Айдын Жунисханов, археолог: «Наша история осталась под бетоном»

Аяулым Белгибаева: Расскажите, пожалуйста, о себе. Откуда вы родом, где учились, почему выбрали археологию?

Айдын Жунисханов: Я родился в селе Кокентау (бывшее Знаменка) близ Семея, школу окончил там же. В бакалавриате я учился в Семее в КазГЮИУ (Казахский гуманитарно-юридический инновационный университет) им. М. Ауэзова по специальности «История и география». Я и не собирался становиться археологом, я хотел изучать историю ислама, религий и их распространения в Казахстане. Я проводил исследования и писал курсовые работы в этой области.

Аяулым: А как вы пришли в археологию?

Айдын: Археологическая практика была обязательной для студентов-историков, и после первого курса мы отправились на практику на всемирно известные Берельские курганы в Катон-Карагайский район. Практика настолько меня увлекла, что я остался на два с половиной месяца, хотя планировал провести там всего две недели. Раньше мои познания в археологии были поверхностными, но когда я увидел, что это такое на самом деле, я влюбился в археологию и захотел связать с ней свою жизнь. Это был 2004 год, и с тех пор я работаю в этой сфере. После бакалавриата я поступил в магистратуру в Евразийский национальный университет по специальности «Археология и этнология». В этом году я начинаю здесь учебу в докторантуре по археологии.

Аяулым: Делится ли археология на направления?

Айдын: Да, археологи делятся по эпохам исследования. Каменный век изучают одни археологи, а бронзовый — другие. Кроме того, даже в изучении эпохи бронзы археологи делятся на изучающих поселения и изучающих памятники захоронения. Каждая эпоха — это отдельный мир, отдельное археологическое направление. В большинстве случаев археолог, специализирующийся на средневековье, не разбирается в проблемах каменного века, не знает методологии, так как каждое направление имеет свои методы и приемы исследования.

Аяулым: То есть, вы разделяетесь только по эпохам?

Айдын: Нет, специалисты еще могут различаться в зависимости от изучающихся археологических находок: есть специалисты, исследующие керамику, есть изучающие предметы из бронзы. Археология сегодня достаточно разветвлена, а развитие технологий и науки, в частности, естественных наук, приводит к еще большему разветвлению, так как археологи обращаются за помощью к естественным наукам, таким как генетика, биология, медицина, палеоботаника, почвоведение, география, геоморфология и геоинформационные системы.

Аяулым: Вы в основном изучаете бронзовый и ранний железный века. Что побудило вас сделать такой выбор?

Айдын: Я специализируюсь по раннему железному веку, и моя диссертация связана с этой темой. Бронзовый век я начал изучать только последние года два. У каждого археолога есть своя сфера интересов. Меня интересуют сакские памятники раннего железного века. Кроме того, в последние годы мы изучаем гунно-сарматские памятники в Кокентау. Оценив перспективы этой местности во время раскопок, наша команда начала там комплексное изучение памятников разных эпох. Так, в 2018 году я начал изучать памятники эпохи бронзы. Но основное направление моих исследований — сакский период и его памятники.

Аяулым: А чем привлекательны памятники Кокентау?

Айдын: В 2019 году мы начали изучать поселения древних людей, живших в предгорьях Кокентау. Кокентау — очень интересный с научной точки зрения археологический объект. Во-первых, радиоуглеродный анализ, проведенный в Майами, показал, что люди впервые поселились здесь в эпоху неолита. Во-вторых, стало известно, что они заселяли предгорья Кокентау непрерывно. То есть, дома казахов XIX века строились на фундаментах древних поселений. В-третьих, из поселения мы выявили культурный слой сакского периода, что напрямую связано с моими исследованиями. Поэтому я продолжу изучать Кокентау и раскапывать памятники сакского периода. В целом я хотел бы изучить историю освоения человечеством этой небольшой территории от каменного века до этнографической современности.

Аяулым: Должно быть, такое комплексное исследование требует много ресурсов и времени?

Айдын: Мне одному это не осилить, поэтому мы сотрудничаем с другими специалистами. Например, есть высококвалифицированный известный специалист бронзового века Паула Дюпю. Также мой учитель Зайнолла Самашев постоянно поддерживает и направляет меня. Кроме того, к нашим исследованиям присоединились различные зарубежные эксперты из Вашингтонского университета и Института Макса Планка. Кокентау — большой коллаборационный центр. Я лично очень заинтересован в том, чтобы были исследованы все исторические периоды.

Аяулым: Опишите ход археологических исследований? С чего нужно начинать, какие есть этапы?

Айдын: Существуют устоявшиеся методы и системы археологических исследований. Никакой археолог не начнет копать землю только потому, что ему захотелось изучить это место. Процесс исследования состоит из четырех основных этапов: разведочные работы и планирование раскопок, раскопки, лабораторный анализ найденных артефактов и оценка полученных результатов. Первые исследования проводятся в два сезона в году, когда археологические памятники хорошо видны: ранней весной, когда снег уже растаял, а трава еще не выросла, и осенью, когда трава уже скошена и убрана. В летние месяцы археологические объекты могут быть скрыты от глаз археологов под густой травой.

Аяулым: А как делаются разведочные работы?

Айдын: Разведочные работы проводятся пешком, разными способами. Все археологические памятники, обнаруженные в результате этих работ, регистрируются. Если встречаются интересные памятники и поселения, то делаются небольшие разведочные раскопки. Записываются найденные артефакты, и оценивается перспектива исследуемого объекта. После регистрации снимаются GPS-координаты, делается топоплан. Вот почему археологи всегда ходят с командой. Геодезисты составляют топографические карты памятников, археологи подробно описывают найденный объект, фотографируют с разных ракурсов. Затем делается шурф (обычно имеет ограниченную площадь и большую глубину, служит для изучения стратиграфии памятника. — прим. автора). Начинаются камеральные работы (очистка, сортировка, нумеровка экспонатов, подготовка к лабораторным анализам. — прим. автора). Ищем аналоги артефактов, найденных при разведочных работах. Если место было исследовано ранее, просматриваются доступные материалы и создаются базы данных. Если обнаруживается объект, похожий на раскопанный ранее, изучается метод тех раскопок. Разрабатывается предварительный план будущих раскопок.

Аяулым: А как выбираются участки для разведки? Как найти нужное место?

Айдын: Есть несколько способов определения участков для разведочных работ. Что касается моего личного опыта, то мы опирались на данные краеведов. В 2013-2015 гг. в рамках проекта «Хунно-сарматские памятники в Восточно-Казахстанской области», мы начали исследовать Кокентау. Краеведы сообщили, что в Кокентау есть памятники, но они и сами толком не знали, что это за памятники. К счастью, они оказались не разграблены. То есть, перед проведением разведочных работ, необходимо изучить исторические данные.

Аяулым: Достаточно ли таких исторических данных?

Айдын: В советское время в Казахстане проводилось много разведочных работ. Тогда было раскопано множество памятников, и сейчас можно найти данные о них. Но в большинстве случаев такие работы не охватывали весь Казахстан. Например, в Восточном Казахстане благодаря строительству заводов и нескольких ГЭС, окрестности вдоль Иртыша хорошо изучены. Но местности в 100-200 км от реки уже не изучались. Поэтому в последние годы археологи специально туда едут и сами делают разведочные работы. В рамках проекта культурного наследия, принятого в 2000-х годах, был составлен свод памятников историко-культурного наследия в каждой области. Однако каждый год открывается все больше новых памятников, и эти списки уже успели устареть.

Аяулым: А что делать, когда исторических данных нет?

Айдын: Помимо исторических данных, снимки, сделанные из космоса, позволяют обнаружить следы крупных захоронений и определить предварительные направления и маршруты разведочных работ. Следующий метод — топографические карты. Топографы делают особую отметку, когда во время картографирования находят руины и археологические объекты. Маршруты разведочных работ определяются путем просмотра этих карт и поиска знаков. Выбранные участки сначала осматриваются, определяя перспективу и ценность объекта.

Аяулым: А как делаются раскопки?

Айдын: Археологические экспедиции начинаются в конце весны — начале лета. Археологи приезжают на место раскопок, выбирают хорошее место и разбивают лагерь. Для новичков и студентов проводится инструктаж о том, как делаются раскопки и как устроена лагерная жизнь. На то, чтобы разбить лагерь и навести вокруг порядок, нужно 1,5-2 дня. Затем начинаются раскопки. Выбранное место фотографируется до начала раскопок. Поверхность очищается от травы и снова фотографируется. Выполняются топографические измерения. Чтобы определить стратиграфию и опустить профиль кургана, натягивают нить по югу, северу, востоку и западу, оставляя надбровную часть. Каждый шаг записывается на видео, фотографируется, записывается в дневник и регистрируется. Археолог — последний человек, который видит памятник в его исконном виде. Поэтому археологи стараются все отслеживать, не упуская ни малейшей детали.

Аяулым: Если честно, мы представляем археолога с кисточкой и совком. Когда же дело дойдет до инструментов?

Айдын: Раскопки начинаются с больших лопат, а затем по мере приближения к могильной яме, размеры инструментов постепенно уменьшаются: они доходят до очень маленьких хирургических инструментов. Кости очищаются кисточкой и фиксируются. Расположение вещей очень важно, поскольку оно рассказывает нам об обычаях и религиозных верованиях древних народов: где носили доспехи и как использовались пояса. Хорошая, аккуратная фиксация позволяет найти ответы на такие вопросы. Это очень важная информация для археолога, для истории. Потому что каждая вещь имеет свое место, свое символическое значение. Археологи должны уметь предоставить его в исконном виде. Это очень ценная информация при реконструкции древности. Так вкратце проводятся археологические раскопки кургана.

Аяулым: А метод раскопок иных объектов, кроме кургана, отличается?

Айдын: Да, например, метод раскопок поселения немного другой. Здесь хранятся предметы, использованные человеком при жизни: обломки керамики, иглы, пепел, в случае использования огня. Очень важно не потерять их. При изучении поселения применяются только мастерок, щетки и ложечки. Каждый кусок почвы необходимо просеять, так как бывает много маленьких незаметных предметов. Для этого необходимо сито в 0,5 мм. Кроме того, поселение может быть многослойным. Каждый слой может соответствовать разным периодам: неолиту, ранней, средней и поздней бронзовым эпохам. Люди могли жить во всех трех периодах, это называется многослойное поселение. В таких поселениях над фундаментом жилого дома одной эпохи житель следующего исторического периода строит новое сооружение. Необходима осторожность, чтобы различать эти две конструкции. Потому что между слоями в 5 см может лежать 500-летняя история. Нужно быть максимально осторожным и наблюдательным, чтобы ее не пропустить. Поэтому процесс раскопок поселений идет очень медленно. Здесь тоже все регистрируется в дневник. После завершения раскопок, будь то курган или поселение, мы закапываем яму и выравниваем поверхность. Это делается для того, чтобы восстановить растительный покров и предотвратить случайное падение в яму местных жителей или животных.

Аяулым: Как вы проводите лабораторные исследования? Возможны ли такие анализы в нашей стране?

Айдын: Каждый собранный экспонат имеет порядковый номер. По этому номеру их отвозят в лаборатории и изучают. Керамика, изделия из железа и бронзы изучаются в сотрудничестве с другими лабораториями нашей страны. Органические вещества, древесина, шлаки, костные образцы отправляются за границу на радиоуглеродный анализ (наша героиня Алия Нурмуханбетова упомянула в своём интервью о возможности использования ядерной физики в такого рода исследованиях. — прим. автора). В результате мы можем получить точную информацию о возрасте курганов, когда было построено поселение.

Аяулым: Сколько времени нужно, начиная от раскопок до публикации результатов в виде статей?

Айдын: В археологии есть два типа статей. Первый: предварительный отчет. Такие статьи обычно дают только предварительные результаты раскопок, гипотезы. Дается краткое описание, что нашли такой-то курган, обнаружили такое-то поселение, раскопали столько-то квадратных метров земли, нашли такие-то предметы и керамическую посуду. Например, глядя на гончарные изделия и постройки домов, можно заметить сходства с поселениями, найденными в других регионах. Делаются только такие прогнозы. Второй этап: научная статья. Сроки могут зависеть от цели ученого. Если будет проведен радиоуглеродный анализ, то через год-два статья будет опубликована в международном журнале. Иногда на это могут уйти десятилетия.

Аяулым: Какую бы область науки ни взять, найти статьи, опубликованные в издательствах нашей страны, — задача не из простых. А вы основали открытую библиотеку археологии Казахстана и портал археологов. Расскажите об этой инициативе.

Айдын: Мы с моим другом археологом Аханом Онгарулы давно думали об этом. Потому что, когда мы были студентами и писали диссертации, мы не могли найти нужные археологические книги. С 2013 по 2015 год я работал научным сотрудником в столичном филиале Института археологии. Тогда мы решили создать сайт института. Мы открыли сайт филиала, создали портфолио около 70 сотрудников и собрали все их статьи. Потом мы решили создать отдельный сайт, который бы собрал работы археологов со всего Казахстана.

Аяулым: Какие работы можно найти на этом сайте?

Айдын: Мы собрали работы не только казахстанских археологов, но и зарубежные работы о Казахстане. Есть монографии, отдельные статьи, сборники, написанные до революции, в царский период и после получения независимости. Среди них сборники конференции археологов «Маргулановские чтения», которая проводится ежегодно с 1989 года, где публикуются предварительные результаты раскопок. Это проект, призванный обеспечить доступ ко всем материалам, связанным с археологией Казахстана. Поскольку сайт является волонтерским проектом, меню пока только на русском языке. Если мы найдем хорошее финансирование, мы хотим и дальше развивать этот сайт.

Аяулым: Историко-культурные комплексы охраняются законами Республики Казахстан, но, несмотря на это, они часто сносятся и заменяются современными постройками. Как вы думаете, почему так происходит?

Айдын: В 1992 году мы приняли Закон об охране историко-культурного наследия, который обновился в 2019 году. На бумаге закон есть, но на практике он неэффективен. В обоих законах четко указано, что перед началом любых строительных работ необходимо провести археологическую экспертизу. Однако у этого закона есть несколько недостатков. Во-первых, строители обычно не могут различить археологические объекты. Следовательно, они могут непреднамеренно их снести. Во-вторых, здесь очень важны эффективные инспекции, а у нас они не работают на должном уровне.

Аяулым: Недавно в Семее был большой шум из-за сноса памятников на строительной площадке. Каковы масштабы ущерба?

Айдын: В этом большом, имеющем статус исторического городе, нет ни археолога, ни специалиста по охране исторических памятников. В результате только в Семее снесены известных мне два крупных памятника. Первый — большое поселение бронзовой эпохи на месте Назарбаев Интеллектуальной школы, а второй — большой комплекс курганов, относящихся к сакскому периоду, на строительной площадке «Semey Mall». Ни один из четырех курганов, которые нам довелось увидеть, не сохранился.

Аяулым: Но разве эти места издавна не были известны в археологии как Семипалатинские дюны?

Айдын: Да, на месте Назарбаев интеллектуальной школы когда-то было крупное поселение эпохи бронзы. Эти места известны в исторической и археологической литературе как Семипалатинские дюны 1 и 2. В Семее находится первый в стране, древнейший краеведческий музей, 80% коллекции музея было собрано отсюда. Когда-то были члены Русского географического общества и краеведы, которые находили памятники в песке после ветров и собирали их в музее. Информация о дюнах есть, но исследований по определению их точных границ, начала, конца и содержания никогда не проводилось. При строительстве школы археологическую экспертизу тоже не делали. Наша история осталась под бетоном.

Аяулым: Есть ли такая проблема в соседних странах? В Японии, например, рядом с парком в центре Токио можно найти небольшие музеи с найденными рядом экспонатами.

Айдын: Вчера прочитал в новостях Российского археологического института: при раскопках московского метро был обнаружен большой археологический объект, который прослеживает древнюю историю города. Объект полностью сохранился и сегодня представляет собой подземный музей. Его можно посетить, спустившись в метро. Здесь сохранились деревья того времени, стены домов, и все, что было внутри. Мы могли бы сделать то же самое. Район, где была построена интеллектуальная школа в городе Семей, с каждым годом благоустраивается, строятся жилые комплексы, социальные объекты, такие как «Абай-арена». Там же мы могли бы создать подземный музей и показать нашу историю, историю города Семей. Но, к сожалению, мы сами разрушаем нашу историю, заливая все под бетон.

Аяулым: А почему не проводились научно-исследовательские работы по определению границ Семипалатинских дюн?

Айдын: Вообще, здесь есть несколько проблем. В советское время все наши археологические работы велись только на местах крупных производственных объектов. Например, вдоль реки Иртыш, как уже упоминалось ранее. Кроме того, хорошо изучены археологические памятники вдоль реки Или. Возьмем, к примеру, Золотого человека, найденного Акишевым. До археологической экспертизы перед строительством автобазы о том, что там есть курганы и Золотой человек, никто, включая самого Акишева, не знал. Только после экспертизы были обнаружены курганы, и для их изучения были специально приглашены археологи. На основании этого заказа группа под руководством Акишева провела раскопки и исследовала местность.

Аяулым: А в Семее от акимата города или подрядчиков не поступал такой заказ?

Айдын: Сейчас же все проходит через тендер. А здесь не то что тендер разыграть, вопрос археологической экспертизы вообще не рассматривался. В результате были разрушены исторические памятники. Что касается недавнего шума из-за строительства «Semey Mall», я поехал туда по приглашению местного подрядчика и встретился с ними. Они говорят, что не посчитали нужным делать археологическую экспертизу, так как до этого тут уже были постройки и они не ожидали, что под ними могут быть археологические памятники.

Аяулым: То есть основная проблема здесь в отсутствии археологических экспертиз?

Айдын: В большинстве случаев наши строительные подрядчики не уделяют должного внимания вопросу археологической экспертизы. В настоящее время такие экспертизы проводят дорожно-строительные компании. Строительные компании, работающие в городе, часто ими пренебрегают. Последний подобный скандал был вызван строительством компанией «BI group» больницы возле курганов Боралдай под Алматы во время пандемии. Археологическая экспертиза здесь также не проводилась. Некоторое движение началось только после шума и прибытия археологов. В итоге пришли к выводу, что памятник не входит в зону археологической защиты.

Аяулым: А как определяется зона археологической защиты памятника?

Айдын: Согласно новому закону и последнему приказу министра, «край» археологического памятника считается концом кургана. То, что за пределами «края», уже не входит в охранную зону. Помимо самого кургана, обычно бывают связанные с ним постройки. Они не заметны сразу и часто остаются под землей. Поскольку памятник невидим и кажется, что он заканчивается в определенном месте, это место считается краем кургана, и вокруг него продолжаются строительные работы. Это недостаток закона.

А зона защиты архитектурных объектов ограничена их высотой. То есть, если высота комплекса два метра, то его защитная зона тоже будет два метра.

Аяулым: Можно ли как-то сохранить памятники? Какие меры, по вашему мнению, следует предпринять?

Айдын: Необходимо усилить работу инспекций, обязать каждую строительную компанию проводить археологическую экспертизу, набрать археологов в штат строительных компаний, работающих в черте города. Аналогичная практика есть у «Тенгизшевройла» в Атырау. Перед прокладкой крупных нефтепроводных труб компания нанимает археолога, который осматривает строительные площадки. Если обнаруживается археологический объект, все строительные работы приостанавливаются до его детального изучения. Поэтому я считаю, что в таких городах, как Семей, необходимо обязать строительные компании нанимать археологов. Так как темпы строительства жилых комплексов в городах из года в год растут, без такого обязательства многие памятники в будущем будут снесены.

Аяулым: Как вы думаете, что нужно для развития археологической науки в нашей стране?

Айдын: На сегодняшний день археология более развита, по сравнению с другими гуманитарными науками. Так как в ней широко используются последние достижения естествознания, сегодня она входит в категорию междисциплинарных наук, как в Казахстане, так и в мире. Во-первых, и самое главное — для развития археологии в нашей стране нужны археологи, получившие образование за рубежом. Большинство из нас — представители советской, казахстанской школы. Очень мало студентов из Казахстана учатся за границей для получения степени доктора археологии. Я знаю всего пару человек, которые только начинают. Хотелось бы, чтобы их стало больше. Во-вторых, очень важно сотрудничество с зарубежными специалистами. Самая большая ошибка нашего Института археологии в 90-е годы заключалась в том, что они не требовали от иностранных археологов, прибывших в Казахстан для проведения исследований, обучать наших специалистов. В результате развитие археологической науки у нас отстает от других стран.

Аяулым: А есть ли в мире успешные примеры?

Айдын: Да, например, когда ученые со всего мира приехали в Монголию изучать памятники, монголы потребовали подготовить из них специалистов и отправить их обратно. В результате там сейчас много молодых докторов, обучавшихся за рубежом. Они читают лекции о бронзовом веке в Монголии в таких престижных международных университетах, как Стэнфорд и Оксфорд. А в нашей стране, к сожалению, нет молодых археологов, достигших такого уровня. Осознавая необходимость идти в этом направлении, программа «Болашак» только начала отправлять студентов-археологов за границу.

Аяулым: Сегодня государство уделяет больше внимания исследованиям, направленным на немедленную коммерциализацию, нежели фундаментальной науке. Археология же тесно связана с естественными науками. Есть ли основания говорить, что развитие археологии напрямую связано с развитием в стране фундаментальной науки в целом?

Айдын: Конечно. Для развития археологической науки в стране необходимо одновременно развивать и другие отрасли науки. Сегодня археологи в Казахстане лишь поставщики сырья за границу. Мы раскапываем кости и материалы, отдаем их иностранцам, зарубежные ученые изучают их в своих лабораториях, добавляют нас в свои статьи. Однако в списке из 50 авторов археологи страны занимают 25-26 места, так как они лишь предоставили материалы. В Казахстане, например, нет лаборатории для радиоуглеродного анализа; нет лаборатории для генетического анализа древних образцов и нет лаборатории, которая могла бы делать анализ стабильного изотопа углерода, позволяющего определить рацион питания древних насельников современного Казахстана; многих лабораторий нет. Отсутствие возможности проводить анализы в таких лабораториях побуждает обращаться за помощью к зарубежным ученым. В результате археологи нашей страны остаются учеными 3-5-го рангов. То есть они не вносят вклад в теоретическую сторону статьи. У нас выделяются гранты и средства на развитие фундаментальных наук, однако у этой системы грантов есть ряд недостатков.

Аяулым: Каких, например?

Айдын: Я думаю, что для такой науки, как археология, выделяемого грантом времени — три года — недостаточно. На получение результатов может уйти более двух лет. Работа археологов начинается летом и заканчивается в октябре. По прибытии с полевых работ они должны представить годовой отчет. В результате многие археологи часто не успевают написать полноценный отчет. У них нет времени подводить итоги своих археологических открытий, оставляют всё на следующий год. А в следующем году снова уезжают на полевые работы, собирают новые материалы. Таким образом, количество необработанного материала из года в год увеличивается, а обобщать и анализировать их времени нет. Без обработки полученных материалов большинство археологов не в состоянии делать новые теоретические выводы и продвигать смелые идеи. В этом вся проблема. Для ее решения, во-первых, да, нам нужно развивать фундаментальные науки, а во-вторых, изменить форму и сроки отчетности. Например, в советское время археологи сдавали свои отчеты в марте. То есть, возвращались с раскопок, отдавали материалы для анализа в лаборатории, получали результаты и писали полноценный качественный отчет. А грантовая система в Казахстане, к сожалению, не позволяет сейчас так работать. Я думаю, если мы это изменим, в науке тоже произойдут некоторые подвижки.

Аяулым: С каждым новым героем проблемы нашей науки раскрываются с разных сторон. И наконец, наш традиционный вопрос. Казахстанская наука: пациент скорее жив или мертв?

Айдын: Поставить точный диагноз нынешнему состоянию науки в Казахстане очень сложно. В советское время по поручениям и планам партии научно-исследовательским институтам уделялось достаточно много внимания. Однако в годы независимости такого внимания не наблюдается. Не буду говорить за все направления науки, но именно в моей сфере, в направлении историко-культурного наследия, столько хороших начинаний не было доведено до конца. К примеру, результаты исследовательской работы в рамках государственной программы «Культурное наследие» были собраны на одноименном портале, на котором можно было ознакомиться с проделанной работой по культурному наследию, и с научными трудами, опубликованными в рамках проекта. После завершения программы портал тоже закрылся. Учитывая эти обстоятельства, я бы сказал, что наука в нашей стране находится в очень тяжелом состоянии.