторону Танзании, где заболевший Бёртон слег. Он остался в Таборе, местном поселении, а Спик продолжил экспедицию, направился в сторону реки, которую местные жители называли Ньянза. Сейчас, вследствие открытия Спика, оно известно как Виктория: такое название Спик дал озеру в честь королевы. Кроме того, он был убежден, что это и есть исток Нила. Вернувшись в Лондон, Спик, не дожидаясь Бёртона, выступил в Королевском географическом обществе, настаивая на своей правоте. Вскоре в Лондон вернулся Бёртон. Он был очень зол на Спика, потому что они договорились выступить с совместным докладом. Более того, Бёртон настаивал, что Виктория не является истоком великой реки. Пошли взаимные упреки. Дошло до того, что Спик, видимо, имея в виду в целом сексуальную распущенность Бёртона, назвал его «гомосексуалистом» – по тем временам это обвинение, причем такое, которое могло довести последнего до тюрьмы. Наконец, Спик отправился в повторное путешествие, чтобы доказать свое утверждение, но вполне ему этого сделать не удалось. Британская ассоциация содействия развитию науки решила организовать на эту тему дебаты. За день до этого Спик и Бёртон встретились в лекционном зале. Как вспоминала жена Бёртона, присутствовавшая при встрече, Спик резко покинул помещение со словами: «Я больше не могу это терпеть». В тот же день он собрался на охоту в имение своего родственника. Вскоре нашли его труп с простреленной головой. Выстрел был произведён из его же охотничьего ружья. До сих пор точно неизвестно, как именно это случилось. Но, что бы там ни было, оба храбрых путешественника оказались не совсем правы: Белый Нил, один из двух основных притоков Нила, вытекает не из озера Виктория, а из реки Кагера, что в 1937 году доказал немец Буркхард Валдекер. Но все-таки Спик был ближе к истине, чем его бывший друг. Тем не менее, без их рискованных и вдохновенных путешествий не было бы скрупулезных исследований Валдекера. Кто знает, какие ещё истоки, озера и страны они могли бы открыть остальному миру, если бы не их ссора, точные причины которой никому неизвестны.

Причины разразившегося конфликта между народностями хутту и тутси, населяющими Руанду и Бурунди, тоже неясны. Разумеется, у сторон были претензии друг к другу, например, считается, что при колониальных властях скотоводы – тутси были в привилегированном положении (немцы-колонисты, владевшие Руандой-Бурунди до Первой мировой, считали, что тутси пришли на эти земли из Эфиопии, поэтому, по их мнению, в расовом смысле якобы превосходили хуту – и получали высокие посты). Но прав и отец мальчика, сказавший, что конфликт разразился из-за носов, то есть, по сути, без какой-либо веской причины. Считалось, что у тутси носы удлиненные, заостренные, а у хуту – толстые. А еще считалось, что тутси выше ростом и худые, а хуту коренастые. В результате геноцида против тутси, развернувшегося при бездействии ООН и крупных держав, погибло около полумиллиона человек, а по некоторым данным – миллион. В горячке расистского угара было убито и немало хуту – тех, чей нос казался убийцам не совсем хутовским. В радиопрограмме «Свободные холмы», пропагандировавшей идею окончательного решения вопроса тутси, даже начали призывать проверять паспорта потенциальных жертв: чтобы наверняка… Графа «национальность» в Руанде и Бурунди появилась во времена правления бельгийцев, получивших власть после Первой мировой.

Рассуждая о причинах войны и геноцида главный герой «Маленькой страны», явно списанный с автора, предполагает, что это сама земля, сам местный воздух были наполнены ожиданием трагедии. Человек, увидевший ужас – причём, абсурдный – становится фаталистом, а не политическим аналитиком. Озёра, на вид прекрасные, в глубине своей содержат метан, чей запах словно отравляет сознание людей – Бёртона и Спика, хуту и тутси, французов и бельгийцев, немцев и «голубых касок». Предчувствие страшного конфликта, как экзотическая инфекция, жило в людях, дожидаясь своего часа. Родители Габи часто ссорились. Однажды, когда отец попрекнул мать за то, что она рвется во Францию, где они будут не привилегированными, а обычными гражданами, она ответила:

— Тебе хорошо говорить, а я-то знаю изнанку всех здешних прелестей. Ты видишь зелень холмов, а я знаю, в какой нищете живут там люди. Ты восхищаешься красивыми озерами, а я чувствую запах метана, который залегает там на дне. Ты уехал из мирной Франции в Африку в поисках приключений. На здоровье! Но я-то, я хочу безопасности, которой никогда не имела, хочу спокойно растить детей в стране, где не боишься, что тебя убьют, потому что ты...

Надежда сгорает последней

Хотя по своему содержанию «Маленькая страна» произведение жуткое, предчувствие ужаса живёт на каждой странице и в каждом эпизоде, в нем теплится и надежда. Во всяком случае, до поры до времени: да, родители ссорятся, но хорошо обеспечивают детей (отец занимается строительным бизнесом, у семьи есть прислуга), Габи в рамках школьной программы переписывается с французской девочкой Лорой, своей ровесницей, и у него хорошие друзья. Они - пятеро мальчишек - играют около тупика, их собственной микро-вселенной, подражая героям боевиков про кунг-фу и Шаолинь. Помимо самого Габи – это близнецы-мулаты, Жино, ближайший друг протагониста, и Арман, сын дипломата, главный поставщик политических новостей. Они живут в Бужумбуре, столице Бурунди, там много зелени и свежо, они лазают по чужим садам, воруя манго, и ни о чем не переживают. Особенно главный герой, Габи, который совершенно не интересуется политикой, хотя мысли взрослых только ей и заняты. Однажды они с матерью и сестрой едут к родственникам в деревню, где Габи ближе знакомится со своим дядей Пасификом – весёлым красавцем, который любит французские песни, свой народ и собирается вступить в РПФ, руандийский патриотический фронт, чья цель заключалась в восстановлении прав тутси и умеренных хуту-оппозиционеров, изгнанных с родины.

Пасифик с открытым ртом слушает рассказы бабки Розали о древних героях, их подвигах, о Руанде, её истории и обычаях. А Габи это неинтересно: перед сном он обнаруживает под кроватью комиксы дяди, старые выпуски о приключениях репортёра Тинтина, и наслаждается чтением. Именно в них, книгах и комиксах, он и найдёт покой, когда расистский бред и насилие захлестнут Руанду, а вслед за ней и Бурунди, где уже тутси, разгоряченные желанием мести, начнут выискивать и вырезать хуту (и наоборот).

Резня в Руанде началась после того, как был сбит самолёт президентов этих двух стран. Хуту обвинили в этом тутси (реальные виновники не установлены до сих пор). Мать Габи узнает это по телефону, от сестры, с чьими детьми, своими сверстниками, главный герой познакомился совсем недавно, когда они приехали погостить к ним в Бурунди. Особенно он подружился с кузеном, капитаном школьной футбольной команды, очень талантливым спортсменом. Хуту-радикалы, захватив власть в Кигали, призвали своих соплеменников вооружаться мачете и вырезать тутси, включая женщин и детей, даже младенцев. Мать Габи советовала им бежать, но её сестра, Эзеби, уже не могла этого сделать: по данным ООН (международные бюрократы знали о готовящейся резне, как и французы, но ничего не сделали), хуту имели силы и ресурсы, чтобы убивать по тысяче тутси каждые полчаса. Эзеби сказала сестре, матери Габи:

— Нет, я решила. Мы будем молиться все вместе, а потом я спрячу их на чердаке и пойду искать помощь. Но хочу проститься с тобой прямо сейчас. Так будет лучше. На этот раз у нас мало шансов уцелеть. Они нас слишком ненавидят. Хотят покончить с нами раз и навсегда. Такие разговоры идут уже лет тридцать. И наконец настало время перейти от слов к делу. В них нет ни капли жалости. Можно считать, мы уже похоронены. Мы будем последними тутси. Потом, когда нас не станет, сделайте, умоляю, совсем другую, новую страну. Ну, все, мне пора. Прощай, сестра, прощай!

Вскоре мать Габи отправится в Руанду, где не была с четырёх лет, чтобы найти сестру. РПФ, среди бойцов которого был Пасифик, продвигался к Кигали, столице Руанды, поэтому эта затея была хоть и очень рискованной, но вполне реализуемой. Родных она нашла, но они были мертвы, женщина и четыре ребёнка. И так – едва ли не вся страна. «Склеп под открытым небом», - по-рэперски точно определил это зрелище Фай, вложивший эти слова в уста своего альтер-эго. Мать, вернувшись из Руанды, обезумела. Дядя Пасифик погиб: его расстреляли свои же, бойцы РПФ, после того, как он убил сдавшихся военных-хутту, ранее вырезавших семью его беременной невесты и ее саму. Вскоре убийцей стал и Габи: Бужумбура, вслед за городами Руанды, погрузилась в хаос и насилие. Друзья Габи приняли это. Он – нет. Он пытался укрыться за книгами, уйти от реальности в доме соседки – гречанки мадам Экономопулос, но и этот бастион пал. Однажды к нему пришли его друзья, и позвали «оборонять наш район«». «В обычное время, - вспоминал Габи, - я бы повернул назад. Но теперь война дошла до нас и впрямую угрожала нам. Нам и нашим семьям. После убийства отца Армана выбора не оставалось. Сколько раз Жино и Франсис упрекали меня за то, что я упрямо считаю, будто все эти вещи меня не касаются. Как показали факты, они были правы. Смерть коварно проникла в наш уголок. На земле не осталось неприкосновенных святилищ. Я живу здесь, в этом городе, в этой стране. Никак иначе поступать уже нельзя. И я пошел вместе с товарищами». Они привели его в какой-то закоулок, где ребята постарше мучили мужчину-хуту. Предполагалось, что его убьёт Арман, недавно потерявший отца, потому что пленник якобы был одним из его убийц. Но кто-то из старших сказал, указав на Габи: «Пусть лучше маленький француз докажет, что он один из нас».

«Инносан разозлился, сказал, что если я не выполню его требование, то он лично отправится в тупик и разберется с моей семьей. Мне представилась мирная картинка: папа и Ана на кровати перед телевизором. Картинка-символ их невинности — их и всех на свете ни в чем не повинных людей, которые изо всех сил стараются удержаться на краю бездны. Мне было жаль и их, и себя, жаль чистоты, пожираемой страхом, который все превращает в злобу, ненависть, смерть. В раскаленную лаву. Перед глазами поплыло, вопли становились все громче. Человек в такси — издыхающий конь. Раз на земле нет ничего священного, так есть ли оно в другом мире? Я швырнул зажигалку, машина загорелась».

Вскоре после этого отец заберет Габи и его сестру во Францию, но печать зла останется на нем навсегда: «Страшно опять столкнуться с тем, о чем хочешь забыть, страшно разбередить все ужасы, оставшиеся там, на родине. Вот уже двадцать лет я постоянно возвращаюсь, ночью — во сне, днем — в мыслях, в свой район, в тот тупик, где я счастливо жил среди родных и друзей. Неизгладимые отпечатки детства — на что они мне? Когда всё хорошо, я думаю, что в них источник моих сил и чувств. А когда надерусь, мне кажется, что это из-за них я такой неприкаянный. Только и делаю, что блуждаю по жизни. Всё мне интересно. И ничто не увлекает. Не захватывает. Я пустышка, ни то ни сё".

«Я пустышка» – эти слова, жуткие на первый взгляд, на самом деле можно воспринять как надежду: герой не ищет виновных, понимая, что зло может вырваться наружу за счёт любых внешних факторов, но сидит глубоко в каждом человеке – в хуту, в тутси, во французах, во всех. И если из кошмара геноцида можно вынести хоть какой-то смысл, то только тот, что нам, людям, имеет смысл не просто говорить друг с другом, но еще и слушать. Услышь Спик и Бёртон друг друга, не было бы нелепой ссоры, лишившей человечество (до поры до времени) новых открытий и приключений. Слушали бы жители Руанды и Бурунди не радио-проповеди, призывающие «убивать тараканов», а друг друга – не было бы геноцида.

Роман Гаэля Фая – это великая история, которая, как и все великие истории, рассказывает не только об историческом конфликте, но и о вечной битве между большой и беспощадной Судьбой и маленьким, слабым человеком, который как может с этой судьбой сражается. И даже если он терпит крах, то все равно заслуживает уважения.

Кроме того, роман блестяще написан – ритмичной, как под удары африканских барабанов, прозой. За литературой бывших европейских колоний будущее.