Бывший. Согреть С.Ш.А.

Почти в каждом городе обязательно найдётся уголок, носящий экзотическое иностранное название. Понятно, что не избежала этого и Караганда. Тут вам и «Бродвей», наследие времён расцвета рок-н-ролла, твиста и стиляг, когда были молоды наши родители. И «Чикаго» — старенькая столовая за первым корпусом Политеха на бульваре, ныне почившая в бозе. Но вот никогда бы не подумал, что у нас тут под боком есть своё «США» целиком! Оказалось, что так с лёгкой руки водителей и экспедиторов многочисленных торговых компаний достаточно давно стали называть спутники областного центра: Сарань, Шахтинск и Абай. Самое удивительное в том, что ключевая роль в развитии этого угольного треугольника отводилась именно Топару.

Казалось, что лет, прожитых в посёлке и того, что читал, вполне достаточно. Однако, когда стал вникать в тему глубже, стало понятно: без встречи с ветеранами этих мест картина и рассказ будут неполными.

Анатолий Свотин и Виктор Кукса прекрасно знают Топар, его историю, ключевых руководителей. Мы беседуем в уютном зале местной библиотеки, словно переносясь в далёкие годы.

Виктор Иванович Кукса:

— Отец нас привёз сюда на стройку из Павлодарской области, мы жили в совхозе «Прииртышский». Встретил нас 10 мая 1955 года на станции Карабас, на полуторке. В Топар ехали по степному грейдеру через сопки, капитальной дороги ещё не существовало. На «четвёртом» квартале в то время стояло четыре барака и на «седьмом» два двухэтажных дома. Вот и весь фонд. Привозят людей, есть новая трёхкомнатная квартира. В каждую комнату определяют по семье, кухня общая. Коммуналки такие были, временный вариант. Потом по мере появления новых квадратных метров людей расселяли. Жили кто где: в вагончиках, времянках. Первый городок строителей был за нынешним гидроузлом, аккуратные домики типа дачных, смотрели в сторону Жартаса, участки там были сразу нарезаны небольшие. Это для инженерных работников, как я понимаю, позже его снесли. Потом набросали со стороны Карабаса рельсы, затащили вагоны — «Зелёный городок» назывался. Там, где сейчас угольная ветка на ГРЭС, были заросли и болото, цапли гуляли, журавли. Мы мальчишками бегали, любовались. Поля с овсом, ничто нынешний посёлок не напоминало, совершенно. Места очень красивые были. Луга красные от земляники, мы её даже не собирали специально, лёжа ели. Как станция начала работать, экология здесь изменилась, конечно.

Школу, понятное дело, тогда ещё не построили. Нас возили на учёбу в Старый Топар, который сейчас на дне озера. Там существовал лагерный пункт, зона, заключённые. Работал стекольный заводик. В этой местности были шикарные сады: ягоды, яблони, ранетки. Часто нашей ватагой ходили туда на дело. Малая группа шумит на краю, трещит ветками, отвлекает сторожа. В это время основная команда набивает сладкие яблочки за пазуху. Доставалось, конечно. Как-то мой приятель получил заряд крупной соли в мягкое место. Сидел после в воде, выл. Мы ему из под кожи спичками выковыривали «дробины».

Когда дело шло к завершению строительства водохранилища, стали убирать старое кладбище из тех мест. Помните, наверное, страшилки конца 70-х: пошли купаться, гроб всплыл. Этого, конечно, не было, всё убрали тщательно. Копали экскаваторами и возили в сопки, в сторону Карабаса. Многие водители грузовиков сначала вроде как брезговали, не поедем. Тогда пустились на хитрость: рейс — стакан. Так были такие пройдохи, чтоб быстрее два стакана выпить и отдыхать пойти, нырнёт первым рейсом, вытряхнет скорбный груз где-нибудь в низинке поблизости и мчит назад. Места эти обильно усыпаны косточками заключённых...

Несмотря на все эти трудности и неустроенность, жили очень дружно, сообща, весело. На каждый праздник выносили радиолы, устраивали танцы. Время было совершенно другое. Телевизоров же не было, поэтому все как-то больше внимания обращали друг на друга. Идёшь по посёлку — всё гудит, шумит. Люди были со всего Советского Союза. Запомнилось, что много было ростовчан. Каких только национальностей не было: русские, украинцы, поляки, литовцы, немцы. Вот уж удивительный случай: трудилась семья цыган. Сам он работал в котельном цехе, ходил в яркой красной рубахе, а жена мотористкой была.

В 1958 году построили здание школы. Наш класс был первым выпускным в Топаре. Год я отработал в котельной до армии, ушёл на службу. А после у меня всего две записи в трудовой: «принят» и «на пенсию», 51 год проработал на ГРЭС в службе контрольно-измерительных приборов и автоматики. Пришёл пенсию оформлять, там девчата смеются: «Вот бы у каждого человека так было! Стаж искать не нужно, всё наглядно». Так вся жизнь здесь и прошла. Помню, как рос и развивался посёлок, благоустраивался, зеленел. В 67-ом открыли новый дом культуры. До этого мы занимались в старом бараке, я играл на кларнете в духовом оркестре, здесь со своей женой познакомился.

Отдельной строкой стоит упомянуть наши дачи. Первые участки стали давать, когда директором был Клеванский, но потом эту практику активно поддержал сменивший его Пономарёв. Чтобы не было текучки, людей надо было чем-то привязать к месту, удержать. Поэтому создавали все условия. На пике развития массива у нас здесь было полторы тысячи прекрасных дачных участков. Люди после работы стремились сюда на отдых, к озеру. Невероятная поселковая атмосфера дружбы и добрососедства распространялась и на эти уголки. Вообще, отдыху и досугу уделялось большое внимание, регулярно выделялся служебный транспорт для поездок на природу, на рыбалку, в Каркаралинск.

Анатолий Александрович Свотин:

— Я стал топарцем чуть позже, в 68-ом. Годом ранее закончил Куйбышевский Политех по специальности «инженер-теплоэнергетик», сыграли свадьбу. В Казахстан с моей женой Ниной приехали как молодые специалисты. Посмотрел Темиртаускую ГРЭС, но как-то она мне не глянулась, оборудование старое, разнобойное. Зато Топар сразу пришелся по душе. Трудиться начал помощником машиниста турбины, потом стал старшим машинистом цеха. Учился, набирался опыта у старших товарищей, специалистов. Возглавил производственно-технический отдел, затем был замдиректора станции.

Каждый год по долгу службы я получал сводные отчёты по всем тепловым станциям Союза, в которых были собраны все технико-экономические показатели. Как-то мне стало интересно, принялся сравнивать точно такие же ГРЭС, оборудованные теми же самыми котлами и турбинами, чтобы оценивать один класс, так сказать, «весовую категорию». Типовых таких объектов практически не было, везде по стране существовали какие-то особенности. Но по внутренней начинке было очень много похожих. Так вот, на протяжении многих лет Топарская ГРЭС прочно занимала второе место в СССР, уступая только Симферопольской ТЭЦ. С той лишь только разницей, что в Крыму станция работает на природном газе, а наша на проблемных низкокалорийных углях Экибастуза с высокой зольностью. В своё время нам даже пришлось переделать питательный тракт, поскольку расчётная ширина ленты в 1200 миллиметров не справлялась с подачей топлива для выхода на требуемые параметры мощности. Только на областной доске почёта наш коллектив был отмечен 16 раз! В 76-ом году Карагандинская ГРЭС-2 была занесена в Золотую книгу почёта КазССР. Всё это стало результатом многолетнего труда коллектива и его руководителя, Виктора Викторовича Пономарёва, которого я считаю одним из главных созидателей топарского чуда.

Первым директором ГРЭС был Илья Ефимович Клеванский. Питерский интеллигент, инженер. Но при нём дела шли неважно. Исправлять ситуацию распоряжением Главэнерго был отправлен Пономарёв, захвативший с собой костяк профессионалов с Иркутской ТЭЦ. В том же 1968 году он стал главным инженером. А уже через год был назначен первым руководителем, проработав на этом посту до 1987 года.

Мечтой Виктора Викторовича было превратить посёлок в «Рио-де-Топар», как он сам немного в шутку называл будущие перспективы этого места. На самой станции открыл небольшой цех, делали плитку аккуратную, мостили тротуары, проложил арыки, кое-где на улицах они до сих пор сохранились. По его задумке мощные насосы должны были поднимать воду из озера в верхнюю точку, а потом она растекалась бы, питая деревья, цветники, траву. Строительство — это одно дело, а эксплуатация совсем другое. К 1970 году станция была сдана окончательно. Строили же подрядчики, специальные тресты САЭМ, САСЭМ: СредАзЭнергоМонтаж, СредАзСпецЭнергоМонтаж. Эти парни не только по Союзу работали, строили станции в Монголии, Сирии, Ираке, в Финляндии. Наши же земляки-топарцы возвели и запустили ГРЭС в монгольском Эрдэнэте, например. Здесь осталась небольшая передвижная механизированная колонна, монтажное управление. Для текущих ремонтов в Караганде был создан завод ЦентрКазЭнергоРемонт.

Но Пономарёв думал не только о возведении жилья и внешнем благоустройстве Топара. Главное, что он сделал, подготовил базу к расширению станции четырьмя блоками «500» до 2.000 МВт. На тот момент это сделало бы Топар мощнейшей энергосистемой в республике. Такие предприятия сейчас есть только в Экибастузе и кое-где ещё по бывшему СССР, единично. Мы даже подготовили всю рабочую документацию. Оставалось только утвердить в министерстве и получить приказ. Под расширение был создан новый химцех, построили второй подъём багерной насосной. Всё это Виктор Викторович делал на свой страх и риск. Умел находить подход к людям и убеждать. Я так говорю, потому что много лет работал у него замом по капстроительству, поэтому вопрос знаю изнутри. Он областному начальству показал на документах: «Вот у вас тут средства предусмотрены на реконструкцию станций в Жезказгане, Балхаше, других местах. Я же новенький, мне ни копейки. Но вас в прошлом году высекли за неосвоение по капстроительству. И в этом высекут. А вы мне передайте деньги, я всё до копеечки израсходую на хорошие дела...» Вот что значит — настоящий хозяин. Мы каждый год в итоге строили по одному пятиэтажному дому. Проблем с первичной жилплощадью никогда не было, небольшая очередь была только на улучшение условий.

С мечтой же о цветущем «Рио» его заставили расстаться районные власти. Вызвали, поговорили достаточно жёстко: «народные средства на ваши затеи тратить не позволим». Топар хоть и остаётся до сих пор зелёным уголком, но цветущим райским садом так и не стал. Долго потом у нас на складе лежали бюсты космонавтов. Гагарина успели поставить, а остальное не воплотилось...

Проще всего объяснить возникновение посёлка географией, соединением нескольких удачных факторов. Но я всё же считаю, что в первую очередь раньше руководствовались здравым смыслом и заботой о человеке. Возьмите пример растущей Караганды. Когда бассейн вышел на свои плановые показатели, то на каждой шахте трудилось по две и больше тысячи человек. А это мужчины, в основной массе. Где трудоустраивать женщин? Поэтому появились швейные и чулочно-носочные фабрики, трикотажные объединения, большие ателье. Так и в нашем случае. Изначально предусмотрено не было, но нам выдали отдельное задание по питанию тепличного комплекса. Произвели отбор мощности, приобрели и смонтировали бойлер. Это и экономически было более оправдано: та станция, которая не сбрасывает отработанное тепло в пруд, а передаёт его на нужды предприятий (на соседний ЖБИК и парники, как в нашем случае), работает более правильно.

В то время доходило до пяти различных научных и исследовательских институтов, чьи представители работали на ГРЭС для улучшения технико-экономических показателей. Ростов, Новосибирск, Ташкент — из этих городов приезжали специалисты. Когда запустили рыбное хозяйство, там было несколько дипломированных ихтиологов. У нас даже на золоотвале рыба обитала: сазан и пескарь. У шахтёров канарейка, как известно, показатель чистоты забоя по газу. А для водоёма таким «барометром» является пескарь. В самом озере самая разная рыба водилась в изобилии, не говоря уже о раках, что нынче практически исчезли. Наш коллега Валерий Талалаев, ставший затем министром энергетики Казахстана, в молодости увлекался погружениями с аквалангом. Как-то по просьбе специалистов осматривал верхний бьеф гидроузла. Выловил попутно несколько раков, так у них размах клешней был больше 60 сантиметров!

Другой важной задачей станции да и всего Мичуринского района было снабжение соседних городов теплом. Эту задачу перед нами поставил Александр Гаврилович Коркин. В начале 70-х он был министром строительства предприятий тяжёлой индустрии, затем вторым секретарём ЦК республики. С 1979 по 1986 год был первым секретарём Карагандинского обкома. И промышленность Коркин знал досконально, и нужды региона. Первой очередью мы запитали Абай. Затем должны были аналогичные ветки проложить в Шахтинск, Шахан и Сарань. Это сейчас в шутку треугольник называют «США», по первым буквам. Весь этот большой район должны были согревать энергетики Топара. Задача эта посильная. Проложить теплоцентрали, построить насосные станции. Мощный шёл на нас административный нажим, требовать Коркин умел. Пришлось помотаться, выбивая нужное оборудование, бойлеры, находить общий язык со снабжением и поставщиками, если помните особенности и логистику тех лет.

Абай до середины 80-х отапливался десятком маломощных котельных и кочегарок, повсюду чёрные трубы торчали. В Шахтинске есть своя ТЭЦ, но она настолько старая и несовершенная, что её проще сломать, чем чинить и латать ежегодно. В Сарани, как мы знаем, строительство новой мощной котельной и сетей уже на современном этапе затянулось на много лет и не закончено до сих пор. Что уж говорить про Шахан, где каждый дом отапливался кустарными АСО, часть из которых располагалась в подвалах, что привело к известному взрыву.

Возможное расширение станции и поставка тепла в указанные города должна была привести к росту населения в Топаре до 30 тысяч человек! Это уже город, как вы понимаете. В Абае, даже в лучшие времена, едва дотягивали до такого показателя. Всем этим большим планам, увы, не суждено было воплотиться в реальность... С Коркиным, правда, судьба меня свела в Москве. Пономарёв отправил к нему на аудиенцию: будем расширять теплицы, шахтёров обогревать — надо у него денег попросить, вдруг выгорит! Тогда Александра Гавриловича уже назначили первым заместителем министра угольной промышленности СССР. Фигура! Но принял он меня без всяких проволочек, внимательно послушал о положении на станции, о планах. Денег не дал. Механизмы принятия решений уже не замыкались только на одном человеке. Прилетел я домой, несолоно хлебавши. Виктор Викторович смеётся:

— Не место красит человека, видишь...

Хотя тогда нам до реализации оставалось всего ничего: включить расширение в комплексный план Минэнерго и чтобы Госстрой одобрил. Десятки самых разных кабинетов в министерствах и ведомствах мне пришлось посетить в ходе таких командировок. В перестроечном 1988-ом году в Госстрое встречался по этому вопросу с Борисом Ельциным, когда он был министром и зампредом этого союзного ведомства. Но, увы. Так и остались мы со своей проектной мощностью в 700 МВт. Нынче наши молодые коллеги модернизируют потихоньку, меняют начинку, оснащение. Но ведь всегда следует помнить, что нормативный срок службы подобных зданий и сооружений даже по старым советским нормам — полвека. После нужно проводить целый комплекс мероприятий по ремонту, восстановлению, переделке. А то поставишь новую машину, а на неё, не дай бог, крыша завалится.

Экономикой повсеместно занимаются, менеджментом. Но выражается это по большей части в сокращении персонала. Сел я как-то побеседовать с таким руководителем. «Хорошо, вот были раньше группы режимов, расчётчики технико-экономических показателей, вы их всех убрали, два человека там теперь трудятся: начальник и специалист. Эту экономию легко высчитать, возьми количество людей, годовой фонд оплаты труда. А теперь другой параметр тебе предлагаю рассмотреть — увеличение КПД на одном котле на один процент в год». Была у него такая возможность, подсчитал. Оказалось, что совсем другие цифры получаются, потому что сорок тонн угля каждый час сгорают. Думаете, прислушались? Нет, ещё кого-то сократили.

Мы выходим на залитые солнцем улицы бывшего районного центра. Невозможно обсудить все темы за один раз, хоть стрелки часов уже давно перевалили за полдень. Воспоминания о времени золотого расцвета Топара ещё долго не отпускают моих убелённых сединами собеседников, пока мы гуляем по бульвару, вспоминая события и людей, построивших этот оазис среди сопок.

Первая школа нового посёлка. Много лет в этом здании после был Дом пионеров, районо, колледж. Сегодня оно используется как коммунальное государственное учреждение: здесь квартирует школа-центр дополнительного образования имени Героя Советского Союза Порфирия Корниенко. В родной для меня Токаревке, где много лет работал прославленный ветеран, я начинал своё исследование посёлка с улицы его имени.

Топарская ГРЭС вошла в состав компании «Казахмыс» в 1996 году. Затем была частью объединённой энергетической компании «Казахмыс Энерджи». В 2018 года работает как отдельное юридическое лицо «Главная распределительная энергостанция Топар». Использует в качестве топлива высокозольные угли Борлинского разреза, Молодёжный (который также принадлежит материнской компании) и частично Экибастуза. В последние годы на предприятии идёт плановая модернизация, начатая в 2016 году. Её завершение в 2026 позволит увеличить мощность электростанции до 970 МВт.

Ежегодно станция вырабатывает около 5 млрд кВт/ч электроэнергии. Больше половины электричества потребляют промпредприятия холдинга. Оставшуюся часть покупают другие предприятия Карагандинской области. Энергия передается по сетям KEGOC, ЖезРЭК и «Караганда Жарык». ГРЭС на протяжении десятков лет снабжает теплом сам Топар и соседний районный центр — город Абай, а также крупнейший в Центральном Казахстане комплекс «Топарские теплицы».

Православный приход возник в посёлке в ... обычном частном доме. Житель посёлка навсегда уезжал за границу и подарил свою скромную недвижимость епархии.

Летом, особенно в условиях коронавирусных ограничений, пляжи Топара остаются излюбленным местом отдыха карагандинцев.

Первые служебные общежития посёлка многое помнят на своём веку. Может поэтому ровно напротив построили райотдел милиции?

Мало что напоминает сегодня о мечте энергетика Пономарёва о Рио-де-Топаре, разве что витые формы аккуратных фонарных столбов в запущенном зелёном массиве.

В дни работы над материалом полыхали топарские дачи. Каждый, с кем ни заговори, искал в этом тайный смысл. Я пробовал списать на то, что рядом проходят высоковольтные линии или была гроза. Но каждый мой собеседник упорно находил некие заинтересованные стороны, которым выгодно пройтись по старым дачным массивам «красным петухом». Они и раньше страдали от внезапного подъёма уровня водохранилища, расплодившихся вандалов в середине 90-х, неустроенности последующих лет. Сейчас о былом величии местных дач можно только вспоминать. А в самой Караганде часто можно встретить незадачливых местных земледельцев, которые крепят к своей витаминной продукции таблички «топарский», словно это некий знак качества.