Ожет против «Реванша»

Узкие улицы местами без тротуаров, частные дома за заборами, недавно подведенные газовые трубы. Наша машина поворачивает на улицу Бекболата в микрорайоне Ожет и останавливается у дома номер 99. На остановке напротив люди ждут автобус, и мы ловим их недоброжелательные взгляды, гадая, косятся ли на нас как на чужаков, или же подозрение жителей вызывает дом, в который мы приехали.

За воротами нас встречают сотрудники центра комплексной поддержки «Реванш», оказывающего помощь людям, живущим с ВИЧ, бывшим заключенным и наркозависимым. Они рады нас видеть, но за улыбками проскальзывает растерянность: через месяц после заселения они вынуждены спешно покинуть дом, который толком не успели обустроить.

Мы проходим в левое крыло дома, располагаемся на уютной кухне и начинаем разговор.

«Мы сюда заехали с первого ноября, – говорит основательница центра Елена Билоконь. – А 13 ноября нам взломали замок на воротах и вошли два участковых и старейшина».

Центр комплексной поддержки «Реванш» работает с 2017 года. За это время в нем помогли сотням бывших осужденных решить проблемы с документами, пропиской и работой, а многим бывшим наркозависимым – начать метадоновую терапию. Центр также предоставляет временное жилье людям с ВИЧ, которые из-за своего статуса не могут разместиться в государственных социальных учреждениях. О его работе Власть ранее писала в материале «(Не)нужные люди»).

В октябре «Реваншу» пришлось переехать в новое место из-за поднятия стоимости аренды. Шесть женщин, на тот момент проживавших в центре, переселились в дом в микрорайоне Ожет. Все они участвовали в программе «Жаңа Өмір» («Новая Жизнь»), которую «Реванш» проводит совместно с управлением занятости и социальных программ.

13 ноября в полицию поступило сообщение о том, что в доме якобы насильно удерживают девушку. Как рассказывает сотрудница центра Кристина Катарага, это произошло по недоразумению: знакомая одной из подопечных центра написала такие сообщения, находясь в нетрезвом состоянии. Елена Билоконь уточняет, что через соцсети полицию попросили лишь проверить это сомнительное сообщение.

К девяти часам вечера к дому направилась делегация из участковых Азамата Жолдыбаева и Айдоса Слямханова, местных жителей и старейшины поселка.

«Они, во-первых, зашли как-то через ворота, – вспоминает Лиана Вашакидзе, проживающая в центре. – Мы потом поняли, что они сломали замок, стучаться начали. Я подошла к двери, открыла им. „А почему вы здесь живете?“, – спрашивают. Я говорю, потому что здесь открывается центр для тех, кто с мест лишения свободы, для тех, кто по здоровью подходит, по статусу. „А кто так решил?“».

«Мы сидели вечером дома, – говорит Кристина Рублева, другая участница программы центра. – Заходят к нам с такой агрессией трое мужчин. Никто не представился. Я пыталась объяснить им всё, но на меня они начали морально кидаться: „Вы все, кто освободились, неисправимы, вы нам здесь не нужны, у нас здесь своих хватает“.

Затем участковый стал снимать происходящее на телефон.

«Я взяла телефон и начала их тоже записывать,– говорит Вашакидзе, – „А что ты нас записываешь?“ Я говорю, вы же нас снимаете, тоже хочу записать, как вы разговариваете». После этого участковый предложил ей поговорить лично в другой комнате и только тогда спросил, удерживают ли в доме кого-то.

«Я говорю, вы зашли, можете проверить, пройтись по комнатам, – вспоминает она. – Поименно всех можете посмотреть, проверить удостоверения. Зачем нам удерживать кого-то? Откуда такая информация? Он улыбается. Говорит: „Вот вы здесь по здоровью? А что у вас за болезнь?“ Я говорю, у меня ВИЧ. Я сказала ему потому, что он в погонах, и эта информация должна быть доступна для него. Он как подскочил, выбежал, сделал такие глаза: у нее ВИЧ, у нее ВИЧ! Если честно, я не ожидала такого».

К этому моменту приехал и хозяин дома Шеген Сапарбаев и попытался выяснить у одного из мужчин в гражданском, почему он проник в его дом.

«Ты кто такой здесь, чтобы мне представиться? Вы житель наш? (...) Вы нарушаете закон. У вас есть договор аренды?, – ответил ему мужчина, позже представившийся как Копжан Дуйсенбеков. – Я председатель совета старейшин. Основание – то, что поступило сообщение, что здесь насильно удерживают девушку». Когда Сапарбаев спросил о том, почему проверка происходит без заявления в полицию, и имеет ли право старейшина в ней участвовать, ему посоветовали «не умничать».

«Почему они сюда зашли так?, – задается вопросом Александр. – Они в любой дом не смогут так зайти, сломать дверь, начать что-то снимать. Нет ни заявления, ни санкции прокурора – на каком основании? Они знают, что тут люди отсидевшие, которые освободились из мест лишения свободы. И на основании этого они себя ведут так вольготно, безнаказанно, третируют прямо».

В итоге делегация удалилась, не обнаружив в доме заложников.

«Но они ушли со словами: я все равно не дам вам здесь жить, я завтра подниму всю общественность, которая будет против, соберу все заявления от людей, которые против, жить вы здесь не будете, – вспоминает Кристина Рублева. – Так оно и получилось».

На следующий день Лиана Вашакидзе узнала, что о ее статусе известно едва ли не всему поселку.

«Девочки сказали участковому, что судимы. Одна из них восемь месяцев как вылечилась от туберкулеза, сейчас получает лечение от гепатита. Этот старейшина все услышал, и началось. Он поделился в чате, отчитался, мол, были на Бекболата 99, там живут в этом притоне ВИЧ-инфицированные, зэки, туберкулезники, с гепатитом. И они раздули», – говорит Кристина Катарага.

На утро к дому вновь пришла делегация из жителей. Два дня подряд сотрудники центра встречались с ними, однако слышали в ответ лишь угрозы. Старшее поколение возмущалось тем, что вместо больницы в микрорайоне открывают приют, другие говорили, что лучше бы в районе наладили канализацию. Одна из жительниц грозилась поджечь дом, если арендаторы не съедут. В один день у ворот центра сотрудники обнаружили кучу использованных шприцов. В другой день машину Александра, администратора центра, обстреляли, пробив стекло – подозреваемых сразу же задержали, у них изъяли пистолет, однако адекватного объяснения произошедшему получить не удалось.

Работники центра говорят, что с того самого вечера словно «сидят на пороховой бочке» и не могут ничего планировать. «Единственное, что я понимаю – что несу ответственность за этих девочек», – говорит Кристина Катарага.

Во время нашего разговора ей приходит сообщение от заместителя начальника РУВД Алатауского района: «Я ему пишу, хочу узнать по поводу нашего заявления. Он пишет, что вина участкового не усматривается».

«Я хочу поговорить с юристами и подать досудебную претензию о разглашении статуса и превышении должностных полномочий, – также говорит Катарага. – Потому что Лиана, чей статус был разглашен, не хочет, чтобы на этом все останавливалось».

«Да и съезжать, думаете, хотелось бы нам?», – горько добавляет Елена. – Мы съезжаем сегодня в другой дом только из-за того, что акимат просит нас, чтобы мы съехали. Мы просто хотим сделать безопасное пространство для наших женщин, а не переживать вот так, потому что защиты попросить нам не у кого».

После нашей беседы сотрудники и постояльцы центра спешно пакуют вещи – дом наполняет суета переезда, переносятся коробки и пакеты. Мы выходим в коридор и встречаем Татьяну, которая живет в центре всего неделю.

«Пришла избитая», – коротко поясняет нам Елена.

«Четверо каких-то ребят, лет 18-20. Отбили всё: глаз, ногу, вообще на ноге страшно что было. Они деньги забрали – 10 тысяч. Я всю одежду скинула, в которой били меня, и сюда пришла. Здесь девочки хорошие, – говорит Татьяна. – Лен, видите, этот палец не работает».

«Так надо снимок сделать, – строго отвечает Елена. – Надо сходить еще раз в больницу, Татьяна, добиваться».

Мы поднимаемся по винтовой лестнице на второй этаж. В спальнях – не распакованные сумки и матрасы: сотрудники даже не успели установить двухъярусные кровати в комнатах постояльцев. Затем хозяин дома Шеген Сапарбаев проводит нас в другое крыло – там планировалось открыть бассейн и массажный центр для детей с особенностями развития.

«Но, видите, ситуация складывается против нас, – говорит Сапарбаев. – И городское правление, и другие органы власти не хотят нам помогать».

По его словам, в прошлом район был известен как место оптовой торговли наркотиками. «Я разговариваю с жителями – они говорят, мы не хотим, чтобы здесь повторился такой же сюжет. В то время они были сами по себе, а тут есть люди, которые прошли этот путь и социализировались. Если бы в то время тут был „Реванш“, то такого бы не было», – уверен он.

Сапарбаев говорит, что и сейчас в микрорайоне много нерешенных проблем.

«Здесь газ уже подключили, а к центральной канализации всё не могут подключить, потому что там затапливает снизу людей, и акимат не может с этой работой разобраться, – говорит он. – В Ожете по дорогам арычной системы нет, тротуаров нигде нет, дети ходят по дорогам. Пробки: закрыли Ташкентскую, и вся область едет отсюда. А здесь две полосы. Жители сколько пишут – десять, пятнадцать лет. Акимат их проблемы не решает, и они решили выместить эту месть на нас».

Одна из местных структур, занимающихся проблемами поселка – комитет местного самоуправления. Мы звоним его представителю, Далелхану Султанову, но он отказывается от личной встречи, так как в поселке снова проблемы с водой, и он вынужден выехать на место.

«Мне лично – без разницы, что он (центр «Реванш») будет, – комментирует он конфликт. – Жители против. Вот встретились – жители против были всё. Я у них не стал спрашивать. Люди так настроены агрессивно. Раз против, я же не могу их уговорить».

Чтобы узнать, почему люди были против, мы также позвонили местной жительнице Гульсум Карагуловой.

«Есть вот эти СПИД-центры, тубдиспансеры, пусть идут туда тогда, почему они именно сюда захотели? Вот пусть они туда идут и работают. Но не в поселке, не в населенном пункте. Населенный пункт – он для чего? Здесь жители. Здесь дети. Например, они говорят, мы инфицированные, мы „тубики“ – зачем нам такая проблема? Нам такая проблема не нужна. Пусть мы будем идиотами, пусть мы будем такими жестокими, но нам здесь не нужно этого», – говорит она.

«Вы боитесь именно заразиться?», – уточняю.

«Да, мы боимся. Они говорят, что будут приезжать сюда отсидевшие. Вы знаете, бывших не бывает. Сейчас столько педофилов, столько насильников, они все будут у нас околачиваться в поселке – зачем?», – отвечает Карагулова.

«Вы как-то разговаривали с самими работниками?», – спрашиваю.

«Мы разговаривали. Они как-то агрессивно к нам относятся, что мы не даем им житья. Не будет им житья здесь. Я с акиматом связываюсь, – отвечает она. – Я, например, чисто по-человечески все понимаю. Их тоже понимаю. Но не здесь. Есть отдаленные центры, можно там строить. Чтоб просто не мешали обществу. Пусть в другом месте открываются, без проблем. Но не в поселке».

Карагулова также говорит, что в самом поселке очень много нерешенных проблем. Мы направляемся в акимат Алатауского района, чтобы спросить о конфликте жителей и центра, а также о том, как решаются накопившиеся проблемы поселка. По пути перед въездом в Шанырак, где расположена районная администрация, мы видим колодец, из которого жители района набирают воду.

В акимате Алатауского района с нами соглашаются поговорить, однако просят немного подождать в общественной приемной «Ашық Әкімдік». Пока мы ждем, из коридора нам на встречу, едва заметно прихрамывая, выходит пожилой мужчина и произносит: «Правды здесь никто не дождется!». Он тоже ждет приема.

Полчаса спустя, после совещания, к нам спускаются руководитель отдела организационной работы документационного обеспечения Зиярат Камбатыр и руководитель отдела социальной сферы Лайла Оразбаева.

«14 ноября текущего года жители, более 10 человек подошли (к представителю комитета местного самоуправления – В.) с данным вопросом, о том, что по данному адресу хотят полностью обустроить «Реванш» как компанию. Им еще донесли такую информацию, что там будут такие люди, которые только что вышли из тюрьмы, с теми или иными заболеваниями, и естественно, у народа автоматически рефлекс застраховки появился. И поэтому они обратились к нам», – говорит Зиярат Камбатыр, добавляя, что акимат организовал встречу, на которой «полностью услышали каждого жителя».

Уточняю, как, по мнению акимата, жители аргументировали свое недовольство. «Первое, что он находится прям где они живут, там нет большого расстояния, плюс информация прошла, что там передаваемые заболевания. Боятся, что будут недоброжелатели, люди с отклонениями. У каждого жителя железное алиби – боятся за своих детей. Мы только-только обустраиваем микрорайон, ставим детские площадки – все дети играют рядом с этим зданием. И каждый родитель переживает за своего сына, – говорит Камбатыр. – В связи с этим жители требовали от нас полностью остановить, забрать разрешение, но к сожалению районный акимат на такие работы не дает разрешение, не входит в компетенцию».

Камбатыр добавляет, что акимат может только «подать заявку на рассмотрение и на принятие мер в пределах своей компетенции», и что от жителей было подано коллективное заявление в полицию.

Спрашиваю у сотрудников акимата, проводилась ли в районе информационная работа касательно путей передачи ВИЧ.

«То, что они узнали, что это категории, которые ранее пользовались наркотиками, которые вышли из мест лишения свободы, у кого ВИЧ… Мы же не заставим. Хотя вот эта разъяснительная работа была проведена. Но жители были категорически против, они почти неделю возмущались, – говорит Лайла Оразбаева. – Мы со своей стороны организовали встречу в целях разъяснения, и вроде она (основательница центра Елена Билоконь – В.) поняла, что жители не дадут работать, и отказалась открыть в нашем районе».

Оразбаева добавляет, что «как аппарат акима, мы в любом случае в интересах жителей своего района будем стоять».

«Потому что Реванш, ладно, уйдет, управление (занятости и соцпрограм – В.) построит, уйдет – останемся мы, наш районный акимат и жители, – добавляет Зиярат Камбатыр. – И жители будут требовать у нас. Их не волнует и в принципе не должно волновать, кто там работает, потому что у них есть свой местный исполнительный орган. И в связи с этим мы полностью на стороне жителей и будем поддерживать их такую позицию».

***

Участковый Азамат Жолдыбаев в телефонном разговоре с Властью сказал, что 13 ноября полиция пришла только проверить, кто живет по этому адресу, и пообещал перезвонить и дать более развернутый комментарий.

Председатель совета старейшин микрорайона Копжан Дуйсенбеков в телефонном разговоре отказался ответить на вопросы корреспондента Власти.

Специалист по адвокации Центрально-Азиатской Ассоциации Людей, Живущих с ВИЧ Павел Савин, комментируя ситуацию, поясняет, что «Реванш» столкнулся со стигмой и дискриминацией со стороны местного сообщества:

«Жители этого района не готовы мириться с тем, что рядом с ними будут жить люди, живущие с ВИЧ и представители других групп населения. И все это происходит из-за того, что есть непонимание путей передачи ВИЧ-инфекции: что она не передается воздушно-капельным путем, бытовым, у нее строго специфические пути передачи. При приеме антиретровирусной терапии ее физически передать невозможно даже половым путем».

Он также отмечает, что ВИЧ-инфекция является тайной пациента и разглашается только в определенных случаях – их перечень прописан в 273 статье кодекса о здоровье народа и системе здравоохранения.

«Там есть пункт 4 – предоставление сведений, представляющих тайну медицинского работника без согласия лица допускается в следующих случаях: в целях обследования, если лицо находится в недееспособном состоянии и не может выразить свою волю, при угрозе распространения заболеваний, представляющих опасность для окружающих, в том числе при донорстве крови и ее компонентов, по запросу органов дознания или предварительного следствия или прокурора или адвоката в связи с проведением расследования…Тут прямо написано, девять подпунктов, вплоть до решения задач по контрразведывательной деятельности. И прописано более-менее понятно, в каких случаях это возможно».

Случай, когда участковый или житель микрорайона разглашает статус ВИЧ-положительной подопечной фонда, по мнению специалиста, может быть квалифицирован как нарушение неприкосновенности частной жизни и законодательства о персональных данных и их защите.

«Это можно отнести к двум пунктам (статьи 147 уголовного кодекса – В.) Третий – когда ты, пользуясь своим служебным положением, узнаешь о статусе и разглашаешь его, и пятый пункт – когда ты это делаешь даже не из уст в уста, а посредством сетей интернет, к которому есть доступ у каждого, если это чат соседей, чат жителей района», – комментирует Савин.

«В принципе, на законодательном уровне, защита есть, – также говорит специалист. – Но чтобы действительно этим можно было пользоваться в жизни, я, если честно, пока не встречал таких случаев».