Трагические события начала января уже повлияли на психологическое состояние очень многих людей: как их участников, так и тех, кто переживал эти дни дома, находясь в информационном вакууме и страхе неопределенности. С психотерапевтом Жибек Жолдасовой мы поговорили о том, как справиться с посттравматическим стрессовым расстройством и как вести себя государству, чтобы не усилить негативный эффект.
Какие признаки посттравматического стрессового расстройства?
У всех оно протекает по-разному, но общие симптомы: нарушение сна, эмоциональная лабильность: у кого-то раздражительность, у кого-то наоборот, плаксивость. Изменения в эмоциональной сфере, постоянное возвращение в мыслях к событию, которое очень сильно нервировало, дало нервный срыв или выбило из себя. Эта неделя была страшная, очень напряженная, и мы видим в социальных сетях, что люди пишут об этом, говорят, вспоминают о том, как было страшно – это как раз симптом того, что волей-неволей мозг постоянно возвращается к трагичным событиям. На этом фоне могут сниться кошмары, возникать соматические симптомы вроде головных болей, кома в горле, чувства нехватки воздуха, сильного сердцебиения, перепадов из жара в холод, может быть озноб, неприятные ощущения по телу.
Как долго это может продолжаться?
Многое зависит от типа личности, от отношения к стрессам, от умения разрешать какие-то стрессы, смотреть на это со стороны. Бывает, что это длится от нескольких часов до нескольких месяцев. Если люди очень чувствительные, то как минимум несколько дней, а то и недель будут постоянные переживания. У многих могут присоединиться тревога, страхи. Этот уровень страха может сохраняться какое-то время.
Можно справиться с этим состоянием без помощи профессионала?
Если в принципе это доклинический уровень и человек пришел быстро в себя (есть быстро отходчивые люди, которые после любых стрессов очень быстро мобилизуются), в этом случае, конечно, помощь не нужна. Но если вы чувствуете, что не справляетесь, что сон никак на место не встанет, что состояние тревоги и страха не проходит, а настроение изо дня в день становится все хуже, подавленность и угнетенность нарастают, конечно, лучше обратиться к специалисту.
Насколько в Казахстане много специалистов, которые могут распознать ПТСР?
Психиатров у нас довольно много, в городах есть целые диспансеры, больницы, где могут оказать помощь. Кроме того, и невропатологи в большинстве случаев тоже могут при таких состояниях помочь, назначить какие-то лекарства, провести беседу. Очень много у нас сейчас психологов, к которым можно обратиться и получить безмедикаментозную помощь, большинству людей она в принципе поможет. До психиатра дойдут самые тяжелые пациенты, но их не так много.
Когда мы говорим об Алматы, то понятно, что речь идет о разных группах людей. Кто-то видел смерть других людей, кто-то потерял близких, кто-то вообще молодой курсант, который должен был защищать, например, акимат, плюс журналисты, освещавшие события. Может быть, здесь нужно какое-то разграничение и работа по отдельности с этими группами?
Наверное, нет необходимости широко дифференцировать, потому что уровень стресса у всех разный. Если необходима какая-то психологическая помощь, то, скорее всего, нужно делить на группы, которые получили утрату во время этой трагедии: кто-то погиб, кто-то получил ранение и попал в больницу, был ограблен, его бизнес пострадал, - эти люди нуждаются в большем внимании, чем все остальные. Потому что на них посттравматический стресс отразится гораздо тяжелее, то есть, они непосредственно пострадали.
Я читала исследования, что в США после 11 сентября ПТСР диагностировали у людей, не имевших прямого отношения к событиям, которые даже не жили Нью-Йорке.
Да, увидели по телевизору и впали в состояние.
Как научиться себя контролировать в таких случаях?
Такие феномены происходят, потому что люди считают себя причастными к произошедшему событию. То есть, это не какая-то частная трагедия, это была трагедия на уровне государства, поэтому она воспринимается как личная. Если в большинстве городов ситуация разрешилась довольно быстро, то в Алматы она затянулась. Сопереживающих, участвующих в этом было и есть до сих пор очень много.
Еще читала исследование о том, что если человек каждый день несколько часов читает информацию о теракте, то это приводит к такому же стрессу, как если бы он практически сам пережил это событие.
Все зависит оттого, с какой целью он это делает. Уровень восприятия у людей очень разный. Есть люди, которые читают новости просто как хронику, просто чтобы быть в курсе того, что происходит. Но есть и те, кто в силу своей чувствительности проживают это в себе, переносят это на себя, принимают все очень близко к сердцу. Такие люди могут дать тяжелую реакцию. В начале пандемии я давала похожие рекомендации: если вы изначально человек тревожный, беспокоящийся, легко переживающий по любому поводу, конечно, вам лучше фильтровать информацию. Если, допустим, вы считали себя человеком сильным, но постоянно идущая информация начинает вас истощать и с каждой очередной негативной новостью вы чувствуете, что реакция происходит как минимум на уровне эмоций, то надо перестать читать эти новости. В остальном, в принципе, нужно как можно быстрее войти в обычный режим, который у вас был до этих событий или до пандемии.
Это говорит мозгу о том, что есть жизненный план, ты его реализуешь, ничего тебя из колеи не выбьет и поэтому нужно возвращаться к нему как можно быстрее.
Можно ли сказать, что мы пережили коллективную психологическую травму в эти дни?
Да, конечно, причем смотрите, у нас травма была сначала обусловлена пандемией, уровень тревоги и депрессии значительно повысился. Были данные, что в Казахстане их стало в три раза больше. И вот на эту повышенную восприимчивость и тревожность еще и наслоились последние события, то есть мы итак были истощены и более подвержены стрессам и получили по полной программе. Думаю, что уровень тревожности в ближайшие месяцы возрастет.
Как эта коллективная травма проявится в будущем?
Любая подобная травма отражается довольно долго. Все зависит от того, насколько быстро мы вернемся к нормальной жизни. Но вспоминать мы об этом будем, т.е. сейчас есть много исследований о том, что есть люди, пережившие Холокост, 11 сентября, еще долгое время имеют какие-то особенности психики и даже это отражается на эпигенетическом уровне. Эпигенетика говорит, что у людей, которые длительное время находились в состоянии страха, активируются гены, отвечающие за хронический страх. И это состояние хронического страха может длиться месяцами и годами. Поэтому наша цель – как можно быстрее вернуться к нормальной жизни, чтобы не дать этим эпигенетическим феноменам сработать. Иначе мы из поколения в поколение можем передавать этот страх и тревогу.
Что сейчас государству ни в коем случае нельзя делать, чтобы не ввергнуть людей еще в большие депрессивные состояния?
Нельзя закрывать доступ к информации. Информационный вакуум способен увеличить тревогу и страх в разы. Поэтому все время должен быть поток какой-то информации. Пусть она будет разная – люди сами определят где правда, а где неправда. И нельзя уходить в отмалчивание. Правительство все время должно быть в контакте с людьми, все время должно отвечать даже на самые острые вопросы, а вопросов у людей сейчас очень много. Сами процессы нужно рассказывать и объяснять. Хотя бы сказать: да, было страшно, признать, что вот такое с нами случилось.
Другим странам, которые переживали теракты, что помогало выйти из таких состояний?
Думаю, что государственная идеология прежде всего. Банально взять американскую мечту – ею проникнуты многие люди. Или в Израиле – сама идеология довольно сильная. И потом у них высокий уровень психологической помощи. Там психологов очень много и люди приучены по разным поводам обращаться к специалистам для того, чтобы вовремя разрешать проблемы. Да, конечно, мы тут можем смеяться над тем, что чуть ли не каждый второй американец принимает антидепрессанты, но уж лучше с ними, чем без них.
Поддержите журналистику, которой доверяют.
