Мы часто слышим от политиков, экономистов и представителей международных институтов развития о том, какой огромный прогресс в улучшении качества жизни миллиардов людей был достигнут за последние три десятилетия. Они часто разделяют идею о том, что капитализм помог человечеству снизить экстремальную бедность c 36% в 1990 году до менее 10% к 2015 году. Однако из этого не следует, что современным обществам удается искоренить крайнюю нищету. Текущая международная черта бедности – $1,9 в день – рассчитана на основе данных по паритету покупательной способности за 2011 год. В эту сумму должен уместиться минимальный объем продуктов, необходимых для выживания.

Парадокс заключается в том, что норматив ВБ зачастую оказывается ниже национальной черты бедности большинства стран. В США, например, уровень бедности, рассчитанный по методике ВБ, составляет 1,2% против 12,7% по национальной методике, а в Южной Африке они разнятся еще сильнее – 18,9% против 55%. В Казахстане дела обстоят сложнее: пересмотрев критерии предоставления адресной социальной помощи летом 2019 года, национальный уровень бедности достиг 11%, тогда как оценки Всемирного банка колеблются между цифрой в 8,5% (2019 год) и 26% (2015 год).

Международная черта бедности ВБ, по мнению Энистона, отражает вызывающе низкий уровень жизни, идущий вразрез с разумными представлениями о достойной жизни. Экономист Роберт Аллен критикует подход ВБ за чрезмерную сосредоточенность на образе жизни людей южной части Земли. Тем самым игнорируются потребности в топливе и теплой одежде, составляющие большую статью расходов в холодных странах, а также расходы на жилье граждан из более обеспеченных государств. Другие экономисты Санджай Редди и Рау Лаоти оспаривают подход ВБ в связи с тем, что он не связан напрямую с расходами на основные нужды и никак не соотносится с обыденным восприятием бедности. Оплата сотовой связи или транспортные расходы могут не иметь существенного значения для работы в стране с низким уровнем дохода, но необходимы в стране с высоким уровнем дохода.

Кроме того, преобладающий метод измерения бедности скрывает гендерные различия, поскольку его оценка потребления на душу населения предполагает равное распределение ресурсов между домохозяйствами. Хотя исследования из Китая, Африки и других стран показывают широко распространенные различия в распределении и потреблении ресурсов между женщинами и мужчинами. Даже небольшой системный дисбаланс может означать исключение миллионов женщин из показателя глобальной бедности ВБ. Аналитики института, впрочем, признают, что действительно игнорируют неравенство внутри домохозяйств и уже ищут способы корректировки своей методологии. Однако они по-прежнему не уделяют (или уделяют недостаточно) внимания целому ряду социальных групп: бездомным; жителям сельских регионов; рабочим-мигрантам; беженцам; жертвам военных конфликтов; домработникам и т. д.

В качестве альтернативы экономист Дэвид Вудворд предложил приемлемый с точки зрения права подход к определению бедности. Согласно его расчетам, минимально приемлемый уровень жизни предполагает черту бедности по меньшей мере в 4,2 раза выше установленной ВБ, то есть ежедневную сумму расходов почти в $8. В 2006 году политолог Питер Эдвард выступил с концепцией «этической черты бедности», которая позволила бы значительно увеличить продолжительность жизни уязвимых слоев населения. Согласно ней человек должен располагать не менее чем $6 в день.

Но даже если обращать внимание на более высокие пороги бедности, определяемые ВБ, ситуация с бедностью выглядит гораздо хуже декларируемого уровня в 700 млн. человек. Помимо международной черты бедности, аналитики института вычисляют «социальную бедность». Она подразумевает, что в день человек живет менее чем на $1 плюс половина тех денег, которые потребляет средний человек в конкретной стране. Допустим, средний уровень потребления человека составляет $3, и тогда порог социальной бедности составит $2,5. С 1990 по 2015 год количество людей, живущих за чертой социальной бедности, сократилось с 2,35 млрд до 2,1 млрд., а в относительных цифрах с 44,5 до 28,5%. Но если увеличить порог бедности хотя бы до $5,5 в день, то мы увидим лишь незначительное улучшение благосостояния людей в период с 1990 по 2015 год. Количество тех, чьи расходы находятся ниже этого значения сократилось с 3,5 до 3,4 млрд человек, хотя относительные цифры выглядят внушительнее – 67 против 46%.

Несмотря на задействование больших ресурсов, даже страны с высоким уровнем дохода не смогли серьезно снизить уровень бедности с помощью национальных политических программ. В период с 1984 по 2014 год бедность возросла в таких странах, как Австралия, Ирландия, Новая Зеландия и Соединенное Королевство. Каждый седьмой ребенок в странах ОЭСР живет в условиях нищеты в части доходов, а две трети этих стран наблюдают устойчивый рост детской бедности. Большая часть прогресса, отраженного в показателе 10% уровня глобальной бедности ВБ, обусловлена ​​далеко не мировыми достижениями. Ситуация кардинально поменялась только в Китае, где с 1990 по 2015 год число людей, живущих меньше чем на $1,9 в день сократилось с более чем 750 млн. до 10 млн. человек.

Строго говоря, мир даже не близок к тому, чтобы положить конец нищете. В то время как Цели устойчивого развития ООН предполагают снижение уровня бедности до 0% к 2030 году (рассчитанного исходя из ежедневных расходов в $1,9), ВБ не считает возможным положить ей конец. Делая чрезмерно оптимистичное допущение, что экономический рост каждой страны будет таким же, как в период 2005-2015 годов, аналитики института прогнозируют 6% уровень бедности в 2030 году. А если брать планку ежедневных расходов в $5,04, то меньше этой суммы в 2030 году будут тратить 2,35 млрд человек, то есть 28% населения мира.

Но и эти ожидания не смогут оправдаться из-за глобального изменения климата и пандемии коронавируса. Прогнозы на 2016 год говорили, что климатический фактор может столкнуть в экстремальную нищету 100 млн. человек. Но учитывая, что лишь единицы стран пытаются снизить выбросы углекислого газа, ситуация может оказаться еще более мрачной. Кризис, спровоцированный пандемией, еще сильнее осложнит ситуацию. Его воздействие будет долгосрочным и приведет к бедности 176 млн. человек, нивелируя весь прогресс трех последних лет.

Коронавирус представляет более серьезную проблему, чем может показаться на первый взгляд. Многие правительства характеризуют его как преходящее испытание и закрывают глаза на необходимость полномасштабной социально-экономической перестройки. Вместо открытого признания того, насколько неудачными были все усилия по искоренению бедности за последние десятилетия – что стало предельно ясно с началом пандемии – некоторые страны не только продолжают держаться прежних стратегий экономического роста, но и подавляют свободы граждан. Корневым изъяном системы здравоохранения при этом остается пренебрежение людьми, живущими в нищете. Ключевой на все случаи жизни совет «оставаться дома, общаться на расстоянии, мыть руки и обращаться к врачу в случае лихорадки» мало рассчитан на тех, кто не имеет для этого каких-либо условий. У них нет дома, в котором можно укрыться, нет сбережений и даже запасов продовольствия. Нередко они живут в людных и антисанитарных условиях, не имея доступа к чистой воде или приемлемой медицинской помощи.

Бедные люди больше всех остальных подвержены риску заражения и менее всего защищены от социальных последствий пандемии. Искаженные показатели заболеваемости и смертности выявили массу расовых и классовых различий. В некоторых из самых богатых стран мира системы здравоохранения оказались совершенно неадекватными, а расовая, гендерная, религиозная и классовая дискриминация осложнила людям доступ к жилью, продовольствию, образованию и технологиям. Уязвимые социальные группы гораздо сильнее испытывают воздействие локдаунов, сокращения зарплат, увольнений и остановки предприятий.

Эпидемия еще отчетливее обозначила разрывы в благосостоянии Северной и Южной частей планеты. А многим национальным и местным органам власти, ограниченным политикой жесткой экономии, не хватает воли, ресурсов и административных возможностей для эффективного разрешения ситуации. Вместо этого бесконечное стремление сбалансировать бюджет подталкивает менее состоятельные государства к антисоциальным мерам девятнадцатого века, а не гораздо большему улучшению социальных систем в духе двадцатого века. В сочетании с политикой жесткой экономии, драматическая передача экономической и политической власти богатым элитам, характерная для последних сорока лет, ускорится. После чего масштабы и глубина глобальной бедности может превзойти худшие сценарии, которые мы имеем сегодня. В этой связи общества рискуют стать более неустойчивыми и взрывоопасными политически.

Какой выход из ситуации видят в СПЧ ООН? Ключевым шагом по их мнению должно стать переосмысление связи между экономическим ростом и борьбой с бедностью. Особенно это касается зависимых от природных ресурсов стран. Загвоздка в том, что в сырьевых секторах занято не так много людей, при этом их негативное влияние на другие отрасли экономики превышает их вклад в общее благополучие страны. Коммерческое сельское хозяйство, горнодобывающая промышленность и другие индустрии с интенсивным использованием земель запустили активный процесс переселения общин по всему миру. В результате люди покинули территории, которые обеспечивали их продовольствием, кровом и средствами к существованию. Деятельность транснациональных корпораций нередко критически снижала продовольственную безопасность людей, вытесняя кустарные способы добычи сырья и нанося непоправимый урон окружающей среде.

Энистон также предлагает усомниться в том, что рыночная политика автоматически приносит пользу бедным. Традиционные стратегии роста ВВП – включающие снижение ставок корпоративного налога, реформы в сфере труда, дерегулирование, сокращение расходов на услуги в условиях жесткой экономии и приватизацию – могут иметь разрушительные последствия для благосостояния бедных людей. Социально уязвимые группы сталкиваются с повышением стоимости социальных услуг при параллельном урезании заработных плат – последнее оказывается необходимым для обеспечения высокой прибыли акционерам и инвесторам. В результате они остаются без нормальных условий труда, правовой защиты, государственной поддержки и нормальной медицины, что впоследствии сказывается на показателях младенческой смертности. Хотя МВФ стремится откреститься от наследия продвигаемой им политики, разработанные им меры социальной защиты, по мнению эксперта, направлены на устранение критики в их адрес, а не защиту бедных.

Наряду с этим необходимо озаботиться сокращением всех видов неравенств, и лучшим способом здесь, полагает Энистон, является перераспределение. После окончания холодной войны размер мировой экономики удвоился, однако почти половина планеты все еще живет менее чем на $5,5 в день. Выгоды от роста достались преимущественно богатым: в период с 1980 по 2016 год на группу 1% наиболее обеспеченных людей приходились 27% общего роста реальных доходов. А в 2017 году эта прослойка присвоила 82% созданных богатств. Между тем доходы самых бедных росли гораздо медленнее, чем мировой ВВП. В настоящее время на 50% населения земли с небольшими доходами приходится менее 1% мирового богатства, тогда как зажиточный 1% владеет 45% богатств. Учитывая историческую динамику роста экономики и исключая все негативные факторы вроде изменения климата, миру понадобится не меньше века, чтобы свести к нулю бедность, если мы берем за ее пороговое значение ежедневные расходы в $1,9. Эта задача потребует 15 или 173-кратного увеличения глобального ВВП. Но если политика будет переориентирована на борьбу с бедностью, миру нужно будет гораздо меньше времени и роста глобального ВВП для достижения этой цели.

Наконец, политике жесткой экономии, которую на протяжении десятилетий популяризовали ОЭСР, ВБ и МВФ, эксперт СПЧ ООН призывает противопоставить политику социальной защиты. Сейчас ее проведение затрудняет отсутствие нормативной базы и безразличие правительств к социальным проблемам, пока они не выльются в широкие протесты. Такие программные изменения требуют обязательного вовлечения людей во все процессы принятия решений. Сегодня ограниченное участие препятствует проведению политики в интересах всех. Вместо этого представители власти склонны обвинять людей в том, что бедными они оказались из-за собственных неудач. Тогда как системные факторы вроде отсутствия достойных рабочих мест, низкого уровня жизни, неблагоприятной институциональной среды и порочных действий самих политиков затуманиваются идеологическими уловками, дезинформацией и раздуванием стереотипов, только разжигающими конфликты в обществе.