После крупнейшей в истории Казахстана аварии на шахте им. Костенко, унесшей жизни 46 горняков, горноспасатели, участвовавшие в спасательных работах, открыто заявили о проблемах, с которыми сталкиваются продолжительное время — маленьких доходах, нерегулярных выплатах зарплат работодателем, устаревшем оснащении и других сложностях на службе. Позднее они заявили о давлении на них из-за придания проблемам огласки.
Власть поговорила с юристом профсоюза горноспасателей Карагандинской области «ПГСКО» Ксенией Гринчук об отношении к спасателям после приватизации военизированной аварийно-спасательной службы, безразличии работодателя и нежелании государства вмешиваться в ситуацию.
До приватизации ваша организация входила в структуру МЧС. В какой момент вашу организацию сделали частной? Как переход из одной формы собственности в другую повлиял на вас?
Наша служба функционирует с 1930-х годов, а свое нынешнее название — Профессиональной военизированной аварийно-спасательной службы (ТОО «РЦШ ПВАСС») — она получила в 2015 году. Все работники работают у нас в основном по призванию. И отцы, и деды многих наших специалистов трудились в этой организации. Когда наша служба находилась на балансе у государства, у наших спасателей были все льготы, предусмотренные законодательством. Им выдавались даже квартиры.
8 лет назад она вошла в структуру комитета индустриального развития и промышленной безопасности министерства по инвестициям и развитию Казахстана. Затем ее передали в МЧС. А в 2018 году ее приватизировали по цене в два раза ниже рыночной стоимости. Она была продана за 5,1 млрд тенге, хотя стартовая цена объекта до торгов составляла 10,3 млрд тенге.
В 2021 году средняя зарплата спасателей составляла 140 тыс. тенге. Деньги, выделяемые по договорам на обслуживание особо опасных объектов, которые заключались с «АрселорМиттал Темиртау» и еще 20-ю более мелкими компаниями [в Карагандинской области - В.], не доходят до работников.
Например, возникает аварийная ситуация, Арселор выделяет дополнительные средства. В августе авария случилась на шахте «Казахстанская». По сей день работники не получили деньги, хотя Арселор их выделял. Где они? Неизвестно. А там большие суммы — на каждого спасателя за ликвидацию аварии должны выделить по 1,3 млн. тенге. Но этих денег нет. При том что Арселор выполнял свои обязательства своевременно и порядочно, просрочек и каких-либо проблем с его стороны не было.
Арселор и другие компании также выделяют средства на оснащение, то есть на закуп оборудования. Но оно по сей день не обновлялось. Срок годности многих вещей давным-давно прошел. Если бы мы принадлежали государству, был бы хоть какой-то контроль. Но от того, что это частная организация, ситуация безвыходная.
К кому мы только не обращались. Когда Юрий Ильин был министром по ЧС, мы ездили к нему на встречу. Он постоянно говорил: из-за того, что это частная организация, я ничего сделать не могу. Государство не вмешивается в частный бизнес. И это попустительство приводит к злоупотреблениям.
У вас сложилось какое-то понимание, почему организацию вообще решили приватизировать?
Изначально было представление, что частники будут вкладывать деньги в эту службу. Но этого не происходит, поэтому я вообще не понимаю, чем мотивирована передача в частные руки. Если бы организация была в упадочном состоянии, тогда можно понять. Но она была самоокупаемой. Мы посмотрели открытые источники и нашли, кому организация была продана. С 2021 года ей руководит — бывший советник управделами президента Ахмед Местоев (при этом на сайте руководителем указан Диас Магзум — .В).
Потому что каждый год мы, как и сенаторы, ставим вопрос о приватизации, и правительство всегда отвечает, что она была проведена обоснованно и не привела к каким-либо негативным последствиям. Но сами мы не понимаем, почему государство оставляет такую важную службу в частных руках.
Как после приватизации выглядит работа вашего предприятия?
Получается, Арселор и еще 20 мелких компаний заключают договор с ПВАСС, как правило, на три года, и выплачивают им миллиардные суммы. Только Арселор перечислил после приватизации на первые три года нашей деятельности порядка 6,4 млрд тенге. Помимо договоров, они также выделяют дополнительные суммы после аварий.
«РЦШ ПВАСС» в свою очередь ведет деятельность по спасению людей в шахтах, рудниках и других объектах. Еще одна основная функция — это профилактика и предупреждение аварий на шахтах.
Но спасатели находятся в зависимости от заказчика. Они получают от него деньги. Например, спасатели идут и берут пробу воздуха, после чего должны писать замечания. Когда организация была в госсобственности, специалисты писали замечание и для устранения нарушений останавливалась работа шахты. А сейчас эти замечания даже не доходят до Арселора. Потому что руководство «РЦШ ПВАСС» говорит, что если мы будем действовать заказчику на нервы, выговаривать им все замечания, то с нами просто расторгнут договор, и мы останемся без работы и денег.
Штат спасателей серьезно сократился после приватизации, хотя руководство говорит о его увеличении. Может быть, в других филиалах он увеличился, но в Карагандинской области людей не хватает. На одного погибшего должно выделяться несколько спасателей, но такого не происходит.
Более того, во время каждой аварии у спасателей не получается даже нормально отдыхать. По нормативам им положено 8 часов отдыха, но они отдыхают всего 4-6. Это из-за нехватки штатной численности. У них обычно не хватает людей даже на одну аварию. Если на одной шахте происходит авария, туда едут все 10 отделений, чтобы ликвидировать ее. То есть не хватает людей даже на одну шахту. Если одновременно случится что-то на второй шахте, туда некому будет ехать.
Насколько в таких условиях удается выполнять задачи по профилактике и предупреждению аварий?
Это действительно очень важный момент. Вспомним все последние аварии на шахтах: если бы наша служба не имела все нынешние проблемы, 60-70% всех последствий аварий можно было бы избежать. Шахты находятся в запущенном состоянии, но при должной профилактике такого бы не было. Особенно на шахте «Казахстанская», где причиной аварии стало возгорание конвейерной ленты.
Когда они приехали на шахту им. Костенко, они увидели, что из всего числа необходимых огнетушителей было только 2. Рукава пожарных шлангов не перематывались какое-то время. Воды нет. Много моментов было, которые свидетельствовали об отсутствии условий для спасения людей.
И если спасатель пишет замечание, его вызывают «на ковер», начинают его ругать. Затем работодатель посылает за ним кого-то из числа своих людей, чтобы все перепроверить. Они все перепроверяют и говорят Арселору, что все нормально. Но истинные замечания до Арселора не доходят.
Вы пытались разговаривать со своим руководством?
Руководство нашей организации совсем с нами не разговаривает. Мы бьемся уже два года, создали профсоюз. Работодатель уволил председателя профсоюза, потому что он пытался восстановить права рабочих. Благодаря его действиям подняли зарплату до 250 тыс. тенге. Но это копейки за такую работу. В законе о гражданской защите прямо указано, что спасатели должны получать не ниже, чем работники тех предприятий, которые они обслуживают. То есть они должны получать как шахтеры, потому что они точно так же рискуют своими жизнями.
Но руководство «РЦШ ПВАСС» не дало нам никаких ответов. Только сейчас, когда наша ситуация получает общественный резонанс, они кормят нас завтраками: да, конечно, возможно, мы заключим новый договор. Сейчас правоохранительным органам предстоит выяснить, куда оседают эти деньги.
Хорошо, возможно, есть трудности конкретно с оплатой труда спасателей, но они ведь и оснащением не занимаются. Хотя на это выделяются отдельные деньги. И ситуация с передачей Арселора государству делает непредсказуемость еще более высокой.
Мы недавно встречались с заместителем департамента промышленной безопасности. Этот департамент арендует целый этаж у нашего «РЦШ ПВАСС». В 2023 году они заплатили 3 млн. тенге за аренду помещений общей площадью 489 кв. м., и 1,9 млн. тенге за коммунальные услуги. То есть департамент находится в коммерческих отношениях с нашим ТОО. В 2022 году департамент проводил проверку «РЦШ ПВАСС», и с их слов никаких нарушений выявлено не было. Оборудование тоже в отличном состоянии.
Но как состояние может быть отличным, если оборудование не обновлялось с 1970-х годов, только постоянно ремонтировалось? А в последние годы и ремонтироваться перестало. У респираторов срок эксплуатации 10 лет, и он уже давным-давно закончился. Но они ждут, пока кто-то из спасателей просто погибнет.
Мы сейчас собрались писать на них в антикоррупционную службу: почему они не усматривают никаких нарушений в действиях работодателя. Чем это закончится, не знаем.
Пока организацией владело государство, был хоть какой-то порядок, осуществлялся контроль. Не было запретов на проверки. Мы неоднократно обращались по этому поводу в инспекцию труда, они встают на нашу сторону. Но когда мы отправляем свидетельства обо всех нарушениях и злоупотреблениях в областную прокуратуру, нам говорят, что это частный бизнес. Его проверки неуместны. И поэтому он творит произвол. Но это же не простой объект вроде магазина, это сложное производство.
Работодатель чувствует себя вольготно от безнаказанности. Они что хотят, то и делают. Работников они не считают за людей. Они не садятся за стол переговоров. Почему люди сейчас вышли и обнародовали все эти проблемы? Если бы работодатель своевременно сел за стол переговоров и мы бы вместе составили какой-то план действий, как-то совместно шли к улучшению ситуации, у нас бы не было претензий.
Но нас даже в кабинет к руководству не пускают свободно. Один раз нашего профсоюзника наказали за то, что он зашел и отказался уходить до прояснения вопросов о респираторах и экипировке. Ему сказали, что он нарушил приказ директора Сатылганова выйти из кабинета и сделали строгий выговор. Но за что?
Более того, работодатель создал свой профсоюз, сделав это параллельно с регистрацией нашего профсоюза. И они оказывают давление на работников, загоняя их в свой профсоюз под угрозой увольнения. У нас есть видео, когда спасатели хотели выйти из навязанного им профсоюза, потому что тот ничего не делает, а председатель того профсоюза по профессии переводчица. Но как переводчик, не понимающий специфики этого дела, может быть председателем профсоюза горных спасателей?
А в какие-то государственные инстанции вы обращались помимо инспекции труда?
Мы обращались в прокуратуру. Там нас перенаправляют в управление инспекции труда. Мы обращались в партию Amanat, они нас тоже посылают в инспекцию. Когда мы идем в инспекцию, они проводят проверку, выносят решение, но прокуратура отменяет его. Директор нашего карагандинского филиала Диханбек Сатылганов говорит нам на это: сейчас я позвоню в Генеральную прокуратуру, мы решим этот вопрос. И решают его как им нужно, а у нас руки связаны.
Буквально недавно мы были на приеме у заместителя прокурора области. Он говорит, что попробует разобраться. Но по сей день от него нет ответа.
Мы пока не проводили забастовок, потому что хотели по-человечески все сделать, работали только в рамках закона. Мы собираемся составлять жалобу в правоохранительные органы, пусть возбуждают уголовные дела и проверяют, куда делись деньги. Сегодня уже семьи готовы открыто выражать недовольство, людям нужно на что-то жить.
Общественники еще написали в областной акимат по поводу проведения митинга 1 декабря. Но какой ответ, еще неизвестно. В Алматы общественники тоже подавали заявку.
Оказывают ли на членов вашего профсоюза сейчас какое-либо давление? И в целом препятствуют ли вашей работе?
Мы создали наш профсоюз в 2021 году. И с тех пор нам постоянно препятствуют в работе.
Например, каждые три года у нас проводится аттестация спасателей. Это очень важный момент. Потому что, согласно закону о гражданской защите, состав «РЦШ ПВАСС» должен комплектоваться из людей, имеющих статус спасателя, прошедших периодическую первичную аттестацию. То есть без статуса спасателя человек не имеет права спускаться в шахту. Он должен пройти аттестацию.
Но у нас в организации ее проходят формально. Если по правилам должно присутствовать 5 членов комиссии, то в реальности на месте есть только 1-2. Условий для прохождения упражнений не представлено. И получилось, что наш председатель профсоюза сдал аттестацию, получил положительное заключение, но потому, что мы начали добиваться повышения зарплат, нам прислали нового директора «наводить порядки». Он отменил результаты последней аттестации, потому что был неполный состав комиссии и председатель профсоюза не сдал все упражнения. Но это не его проблема — ответственность за организацию аттестации лежит на работодателе.
Мы написали обращение в суд, собрали все доказательства, все работники его подписали. Но в суде нам сказали, что наши материалы не имеют отношения к делу. И тогда наши спасатели сказали, что увольнять нужно всех, потому что каждый из них проходил аттестацию в таких условиях. Если следовать логике работодателя и суда, то получается, никто из спасателей не имел права ликвидировать последствия аварий на шахтах «Казахстанская» и Костенко. Потому что это грубейшее нарушение техники безопасности.
Но это в итоге стало рычагом воздействия на председателя профсоюза. И работникам сейчас говорят: если ты вступишь в профсоюз работодателя, то аттестация будет засчитана. Точно так же без вступления в профсоюз работодателя нельзя получить повышение по службе.
Это лишь небольшая часть примеров, продолжать их можно долго.
Поддержите журналистику, которой доверяют.
