Почему все дорожает и что может остановить рост цен?

Главными подорожавшими категориями, повлиявшими в том числе на рост всей остальной продукции, стали продовольствие, газ и нефть. Цены на зерно, один из главных потребляемых в мире сельскохозяйственных продуктов, по сравнению с прошлым годом повышались более чем на 50%. Стоимость газа продолжает обновлять исторические рекорды. Цена нефти марки Brent, достигавшая в июне $123,5 за баррель, уже не раз преодолевала наиболее высокие уровни 2013 года. В совокупности это приводит к удорожанию логистики и тарифов на электроэнергию, что подталкивает производителей повышать ценник на товары и услуги.

Международный валютный фонд связывает этот ценовой всплеск с отложенным потребительским спросом и эффектом разрыва цепочек поставок в период коронавирусных ограничений. Еще одной фундаментальной причиной повышения инфляции стала война России в Украине, последствия которой подстегнули вверх котировки нефти и газа. Но энергоресурсами все не ограничивается: санкции против России затруднили и поставки удобрений. Это дополнительно повлияло на стоимость продуктов питания, а также наметило угрозу дефицита продовольствия по всей планете. Но прежде всего среди стран с низким уровнем дохода, где продукты питания составляют 40% всей потребительской корзины.

Нынешний всплеск инфляции уникален, сложен и пока не может быть понят до конца. Однако его причиной нельзя в полной мере считать массовый отложенный спрос.

Безработица после пандемии действительно быстро сокращалась в большинстве стран ОЭСР по мере снятия карантина, и в некоторых случаях достигла исторически низких значений. Более быстрое, чем ожидалось, восстановление на рынках труда произошло благодаря многим факторам, и прежде всего масштабным вливаниям денежных средств в начале пандемии, которые стабилизировали покупательную способность людей.

Но заработные платы не росли параллельно со снижением безработицы. Согласно расчетам ООН, уровень доходов трех из пяти работников в каждой стране мира до сих пор остается сопоставимым с уровнем четвертого квартала 2019 года. При этом корпоративные прибыли, особенно среди компаний, сосредоточенных в секторах энергетики, недвижимости и пищевой промышленности, стремительно растут за счет увеличения цен на конечную продукцию. Это происходит во всех преуспевающих странах, включая США, Великобританию, Австралию и Канаду.

К примеру, в первом квартале 2022 года, на фоне резкого роста инфляции, размер прибыли канадских компаний после уплаты налогов по отношению к ВВП достиг исторического максимума. Этот показатель увеличился на 11% до 18,8% к ВВП, составив в годовом исчислении более $500 млрд. Это самое высокое соотношение с момента, когда Статистическая служба Канады начала собирать данные о ВВП. В США тем временем благосостояние акционеров крупных компаний к апрелю этого года выросло на $1,5 трлн, в то время как на рядовых граждан пришлось лишь 2% этого прироста.

Все это позволяет как минимум допустить, что резкий скачок инфляции вызван как решением компаний повышать стоимость своих товаров и услуг, так и следующим за этим ростом потребления со стороны коммерческого сектора и более высокодоходных групп населения. В США более высокая норма корпоративной прибыли обусловила более чем 50% рост цен в нефинансовом корпоративном секторе в период со второго квартала 2020 года по конец 2021 года. Тогда как с 1979 по 2019 год корпоративная прибыль способствовала росту цен всего на 11%. Игнорирование этих моментов делает анализ инфляции намного слабее.

На цены внутри Казахстана тем временем особое влияние оказывает ситуация с российской экономикой в контексте войны с Украиной, полагает Анна Соколова, заместитель директора департамента аналитики Centras Securities. Из-за санкций и укрепления рубля продукция российских производителей заметно выросла в цене. «Наша инфляция в основном завезенная, удорожание российских товаров занимает важное место в ее структуре», − говорит она.

В то же время Соколова указывает на то, что вклад в рост цен внесли и внутренние факторы, такие как активное потребительское кредитование и ранее действовавшая программа по покупке недвижимости за счет пенсионных активов.

Экономист Алмас Чукин тоже считает, что внешний фон для Казахстана сейчас является определяющим. Укрепление курса тенге в мае и июне до определенной степени сглаживало его влияние, но начавшееся в конце июня ослабление нацвалюты нейтрализует этот эффект. Не менее важным оказывается косвенное воздействие мировых цен на казахстанскую продукцию. «Видя мировую цену в $300 за тонну пшеницы, казахстанские зерновики отказываются поставлять ее на местный рынок в три раза дешевле. Экспорт для них становится экономически более целесообразным. Правительство борется с этим с помощью квот, но в ползучем виде мировая цена сильно сказывается на внутреннем рынке», − подчеркнул он.

При этом влияние кредитной активности в потребительском и жилом секторах экономист признает исчерпанным, указывая на сокращающийся объем денежной массы в обращении. Куда большее воздействие на стоимость товаров оказывает проинфляционная политика правительства: «В то время как Нацбанк занимается повышением ставок, пытаясь обуздать количество денег в обращении, правительство набирает из Нацфонда триллионы, преследуя цель роста экономики. В результате у нас поднимается спрос, но не расширяется производство».

По словам Соколовой, пик увеличения стоимости социально-значимой продукции был достигнут в марте, когда курс тенге находился у отметки в 500 за доллар. С апреля рост цен на них немного замедлился, но в конце июня снова возобновился. «В июне мы ожидаем повышения инфляции ближе к верхней границе инфляционного таргета Нацбанка в 15%, как раз из-за ослабления тенге».

Чукин также допускает, что пик повышения цен пройден. Однако то, насколько быстро будет замедляться инфляция пока непонятно. Экономист напомнил, что уровень инфляции месяц к месяцу в мае резко снизился. Однако то, какой она будет к концу года предполагать сейчас довольно трудно.

В Centras Securities прогнозируют, что по итогам года инфляция не выйдет за пределы 15%. Эта оценка построена на ожидании снижения сырьевых котировок и замедления темпов роста кредитования во второй половине 2022 года. Но политические факторы добавляют в нее серьезную неопределенность. «Что касается российского импорта, здесь все будет зависеть от рубля. Нынешний паритет около 9 тенге за рубль достаточно высокий, и это невыгодно для наших потребителей и бизнеса. Сейчас сложно сказать, что будет происходить с российским импортом дальше. Но в самой России инфляция замедляется. Если стоимость российской продукции продолжит расти, это, соответственно, будет отображаться на казахстанской инфляции», − пояснила Соколова.

«Думаю, по итогам года инфляция сложится на уровне 12%, или даже чуть меньше. Цены сейчас очень высокие, люди уже режут бюджет на питание. Но нужно понимать, что инфляция не может расти до бесконечности. Она, бывает, выходит из-под контроля, но бесконечно это продолжаться не может», − говорит Чукин.

Главным инструментом сдерживания инфляции по всему миру сейчас становится базовая ставка, которую повышают Центральные банки развитых экономик, стремясь сократить массовый спрос. У ряда экономистов этот шаг вызывает опасения, поскольку он может привести к рецессии сначала экономику США, а затем и весь мир. Но куда сильнее это повлияет на положение социальных групп с низкими и средними доходами, которые начнут терять рабочие места, покупательную способность и социальные блага.

В качестве альтернативы экономист Джим Стэнфорд, директор Центра исследования работы будущего, предлагает развитым странам несколько инструментов: регулировать цены на товары в стратегических отраслях, начав с нефтяного рынка; перераспределять сверхприбыли корпоративного сектора, собирая их через целевые налоги; увеличивать социальные расходы на образование, медицину и ЖКХ, повышая тем самым их доступность для широких слоев. Все это позволит снизить объемы спекулятивных доходов и выровнять расходы населения, не нанося ущерб уровню жизни бедных и работающих людей.

Чукин, тем не менее, считает необходимым различать ситуацию в Казахстане и мире. Внешняя конъюнктура складывается для Казахстана довольно хорошо, поскольку все его экспортные товары − нефть, металлы, уголь, зерно, транзитные перевозки − серьезно подорожали. Экономика показывает рост, несмотря на снижение прогноза правительством по итогам марта, а за прошедшие 5 месяцев государство собрало вдвое больше налогов, чем за весь 2021 год. «Думаю, худшее, что нам грозит в таких обстоятельствах − это небольшое снижение экономического роста в следующем году, но он все равно составит 3-4%, а может и больше».

При этом экономист не ожидает реального роста доходов населения, который бы позволил перекрыть высокую инфляцию. На его взгляд, доходы могут начать увеличиваться только с повышением производительности труда. При этом единственным инструментом против инфляции в нынешних условиях он называет высокие цены: «Когда цены повышаются, спрос понижается. Но если у нас несмотря на рост цен люди продолжают себе все позволять, возникает вопрос откуда они берут на это деньги. Значит, у этого есть монетарные причины. И нивелировать их можно как раз с помощью высоких цен».

Ключевым инструментом сдерживания инфляции, замечает Соколова, остается инструмент базовой ставки. Но ее повышение снизит темпы деловой активности, сделав кредиты еще более дорогими. Массовое повышение зарплат, на ее взгляд, в нынешних условиях только разгонит инфляцию. Тогда как повышение налогов для корпоративного сектора и групп с высокими налогами кажется ей более действенным решением, наряду с субсидированием и квотированием продукции стратегических отраслей. Она пояснила, что социальный кризис, ставший очевидным во время январских событий, ставит перед страной необходимость проводить более социально ориентированную политику.