Ольга Коротько, режиссер: «Женщина в наших фильмах остается лишь инструментом»

— Ваш новый проект называется «Пара кожаных сабо». Расскажите, пожалуйста, о нем и почему вы выбрали комедию?

— «Пара кожаных сабо» рассказывает историю пожилой бездомной женщины, которая пытается восстановить отношения с дочерью, пока страна готовится к проведению Олимпийских игр. Мой новый фильм — это трагикомедия, это реакция на события, происходящие в Казахстане в последние годы. Мне кажется, что никак иначе как языком комедии об этом абсурде невозможно говорить. В чем сильная сторона комедии? На мой взгляд, она позволяет создать контраст серьезным темам. Для меня работа в этом жанре будет первым опытом, и я надеюсь, что мы с командой сможем сделать отличный фильм.

— Для вас это вторая поездка на Берлинале, как изменился фестиваль и какие вопросы волнуют молодых режиссеров сегодня?

— Для меня это был все-таки разный опыт. В прошлый раз я была в общей программе Berlinale Talents, и это было больше введение в индустрию, чем полноценное обучение. В этот раз моя программа была построена сугубо вокруг моего сценария. Темой этого года фестиваль выбрал «коллектив в кино», и в рамках нынешней программы я вижу как много внимания уделяется теме феминизма и женского кино. Когда я была здесь в прошлый раз, эта тема была неактуальна и фестиваль волновали совсем другие вопросы. А сейчас Берлинале совместно с DW (Deutsche Welle) запустили программу об участниках программы Berlinale Talents, где я и еще 20 кинематографистов рассказывают о себе и о проблемах, окружающих каждого. Я представляла тему феминизма, так как фестивалю важно эту тему акцентировать, и я очень надеюсь, что данная тенденция в кино продолжится и как можно больше дверей откроется для женщин-режиссеров.

— В этой программе на DW вы сказали о необходимости продвижения женского кинематографа, чтобы наше общество могло получить новое поколение режиссеров с женским лицом. Что необходимо предпринять казахстанскому обществу, на ваш взгляд, чтобы прийти к равноправию?

— Это долгий общемировой процесс, потому что патриархальные стереотипы уже настолько укоренились в нашем обществе, что они даже не видны. Если законодательно во многих странах эта проблема уже решена, то остаются незаметные привычному взгляду мелочи, которые формируют наше общество. Я, например, недавно с коллегой пошла в ресторан в Германии и когда мы попросили счет, его принесли моему коллеге-мужчине, хотя я сама хотела оплатить за себя. Да, это мелочь, и миллиарды людей скажут, что здесь нет ничего такого, но вот именно из таких мелочей и формируется наша патриархальная культура. В Казахстане дела обстоят хуже, чем в Германии, но проблема эта общемировая. Первым шагом для решения проблемы гендерного неравенства является осознание и констатация проблемы. Есть классическая метафора, которая является мифом, но образ будет подходящим. Когда приплывали первые корабли в Америку, местные племена их не увидели, они увидели только волны, так как никогда ранее не сталкивались с кораблями. Поэтому сначала нужно увидеть волны, и именно эту задачу я вижу в своем кино.

— Свои фильмы вы позиционируете как феминистические, и стараетесь через историю и актеров формировать визуальную культуру отношений, построенных на равноправии. Что подвигло вас выбрать феминизм основной темой своих картин?

— Для меня это тема не про взаимоотношения. Что такое сексизм? Это отношения, где есть два субъекта и эти отношения не равны на гендерном уровне. У одной стороны есть власть, у другой нет. Но эти отношения не только между полами, они окружают нас повсюду: это правительство и простой народ, мужчины и женщины, начальник и подчиненный. Это более глобальная тема, чем один лишь гендерный дискурс. Гендерная тема – это просто небольшой кусочек общей темы. Именно это мне интересно.

Важно также сказать о мифах вокруг слова «феминистическое кино». Можно предположить, что это кино о «сильных женщинах», но я очень не люблю эту фразу. Для меня важно, чтобы в кино героини были живые, человеком женского пола, а не инструментом. Необязательно героиня должна быть сильной, она может быть и говнюком. Самое главное, чтобы она была живой, нормальной, она не должна мир спасать или вагоны разгружать, она может, но она не должна. Для себя я вижу задачу в очеловечивании этого образа на экране, ведь сейчас он очень картонный, нереальный, женщина в наших фильмах остается лишь инструментом.

— Кино для вас — это площадка для трансляции ваших идей или инструмент познания и осмысления мира? Что такое для вас кино?

— Мне кажется, кино — способ обработки информации. Для меня кинематограф, в первую очередь, ассоциируется со сном. Сны – это то, что помогает нам переработать свой жизненный опыт, структурировать его и сделать какое-то заключение. Сам кинотеатр очень похож на сон, есть темный зал, яркий экран, и как будто бы сознание заснуло, и предо мной предстают визуальные образы. И мне кажется, что все-таки кино, это не что-то конечное, а полноценный процесс. Поэтому, как только ты даешь этому слову определение, кино становится чем-то окончательным, а ведь кино не окончательно, это постоянный процесс, встроенный в нашу жизнь и в наше общество.

— Мы с вами находимся на главном политическом кинофестивале планеты и ваши фильмы так или иначе взаимодействуют с актуальным контекстом. Где та грань между политическим кино и пропагандой?

— Для меня политическое, социальное кино является искусством только тогда, когда политика или определенные политические события становятся триггером для творчества, а не целью. В этом ключевое различие между искусством и пропагандой. Художники всегда реагировали на реальность и всегда о ней говорили. Главное при работе с такой территорией — не исходить из внешнего. Если внешние обстоятельства, такие как политика или социальные проблемы, тебя тревожат, то ты должен задать себе вопрос: почему это тебя тревожит? Где в этой проблеме ты? Всё, что нас беспокоит в социуме, это, в первую очередь, про нас самих, а потом уже о самом обществе. Моя тема власти и неравенства, феминизма и политики, всегда сначала про меня, про мой опыт, мои взгляды. Когда это про твой опыт, то тогда это будет хорошее кино.

— Почему вы работаете с казахстанской проблематикой, ведь тема феминизма актуальна во всем мире? Чем для вас интересен Казахстан?

— Я не знаю, как я буду двигаться в дальнейшем, но для меня это нормально, что где я нахожусь, о том и пишу. Клод Моне рисовал на протяжении 30 лет свои водные лилии и цветы из своего сада. Это его мир, его окружение, его поиск. Мне кажется, невозможно быть в Казахстане, а писать про финансистов или изобретателей из Силиконовой долины.

— Назовите режиссеров, которые повлияли на вас как на личность, так и профессионально.

— Самый главный режиссер в моей жизни — Дарежан Омирбаев. Я училась у него в академии искусств имени Жургенова и считаю себя киноребенком Омирбаева, его ученицей. Сейчас я уже переживаю момент сепарации от кинородителя, и я стараюсь искать свою форму и стиль, но очень долгое время он был для меня человеком, на которого я равнялась. Я бесконечно ему благодарна, и, несмотря на его слова, что «режиссура — это не женская профессия», я ему многим обязана как наставнику. Я его нисколько не осуждаю за эти слова, так как он человек старой закалки и традиций. Я абсолютно уверена, что он не хотел меня этим оскорбить или обидеть и мое знакомство с ним я считаю настоящей удачей.

Для знакомства с творчеством Омирбаева я советую посмотреть фильм «Кардиограмма», это моя любимая лента этого режиссера.

— Вы получили степень магистра в КазНАИ им. Т. Жургенова и вместе с этим окончили Asian Film Academy и New York Film Academy. Как вы оцениваете свое художественное образование в Казахстане и в чем для вас ключевое различие между казахстанской киноакадемией и зарубежной?

— Я училась в КазНАИ им. Т. Жургенова в 2016 году на отделении «режиссура» и сильной стороной академии могу назвать только преподавательский состав, самих мастеров, таких, как, например, Дарежан Омирбаев, которые действительно любят кино, знают его и не перестают снимать. Это большая удача для тех, кто к нему попадает. Другой вопрос, что мне очень не хватало организованности, какой-то «свежей крови», и, самое главное, свежей информации. В академии абсолютно не следят за тем, что происходит в мире, что преподавать, какую информацию давать студентам, как им помочь. Могу привести пример из жизни: когда я в первый раз прошла в Berlinale Talents, я отправилась просить поддержку у академии, чтобы оплатить билеты, так как на тот момент я училась. Я пришла в деканат, распечатала приглашение и думала, что на один из главных фестивалей планеты проблем с финансированием не возникнет, но как только я туда пришла и рассказала о своем событий, первый вопрос у декана был: «А что такое Берлинале? Это фестиваль?». После того, как я рассказала о фестивале и его значимости, мне ответили, что академия не может помочь, потому что уже оплатила поездку режиссеру, который едет в Канны на Cannes Short Film Corner (ремарка: данный фестиваль не относится к секции короткого метра Каннского фестиваля, не рассматривает фильмы с точки зрения художественной ценности и в сумму заявки в 85 евро вы получаете лишь просто право показа и ограниченный доступ к самому фестивалю. Данный фестиваль нельзя сравнивать с фестивалем класса «А» как Берлинале). То есть, абсолютное отсутствие информации и незнание современного кинорынка. Я, может, сейчас буду говорить какие-то не очень хорошие вещи, но у меня есть стойкое ощущение состояния застоя. Абсолютно во всех сферах: «Казахфильм», «Жургенова» и Союз кинематографистов на 2016-ый и 2017-ый год мне представляется больше мафией, чем организациями поддержки национального кино. Если киноакадемия решит эти проблемы и выберет верный вектор развития, то точно сможет ничем не уступать Нью-Йорку или Пусану. Однако, проблема казахстанского кино заключается не только в образовании и киностудии, но и в самих студентах. Самой главной проблемой многих студентов я считаю персональный жизненный опыт. Почему есть мнение, что проблема нашего кино именно в сценариях? Потому что чем больше ты развиваешься, чем больше развивается то, что ты делаешь. Твои сценарии всегда будут соответствовать твоему уровню. Ты не можешь написать сценарий выше своего уровня. В этом, мне кажется, и есть проблема. Многие режиссеры впадают в состояние нарциссизма, страха поражения или конкуренции, и это очень сильно отражается на фильмах, которые они делают. Это же к вопросу о застое и об отсутствии разнообразия жанров в казахстанском кино. Недостаток в свежей информации. Как 30 лет назад изучали кино, так и продолжают до сих пор. Это не плохо, но это есть отсутствие выбора. Многие студенты по окончанию бегут снимать свои фильмы под Тарковского или под Брессона, но это лишает их возможности поиска своего языка, своих историей, своего виденья. Ведь «твое» всегда будет лучше чужого, потому что будет искренно.

— Вы эмигрировали из Казахстана в ОАЭ и уже год проживаете в Дубае. Почему именно этот город и расскажите, пожалуйста, о причинах для переезда?

— Мне в какой-то момент стало некомфортно жить в Казахстане. Я стала очень остро реагировать на происходящее в стране, и мне захотелось воздуха. Плюс я сейчас пишу сценарий про Казахстан, а когда я внутри страны, то словно сливаюсь с этим и теряю возможность увидеть цельную картину. На расстоянии мне легче изучить, рассмотреть, проанализировать происходящие в стране процессы и написать хороший сценарий, а Дубай был абсолютно рациональным решением. В стране говорят на английском языке, есть прямые рейсы в Казахстан и есть возможность быстро интегрироваться, так как большая часть населения – экспаты.

— Кем вы работаете параллельно кино?

— Я работаю психологом. Я консультирую по скайпу и делаю супервизию студентам, которые учатся на психолога, это очень интересно и это очень про кино. Потому что кино и психология — это всегда про человека.

— Почему начинающие режиссеры должны поехать на программу Berlinale Talents?

— Первое – это атмосфера. В Казахстане есть небольшое ощущение вакуума, что словно не существует кино и никому это не нужно. От этого можно уйти в депрессию, а это не очень продуктивно. А фестивали заряжают, придают ценность твоему труду, мотивируют на новые проекты. Это самое ценное. Второе — это полезные контакты и образовательные программы. Например, сценарная лаборатория у Berlinale Talents — это абсолютно потрясающая программа, которая позволяет глубже проработать сценарий и сделать его сильнее. Единственный интерес у менторов, которые тебя сопровождают весь период обучения, — сделать с тобой хороший сценарий, хороший фильм и это очень здорово.