Коллектив Women make docs продолжает серию статей о том, почему важно смотреть документальное кино Центральной Азии, особенно фильмы авторок. Мы поговорили с документалисткой из Кыргызстана Жаңыл Жусупжан, фильм которой впервые за долгое время представлял регион на главном мировом кинофестивале документального кино IDFA.
Жаңыл Жусупжан родилась в Кыргызстане, в дальнем горном селе в семье учителя русского языкa. Изучала литературу в Казахстане. В качестве журналистки делала репортажи в далеких районах Центральной Азии и за ее пределами. Ее документальный радиосериал "Невидимые женщины Оша" о сексуальном насилии во время межэтнических столкновений в 2010 году на юге Кыргызстана был отмечен дипломом AIB в Лондоне. Инициатор и одна из создателей фестиваля документального фильма по правам человека "Бир дүйнө" в Кыргызстане. С 2015 года независимая режиссер. Фильм “Атиркүл в мире настоящих мужчин”, попавший на фестиваль IDFA, вышел в 2023 году.
В Кыргызстане и Таджикистане, по древней традиции кочевников, мужчины играют в “улак” ("көкпар" по-казахски или "козлодрание" по-русски). Цель игры – украсть трофей в виде туши козла у конкурирующей команды всадников, оставаясь при этом верхом на лошади. В этот суровый мужской мир входит Атиркүл, женщина с предприимчивым духом и чувством юмора.
Кристина Михайлова: Жаңыл, вы – настоящий конвейер по производству фильмов! Ещё буквально вчера мы смотрели ваш фильм "Узник Вахана" на кинофестивале документального кино Qara Film Fest, и вот мы уже будем смотреть ваш новый фильм «Атиркүл в мире настоящих мужчин», к тому же после премьеры на IDFA. Это важная новость для когорты авторок и авторов из Центральной Азии, потому что это вдохновляет нас выходить на новый уровень как в продвижении, так и в производстве своих фильмов. В каком-то смысле, Атиркүл для нас для всех пример. Она руководит исключительно мужской командой “улак” ("көкпар" по-казахски), полна амбиций и уверенности в себе, притом оставаясь в каноне “настоящей женщины”. Как вам удалось найти такую героиню и почему вы решили снимать про неё документальный фильм?
Жаңыл Жусупжан: Спасибо! Если бы была финансовая поддержка, я бы выпускала по одному такому фильму каждый год. Ведь у нас столько не сказанного! Об Атиркүл я услышала от героев моего другого фильма. Они из Таджикистана и все время поддерживают связь со мной. Один парень мне просто написал: “Я такую женщину удивительную встретил”. Я сразу вышла с ней на связь, сделала с ней интервью, и действительно была поражена ее энергией. В то время я как раз уволилась с работы на радио и хотела посвятить себя только кино. Решила поехать с ней познакомиться, мы договорились и должны были встретиться, это было в 2015 году. Предупредила её заранее: “Я приеду специально, чтобы увидеться с вами, в ваш город, издалека”. Приезжаю, а она мне пишет: “Меня в городе нет. Я в Турции” (смеется).
Это я к тому, что снимать документальный фильм очень тяжело, если ты не владеешь ситуацией. В 2016 году я начала раскручивать историю, договариваться и, если посчитать, прошло около семи лет до премьеры. Я раньше удивлялась, когда говорили, что фильм снимается пять-шесть лет. Это не означает, что мы снимаем каждый день. Но выходит так, что мы заняты этим из года в год.
В документальном фильме случается именно как говорят: “Мы предполагаем – Бог располагает”. То есть, когда я начинала этот фильм, я была уверена, как моя героиня предполагала, что она создаст команду улака из молодых людей, которых она будет тренировать. Потом они станут чемпионами и победят коррупцию в этом бизнесе (смеется). Я себе представляла, что это будет какая-то “олимпийская” победа над коррупцией.
Хорошо звучало! Я до конца в это верила, поэтому затягивала монтаж, ждала. Но время шло, а мы до этого никак не доходили. Потом, когда мы стали обдумывать все это, мы поняли, что фильм не о победе. Он о стремлении Атиркүл, о ее желаниях, о том, что несмотря на все трудности, она продолжает идти вперед.
Фильм снимался на границе Таджикистана и Кыргызстана, это очень важный элемент фильма. Тогда можно было ездить свободно из Кыргызстана в Таджикистан. Но в Таджикистане получить разрешение на съемки практически невозможно. Стало это возможным только благодаря тому, что мой продюсер был француз. С флагом Франции нам это удалось, так сказать! (смеется)
К сожалению, затем на границе Кыргызстана и Таджикистана стали часто случаться военные столкновения. В конечном счете, граница опять закрылась. Уже больше трех лет люди не могут ездить к своим родственникам. Это лично для меня очень тяжелая история. Один из моих героев, который родом из Таджикистана, и в фильме поехал туда, до сих пор не может вернуться в Кыргызстан. Хотя у него были планы в Кыргызстане: он должен был построить дом и помогать Атиркүл на ее ферме. Люди просто не могут друг к другу ездить. Они разделены железной завесой!
Также фильм затронул важный момент трудовой миграции. Юг Кыргызстана – это наиболее бедный регион страны. По этой причине там много людей, которые предпочли уехать в Россию. На юге у нас меньше работы, меньше инвестиций, забытый регион. Очень большая бедность. И положение женщин очень тяжелое, особенно после межэтнических конфликтов, которые случались два раза за 30 лет. По этой причине миграция для них – это широко распространенное явление. У многих половина семьи в России, половина здесь. Каждый выживает как может. Юг Кыргызстана – очень сложный регион. Я там два фильма сделала и третий сейчас делаю.
Кристина Михайлова: Задумывали ли вы как режиссер работу с сюрреалистичной, абсурдистской формой, работу с постиронией или иронией? Или это получилось у вас ненамеренно? В калейдоскопе приключений Атиркүл можно проследить такой авторский нарратив. Тема миграции, тема затяжных военных конфликтов на границе, тема женских деколониальных практик Атиркүл, потенциал её феминистских взглядов, всё это переплетено у вас настолько ловко и искусно, что больше похоже на фокус. К тому же, вы вынесли в название имя Атиркүл, и к нему собирательный образ “в стране настоящих мужчин”. Что это за образ “настоящего мужчины”?
Жаңыл Жусупжан: У нас же все мужчины настоящие, не какие-нибудь слабаки! Они с тобой разговаривать не будут, они все знают, все за тебя решат, а ты просто помолчи (смеется). Есть такое отношение. Это, конечно, сарказм! Мы очень долго обсуждали как назвать фильм. На русском я хотела назвать “Атиркүл и ее кавалеры”. По-английски, что означает “кавалеры” вызывало вопросы. На французском это одно, на английском другое. И в конце концов, я сказала, пусть будут “настоящие мужчины”. У меня в фильме есть настоящие мужчины, и в переносном, и в прямом смысле.
Я считаю себя феминисткой, но я такая “хитрая” феминистка. Я прямо в лоб не иду, не вхожу в дискуссии. Я знаю, что такое движение феминизма, чего оно добилось, в чем оно проигрывало, почему всегда были разные крылья этого движения. Много материалов про это написано, да и я сама кое-что писала. Я вижу, что положение женщины европейской и женщины восточной было исторически разное, поэтому и феминизм у нас разный. Но в самом начале у меня лично был феминизм наивный. Например, я не понимала, почему мужчина мне может сказать, что женщина не должна говорить о политике. Я многое не понимала, но нутром чувствовала, что что-то не то.
История Атиркүл нащупывает как об этом поговорить. Она никак не могла понять зачем я хочу ее снимать, почему именно она – героиня фильма. Но затем она просто открылась этому, по-моему, интуитивно, или по женской солидарности. Она ничего не скрывала. Но это такой тип женщин, которых очень мало. Они всегда говорят: “Все хорошо!” Прям как героиня романа “Унесенные ветром”, которая говорила “Завтра все будет ок!” Есть и другой тип женщин, которые видят только негатив. В этом нам надо меняться!
Атиркүл считает, что она должна видеть только позитив, чтобы далее позитива было больше. И очень интересно, что она не стеснялась “воровать” ум у мужчин. Это тоже для меня было открытие, чему я частично научилась у нее!
Кристина Михайлова: Мы смотрим фильм в 2024 году и слышим саундтрек фильма, народную русскую песню “Ой мороз, мороз” в кыргызской национальной аранжировке. Для меня это яркое художественное решение, стейтмент, но могу предположить, что в то же время можно очень неоднозначно прочесть. Что вы этим закладывали? Или может быть это как-то случайно получилось?
Жаңыл Жусупжан: Это интересно, что в нашем фильме нет почти ничего случайного. Эта песня не совсем случайная и она не совсем русская народная. Вернее, возможно и русская, но есть сам факт, что его исполняет Алтай Кай, алтайская музыкальная группа.
Для меня алтайцы – это наши близкие, братья-сестры нам, казахам, кыргызам. Мы говорим практически на одном языке, как украинцы и русские. Алтай Кай поёт эту песню, и она по духу идет наравне с тем, что у нас в фильме происходит: кони, холода, снег. А про то, что песня на русском… Конечно, я за кыргызский язык. Я все время воюю в социальных сетях, чтобы правильно писали на кыргызском или чтобы писали на кыргызском, а не на русском. Это для меня очень важно.
Но я не против русских или русского языка. Очень красиво сложилась эта песня, и мы решили ее оставить. Меня сразу спросили в Кыргызстане: “Почему на русском?” Но ведь мы с русскими всегда разделяли одну и ту же территорию – великую Евразию! Мы по духу очень близки. После того, как я 20 лет прожила в Восточной Европе, вы должны мне верить! Есть конечно проблемы, исторические, так скажем… Но мне кажется, мы очень хорошо друг друга понимаем.
Кристина Михайлова: Напоследок вопрос о кинопроизводстве и индустрии. Почему вы решили делать ко-продукцию? Как вы охарактеризуете современный этап развития индустрии документального кино в Центральной Азии?
Жаңыл Жусупжан: Так, ко-продукция… Это профессиональный разговор, не так ли? Между коллегами. Этот фильм изначально был задуман как ко-продукция, ведь у нас в Кыргызстане нет финансирования независимому кино, а тем более полнометражной, а тем более, креативной документалистике. А я как раз снимаю такие. Первые фильмы я снимала с Cinedoc Films, это была ко-продукция с Францией и Кыргызстаном, с компанией Chagaldak Production в Бишкеке, где я есть режиссер. Бишкек это наша база. Там наш офис, где есть оборудование, где поездки планируются из Кыргызстана в Узбекистан или Таджикистан. Там стоит машина Нива, которая ходит по горам. Это всё инвестиции. То есть наша работа – это часть ко-продукции. Французская система позволяет учитывать мой очень разнообразный неденежный вклад. Найти главных героев, найти отель, где остановиться или прочее, все эти проблемы решаются в Кыргызстане и вкладываются в бюджетные полочки во Франции. Все не сводится только к этому, но это большая часть работы. Я бы сказала, очень большая часть работы.
Давайте не будем забывать, что европейские страны, в первую очередь Франция, это мировой центр независимого и авторского кино. Там можно найти финансирование не будучи французом, так как они в первую очередь смотрят на качество фильма. Если французские продюсеры сумеют получить деньги, то это помогает потом сделать хороший монтаж. А монтаж стоит очень и очень дорого. До монтажа еще много работы: пересмотреть весь материал съемки, а это десятки часов съемок. Надо пересмотреть буквально по кадрам, задокументировать каждый кадр, поминутный перевод сделать, и так далее. Это недели, недели, недели работы, которые тоже должны быть оплачиваемы.
Когда вы делаете договор, все это надо учесть. Нужно примерно знать, чего ожидать, что вы можете вкладывать. И в силу того, что я вкладываю труд (а не живые деньги), я потом могу претендовать на какую-то часть прав на фильм. То есть я не должна быть “бедным родственником”, я со-владелица фильма. Это мне даст возможность, например, показывать мой фильм без того, чтобы каждый раз просить разрешения.
Касательно индустрии, документальное кино в Кыргызстане существует, но специфически. Я один раз подавала на грант в Кыргызстане. Там надо было 38 документов приготовить. Я всем этим занималась, очень терпеливо и кропотливо. Потом получила негативный ответ. Думаю, у них было все распределено заранее (смеется). Это я знаю. Это этап развития нашего национального кино, но сам факт, что такое происходит – это смешно! Не серьезно, скажем так… Я же притягиваю иностранный капитал в наше кино, но этого как-то не заметили. После этого я не хочу даже вовлекаться.
Я очень рада, что независима от всего этого. Я говорю коллегам: “Не обязательно быть зависимыми от национального фонда, есть другие возможности”. Это вовсе не потому, что кыргызы плохие. У нас коррупция огромная по сравнению со всеми другими странами Центральной Азии. Я ведь уже много лет работаю в соседних странах, что-то знаю. Повторюсь, в Кыргызстане коррупция ужасная. Меня после таких слов домой пустят, да? (смеется)
Но это проблема также опыта. Мы же все учимся. Главное, коллеги создают очень хорошие фильмы, и они работают и над законодательством, и над структурами. Мы верим в наши силы, но нам нужно объединять силы и опыт в лоббировании, нужны адвокаты по контрактам с продюсерами, а главное независимые структуры финансирования. Я видела своими глазами, как при поддержке Европейского Союза Чехия стала центром кино в Восточной Европе. В этом плане, большие надежды на Казахстан и Узбекистан, как на лидеров региона. Я верю, от этого выиграем мы все.
Фильм “Атиркүл в мире настоящих мужчин” будет показан 1 марта в 19:00 в American Space & Makerspace. Вход на мероприятие свободный.
Показ проводится в рамках открытия Месяца расширения прав и возможностей женщин, объявленного Генеральным консульством США в Алматы и American Space. Он организован усилиями двух казахстанских низовых инициатив по поддержке голосов авторок документального и игрового кино Women make docs и QYZQARAS. Это будет центрально-азиатская премьера фильма “Атиркүл в мире настоящих мужчин”.
После показа экспертки и зритель:ницы проведут открытую дискуссию, чтобы ввести в общественный дискурс особое понимание женских деколониальных практик, описанных Жаңыл в фильме. Дискуссия пройдет на казахском, русском, английском языках.
Поддержите журналистику, которой доверяют.
