«Театр начинается с драматурга»

За последние восемь-девять лет уровень современной драматургии в Казахстане значительно вырос, появились новые авторы и новые возможности для их творческого роста. Как считает театральный обозреватель и драматург Ольга Малышева, драматургия в Казахстане сложилась как индустрия и явление и даже стала определенным брендом, вне зависимости от того, на каком языке пишут драматурги – на казахском или русском.

Руководитель фестиваля современной драматургии «Драма.KZ» Олжас Жанайдаров подчеркивает, что если восемь лет назад, когда звучало выражение «современный драматург», вспоминали в первую очередь мэтров (Дулата Исабекова, Султанали Балгабаева и др.), а имена молодых авторов были совсем неизвестны, то сегодня можно назвать целую плеяду драматургов в возрасте 30-45 лет, которые не только побеждают на конкурсах, участвуют в фестивалях, но и которых ставят в театрах и которым заказывают инсценировки.

«Смею надеяться, что определенную роль в этом сыграл и наш фестиваль, который позволил подсветить эти имена, дал возможность авторам получить хоть какое-то признание и немного легимитизировал профессию, которая раньше считалась маргинальной и бесперспективной», - подчеркивает он.

Хотя Жанайдаров признает, что не все зависит только от фестиваля – драматург должен существовать в среде, которая подпитывает его мотивацию (например он учится драматургии в институте или на курсах). И такая среда, на его взгляд, есть: можно учиться в Открытой литературной школе Алматы, в Академии искусств имени Жургенова, посылать тексты на «Драмарафон», участвовать в лаборатории документального театра Adamdart и драматургических событиях ArtKoshe и т. д.

«Эти проекты позволяют молодым авторам попробовать свои силы, заявить о себе, добиться признания», - уверен Жанайдаров.

Драматург Альмира Исмаилова тоже считает, что появлению новых имен за последние годы способствовали в том числе ОЛША и фестиваль «Драма.KZ». Также с появлением фестиваля «Драма.KZ» и проектов «Драмарафона» и «Два дня театра» читки пьес стали важным публичным событием: на них приглашают зрителей, критиков, директоров и режиссеров театров.

«Со временем читки стали площадкой, где десакрализуются "запрещенные темы" и дается голос людям, которые уже не могут ничего сказать, например пьеса Жаркын Саби "Сандуғаш" (читай "Салтанат” [Салтанат Нукенова – В.]) на “Я-Драмарафоне”)», - добавляет она.

Однако, как отмечает Исмаилова, многие авторы теряют интерес и мотивацию писать, поскольку «после читок – никуда».

Статистика министерства культуры и информации показывает, что в государственных театрах из 3 391 спектакля в репертуаре 1 744 – по произведениям отечественных авторов. Однако, как отмечают и театроведы, и драматурги, репертуар состоит в основном из классики или переводной драматургии.

По словам театроведа Амангельды Мукана, на первом месте в отечественных театрах стоит Шекспир, на втором – Чехов, а на третьем месте – Айтматов. В годы же, когда празднуется юбилей Мухтара Ауэзова, например, идет «всплеск, к Ауэзову проявляется интерес», и он занимает тогда третье место, соревнуясь с Айтматовым. Такая же ситуация происходит и с другими классиками казахской драматургии. Кроме того, в театрах много спектаклей по переводным пьесам.

Казахоязычный писатель и драматург Алишер Рахат отмечает, что театры ставят в основном мировую, казахскую и русскую классику: «Посмотрите репертуары театров, там всегда идут спектакли по произведениям Шекспира, Ибсена, Брехта, Куни, Лорка, Ауэзова, Чехова, Островского, Мусрепова, Айтматова, Исабекова, Балгабаева, Байжиева. Еще есть популярные, признанные драматурги, такие как Тынымбай Нурмаганбетов, Исраил Сапарбай, Иран Гайып, Роза Муканова, Думан Рамазан и т. д. Потом идут инсценировки по произведению казахских классиков: Магауина, Нуршайыкова и т. д.», - перечислил он.

Кроме того, по его словам, многие актеры, режиссеры, завлиты сами пишут пьесы и ставят их в тех театрах, где работают.

«Только потом на очереди стоим мы, молодые драматурги Казахстана. Вероятность того, что поставят твою пьесу, очень мала», - констатирует он.

Мукан также говорит, что театры не заинтересованы в казахстанских молодых драматургах, в то время как в стране сформировалось уже их новое поколение. Но театры не обращают на это внимания: «К сожалению, не подпускают театры, с опаской смотрят на молодежь. У них есть претензии, что они слабо пишут, у них язык не тот, проблемы поднимают какие-то мелкие».

Однако новое поколение драматургов поднимает реальные проблемы, волнующие казахстанское общество. Есть пьесы, так или иначе затрагивающие Кантар и Жанаозен, есть пьесы о бытовом насилии, о буллинге. А пьеса Ныгмета Ибадильдина «Шахмардан выходит из колодца» – об исторических событиях 1928 года, о коллективизации, о классовой борьбе. Но в итоге спектакль по этой пьесе был поставлен два года назад в театре «Трансформа» российским режиссером Кешей Башинским. Остальные же работы Ибадильдина, как он сам отмечает, «никому не интересны». Также никто не заинтересовался его сценарием мультфильма по мотивам казахских сказок и эпосов, хотя, по словам Ибадильдина, он прошел с ним на питчинг «Казахфильма».

«Театры остались позади»

Альмира Исмаилова говорит о том, что появляются новые формы, современная драматургия работает с контекстом, поднимает острые социальные темы, тогда как большинство государственных театров привыкли работать с классическим форматом.

«Театры как будто остались немного позади драматургов. Потому что сам формат современных пьес меняется. Например, у Айнур Карим есть пьеса “What's up, 5Б?”, она написана как чат в ватсапе, где общаются родители пятиклассников. И когда зашла речь после фестиваля (“Драма.KZ” – В.) о постановке в театре Лермонтова, где была читка, <...> театр говорил: а как это поставить? Вроде бы всем текст понравился, он был и смешной, и грустный, и поднимал разные темы: инклюзивности, о каком-то травматическом опыте, о буллинге в школе», - поясняет она.

Исмаилова добавляет, что в театре не могли представить, каким образом этот текст может существовать на сцене, возможно, потому что нет режиссеров, которые умеют ставить современные тексты, «поэтому все уперлось в эту стену непонимания». Хотя за восемь лет существования фестиваля «Драма.KZ» было написано порядка 80 различных пьес, но ни одна из них не была поставлена на сцене театра Лермонтова, где проходят читки. В то же время театр делает постановки по пьесам современных российских драматургов. Например, из последних – спектакль по пьесе «Ба» Юлии Тупикиной.

Исмаилова считает, что здесь, вероятно, срабатывает колониальное мышление, что «там лучше»: «Там напишут лучше, там люди профессиональнее. Часто еще это вопрос безопасности: что там уже поставлена, мы будем работать по проверенному материалу, зачем нам брать текст казахстанского ноунейма, когда есть текст, который уже поставлен?»

Олжас Жанайдаров также отмечает, что во многом есть инерция старого мышления, скепсис по отношению к современным авторам и текстам: режиссерам и руководству театров кажется, что их публике такие пьесы не нужны.

«Понятно, что обращение к современной драматургии – это зачастую риск. Но почему нельзя опробовать материал в формате лаборатории и спросить у самих зрителей?» - говорит он.

Жанайдаров добавляет, что театры предпочитают выбирать то, что на слуху, а на современных казахстанских авторов обычно обращают внимание лишь тогда, когда они обретают признание вне страны.

«Поэтому бьем тревогу, говорим: “Где наши авторы, куда театры смотрят, министерство?” Понятное дело, театры самостоятельно выбирают репертуар, но самостоятельность самостоятельностью, а должно быть какое-то регулирование, свои авторы должны быть в приоритете», - добавляет в свою очередь Амангельды Мукан.

Он считает, что пришло время сделать ревизию репертуара в театрах, пересмотреть материал и, если что-то все еще будет актуальным по тем или иным темам, то «переосмыслить».

Русскоязычные драматурги говорят, что в казахских театрах ситуация лучше, чем в русских: казахская драматургия стремительно развивается, драматургов ставят в театрах, в том числе в государственных.

Альмира Исмаилова полагает, что этому есть две причины. Первая – на казахском языке очень мало современной драматургии и лучше, если автор напишет текст сразу на казахском, чем что-то переводить. Вторая причина в том, что тексты на казахском языке все-таки более классические, с трехактной структурой, укладываются в театральные форматы, с которыми театр привык работать.

«И, наверное, в этом успех казахоязычных драматургов. Хотя есть авторы, которые экспериментируют с формой (Акжан Аманжол, Казыбек Аманжол), но их не так много», - говорит она.

Ольга Малышева отмечает, что в казахском театре есть потребность в современных текстах, потому что казахоязычной молодежи больше, и, соответственно, большинство абитуриентов идут учиться на режиссеров на казахское отделение, у них больше шансов пойти работать в гостеатр, где есть стабильная зарплата, а молодые режиссеры в казахских театрах смотрят в первую очередь на казахоязычную драматургию.

«И вот этот коннект случается внутри языковой среды. Зачем сложности – брать казахстанскую, но русскоязычную пьесу, адаптировать ее, переводить, – когда есть готовая хорошая пьеса, написанная на казахском языке? Просто бери и ставь. Поэтому так получается. Нет молодых режиссеров, которые работали бы с русским театром», - поясняет Малышева.

«Один кейс я помню из более или менее недавнего, когда Акмолинский областной русский театр <...> в Кокшетау ставил “Голоса в темноте” Камилы Ибраевой. Это был один из немногих кейсов, когда русскую пьесу казахстанского драматурга поставили в русском театре. Это прям единицы», - добавила она.

Как считает Малышева, у театров, работающих на русском языке, нет потребности в материале, поскольку эта ниша уже закрыта. В некоторых же гостеатрах, соглашается она с Альмирой Исмаиловой, все еще существует «имперское мышление»: когда кажется, что где-то «там» драматурги есть, а «здесь» драматургов быть не может. К примеру, в театре Лермонтова, по ее словам, считают, что они «недостойны национального русского драматического театра».

«В этом смысле независимые театры, конечно, больше сотрудничают с драматургами. Практически все из моего, что было поставлено на русском языке, поставлено в независимом театре. <...> И все, кто хотят экспериментировать, идут в независимый театр, а в государственном театре остаются те, у кого потребность в эксперименте и в работе с современной драматургией меньше», - добавляет она.

Однако Алишер Рахат говорит, что и казахоязычному молодому драматургу сложно попасть в театр, поскольку режиссеры не заинтересованы и не читают современную драму – им легче ставить классику. Хотя есть несколько режиссеров, как, например, художественный руководитель ТЮЗ им. Мусрепова Фархат Молдагали, которые ищут новые, современные произведения, но их очень мало.

Рахат рассказывает, что после того как Молдагали поставил по его пьесе спектакль, «люди узнали, что он драматург».

«Потому что он очень известный режиссер сейчас. Я за это благодарен Фархату. Как только он поставил спектакль по моей пьесе, сразу в нескольких городах была премьера. Это в какой-то степени случайный успех, хотя я заслуживаю, чтобы меня ставили, но если бы Фархат не поставил, вряд ли бы все это было», - говорит он.

Драматурги считают, что гораздо проще попасть в независимый театр, поскольку он более открытый. Но далеко не все тексты интересны даже независимому театру и часто не все поставленные спектакли закрепляются в репертуаре надолго. А работать в паре с современными драматургами над постановкой бывает непросто.

Как поясняет директор театра АRTиШОК Анастасия Тарасова, есть пьесы, главная особенность которых – актуальность, зависимость от конкретной новостной повестки. И когда эта повестка уходит, общество начинают волновать другие вещи. Так случилось со спектаклями «Все спокойно» Ольги Малышевой и «Мен ояндым» Малики Илахуновой, которые были в репертуаре театра в 2019 году и игрались один сезон. По словам Тарасовой, на смену событиям, о которых идет речь в этих спектаклях (теракт в Алматы в 2016 году, когда Руслан Кулекбаев расстрелял несколько человек, и протесты во время президентских выборов 2019 года), пришли другие: пандемия, Кантар, война в Украине. И спектакли стали терять актуальность, стало сложно к ним возвращать внимание зрителя. Поэтому, по ее словам, у таких пьес в любом театре недолгая постановочная жизнь. Тем не менее важно, что драматургами зафиксирована конкретная историческая точка, и спустя время к ней можно вернуться.

Еще одна причина может быть в том, что театр не видит в каком-то материале финального высказывания режиссера, как случилось, например, с эскизом спектакля по пьесе «Пони» Колганата Мурата. Но это, как поясняет Тарасова, была работа выпускников актерско-режиссерского курса, и молодые постановщики имеют право ошибаться и набивать шишки.

Кроме того, по ее словам, часто спектакли казахстанских драматургов случаются как проектные вещи, идут пять-семь раз и больше не играются.

«На самом деле, это абсолютно нормальная общемировая европейская и американская схема. У нас же больше ориентируются на репертуар, чтобы спектакль шел постоянно. Это ошибка – жить только в такой схеме. На проектные вещи проще собрать большую команду, но потом ее сложно удержать, если есть более личные причины у людей не задерживаться в театре, или другие предложения, или съемки в кино», - говорит она.

Также существуют сложности в эффективной коммуникации театра и драматурга. Как поясняет Тарасова, сложно работать с драматургом, когда он не разрешает вмешиваться в текст, например сокращать или дописывать сцены, если это необходимо. По ее словам, должно быть «искреннее партнерство, дружба и взаимоуважение, а еще лучше влюбленность», что большая редкость, и только в таком партнерстве можно работать вместе над пьесой.

«А если ты берешь пьесу и ты ни вправо, ни влево с этим текстом не можешь, а еще, например, драматург вмешивается в режиссуру или критикует распределение, игру артистов или сценографию, то это сложно, это фактически не дает возможность работать», - говорит Тарасова.

В целом же, по ее словам, выбор материала часто идет от режиссера, а не потому что театр предпочитает российских драматургов или классику. По крайней мере, в АRTиШОКе не отбирают материал таким образом.

«Режиссер совершает своим спектаклем высказывание. Берет материал, который его давно беспокоит, вдохновляет, в котором ему интересно копаться, о котором он хочет рассказать со сцены. Это очень личный выбор постановщика.<...> У нас идея часто идет от режиссера или от режиссерско-постановочной группы. Часто режиссер предлагает спектакль, глядя на артистов», - поясняет она.

Так, к примеру, в репертуаре театра появился спектакль «Мушкетеры. Перделер», в работе которого участвовала российский драматург Светлана Петрийчук.

«Мы смотрим на европейскую, российскую, казахстанскую мировую драматургию только с таким прицелом: о чем мы будем говорить со сцены, какая у нас боль, какая радость? Такое предложение может сделать и продюсер, и художники, и даже актер, но оно должно быть убедительным и заразительным для всей команды», - добавляет она.

Без денег и защиты авторских прав

Помимо того что современным драматургам сложно пробиться на сцену отечественных театров, существуют еще две главные проблемы: театры либо мало платят, либо не платят совсем, и нарушают их авторские права.

«Невозможно обидно, когда режиссер получает миллионы за свою работу, а драматург, с которого, по сути, начинается драматический театр… Любой драматический театр начинается с пьесы, во всяком случае в том формате, в котором привыкли работать наши театры. И когда вы идете к драматургу и предлагаете ему 100 тысяч или не предлагаете вообще ничего, а режиссеру вы предлагаете 5 миллионов, – это обидно», - отмечает Малышева.

Она привела свой личный пример, когда один государственный театр заказал ей пьесу, но, услышав сумму гонорара, решил, что это дорого, и предложил «сначала написать, а они потом подумают».

«Так нельзя работать. Почему вы можете себе позволить заплатить режиссеру, но не можете себе позволить заплатить драматургу? Я понимаю, когда речь идет, например, о готовом тексте и ко мне приходит какой-то небогатый театр и предлагает небольшую сумму за старый текст. Это одна история. А другая история, когда театр тебе заказывает пьесу и говорит: "Ты напиши сначала, а потом мы ее, может, не купим"», - говорит она.

Амангельды Мукан отмечает, что несколько лет назад драматургам предлагали гонорар в 30 тыс. тенге, сейчас могут предложить 100 тыс. тенге, тогда как режиссер-постановщик получает от 5 млн тенге.

«А пьесу, которую должен ставить театр, они почти даром хотят взять и поставить», - констатирует он и добавляет, что иногда вообще «забывают» предупредить драматургов о том, что взяли его пьесу.

По словам Малышевой, система роялти в Казахстане никак не согласована, авторские сообщества считают, что драматурги сами должны приходить к ним и просить свои деньги.

«И вот отсюда вытекает вторая (проблема – В.), очень важная, – это вопрос авторского права. Тоже миллион этих кейсов, когда театр берет пьесу и даже не уведомляет автора», - говорит Малышева.

По ее словам, она сталкивается с этим часто, и это происходит не только с небольшими независимыми театрами, но и с государственными, и со студенческими работами.

«Это же про востребованность. Когда ту же Айнур Карим, Нурайну Сатпаеву (берут пьесы – В.), я точно знаю, что очень много студенческих работ есть, а они живут с ощущением, что никому не нужны. Дать драматургу ощущение, что его тексты нужны, – мне кажется, это очень важно», - говорит она.

Альмира Исмаилова добавляет, что нет культуры общения с автором: очень часто театры хотят взять текст драматурга бесплатно, а иногда «кидают», а в некоторых случаях драматург даже не знает о том, что по его пьесе идет спектакль.

По мнению Малышевой, молодое поколение актеров и режиссеров привыкло жить без современной драматургии, работать с «мертвыми» авторами по схеме «есть пьеса – нет автора».

«Я понимаю, что "автор мертв” – это позиция, но она про другое, про то, что драматург при адекватной коммуникации с режиссером не имеет права вмешиваться в процесс. Про то, что он отдал текст, а дальше режиссер пусть что хочет, то и делает», - поясняет Малышева.

Финансовая проблема – общая как для драматургов, так и для театров. Директор АRTиШОКа отмечает, что независимые театры при всем желании не могут платить драматургу достойный гонорар, поскольку сами несут большие расходы на организацию всех процессов. Обычно их театр предлагает авторам до 5% с продажи билетов. Либо выплачивает единоразовый гонорар.

«Залы в независимых театрах небольшие, спектакли играются недолго – в лучшем случае раз в месяц. Поэтому сказать, что драматург получает какие-то значительные деньги, конечно, нельзя. И это то, с чем мы сталкиваемся, с чем авторы сталкиваются», - отмечает Тарасова.

По ее словам, заработать достаточно на продаже билетов невозможно. Два года у АRTиШОКа были генеральные партнеры, которые закрывали часть финансовых затрат, но в этом сезоне их нет. Поэтому театр вынужден реализовывать коммерческие проекты: брать на себя полный продакшн, связанный с созданием и режиссурой частных мероприятий. И это является дополнительным заработком, который придает устойчивость театру.

Амангельды Мукан говорит, что неоднократно поднимал вопрос авторского права и выплаты роялти в министерстве культуры. По его словам, в стране около 16 авторских объединений, но никто из них не платит драматургам за пьесы, хотя театры отправляют в эти объединения проценты с продажи билетов.

«А авторы не получают уже несколько лет. <...> Поэтому надо привести в порядок (защиту авторского права драматургов – В.), не только звездам платить», - говорит он.

Драматургии нужен отдельный закон

В марте в мажилисе обсуждали систематизацию основных направлений работы театров в Казахстане. Глава комитета по социально-культурному развитию Асхат Аймагамбетов тогда заявлял, что проблем в театральной сфере накопилось немало: «В том числе вопросы подготовки кадров, недостаточность финансирования, низкая заработная плата технического персонала, защита авторских прав, баланс отечественных и зарубежных постановок и многое другое». Аймагамбетов подчеркнул, что необходимо разработать стратегию, которая позволит театрам «нормально функционировать, привлекать новые таланты и создавать качественные произведения искусства».

Амангельды Мукан считает, что привлекать новые таланты и создавать качественные произведения под силу Минкульту. В частности, если при министерстве будет создан, как в советское время, репертуарный комитет или совет, который будет заниматься и отбором материала, и предлагать драматургам улучшить текст, и рекомендовать их потом театрам.

«Раз это государственные театры, которые получают финансирование из бюджета, значит, мы должны обеспечить их качественными пьесами. И вот этот совет здорово помог бы основной репертуар составить. А так сейчас на самотек пустили. <...> Надо провести экспертизу через этот совет. Тогда бы специалисты рекомендовали, как лучше сделать и доработать (пьесу – В.), и было бы намного качественнее, чем как сегодня – каждый несет отсебятину и некачественные пьесы попадают на сцену», - говорит он.

Мукан подчеркивает, что сегодня все госучреждения привыкли, что нужно получить указ «сверху». Хотя есть некоторые режиссеры, которые проявляют инициативу, стремятся развивать драматургию без всяких указаний, но таких единицы. Он привел в пример Фархата Молдагали, который популяризирует авторов новой драмы, продвигает их через проект РДС (режиссер – драматург – старт).

«Вот так бы работали другие театры. Если бы еще пять-десять человек, такие, как Фархат, работали бы, драматурги бы сидели вокруг этих пяти-десяти человек, которые будут их ставить, тогда бы совсем изменилась картина современной драматургии, молодежь подтянулась бы и мастерство бы у них выросло», - считает Мукан.

Также он за то, чтобы театры включали в свой сезонный репертуар национальную драматургию, ставили отечественных авторов наравне с классикой, русской и переводной драматургией. Для этого само министерство культуры должно давать такие установки: что каждый год театр должен ставить молодого драматурга.

А еще, считает он, Казахстану нужен специализированный журнал по драматургии, где каждый номер публиковались бы пьесы современных драматургов, и распространять этот журнал по библиотекам и всем театрам, в том числе в регионах. Чтобы этот журнал «лежал на столе» и у руководства театра, и у главного режиссера, и у завлита, чтобы они изучали, читали современную драматургию.

«Если этот журнал будет, мы современную драматургию поднимем на новый уровень», - уверен он.

Также, по его мнению, драматургам важно переводить друг друга – с казахского на русский и наоборот.

Олжас Жанайдаров говорит, что ему в Казахстане не хватает такого канала продвижения текстов молодых авторов в тех же гостеатрах, «когда эскиз спектакля готовится в ограниченный срок, буквально за неделю, и без вложения особых средств, а затем показывается публике, которая и решает, быть спектаклю или не быть». По его мнению, здесь нужны только воля и «немного организаторских способностей», чтобы это реализовать.

Альмира Исмаилова же недоумевает, почему за столько лет за неимением грантов на независимые театральные проекты не могут выделить так называемый слот для казахстанских драматургов в гостеатрах, чтобы хотя бы раз в год делать постановки по их текстам.

«Это уже даст большой буст всему нашему движению, которое просто не видит перспектив развития», - считает она.

Мукан отмечает, что неоднократно поднимал все проблемные вопросы в министерстве культуры, но пока результатов никаких нет, «театры сами себе хозяева, сами решают, что делать, и в этом отношении никто не может повлиять». Кроме того, в самом министерстве не хватает специалистов по театрам, работает всего «один-два человека», которые не могут решить все проблемы.

«Поэтому наши предложения остаются не у дел. Если есть критика, надо реагировать. И решать проблему. В этом отношении безответно много остается. Конечно, они (Минкультуры – В.) тоже делают что-то, но это быстро не реализуется. Я понимаю, этот механизм пока сдвинешь… Это очень сложно», - констатирует он.

Однако он надеется, что консенсус с министерством будет достигнут и что «за каждым автором театры будут бегать».

В то же время все драматурги уверены, что для того, чтобы тебя ставили в театрах, важно себя продвигать: участвовать в фестивалях, посещать различные театральные мероприятия, знакомиться с режиссерами и другими театральными деятелями, если есть возможность, самому продюсировать спектакли.

Например, Ольга Малышева говорит, что если бы не была лично знакома с Фархатом Молдагали и не делала бы с ним какие-то совместные проекты, то вряд ли бы ее как русскоязычного драматурга поставили в казахском театре (в ТЮЗ им. Мусрепова идет спектакль «Раечка» по ее пьесе, переведенной на казахский язык).

Алишер Рахат отмечает, что, несмотря на то что выиграл немало конкурсов по драматургии, в том числе государственных, режиссеры и актеры начали приглашать его в проекты только после того, как Фархат Молдагали поставил спектакль по его пьесе.

«Это везде так и работает. Поэтому нужны фестивали, резиденции, конкурсы», - считает он.

Олжас Жанайдаров полагает, что можно и знакомиться, и вступать в творческое сотрудничество, и самому ставить спектакли и даже играть в них, продюсировать, придумывать проекты, но в большинстве своем авторы – люди скромные и непассионарные, и требовать от них большего, если это не отвечает их органике, не нужно – они этим заниматься не обязаны.

«Драматурги всего лишь хотят писать тексты в надежде, что это кому-нибудь понравится. Более того, сил, которые они потратят на хождения, знакомства и продвижение, может потом как раз не хватить для написания хорошей пьесы. Такой способ оправдан, лишь если он приносит дополнительную энергию и удовольствие», - говорит он.

Анастасия Тарасова в свою очередь подчеркивает, что «ни один режиссер, ни один театр не возьмет ставить пьесу по знакомству, за хорошие отношения и за что-то еще».

«Но если драматург приходит с каким-то бюджетом, чтобы поставить свою пьесу, договаривается с театром, то театр, если ему интересна такая форма сотрудничества, ставит эту работу. И это нормальный коммерческий проект, таких примеров много», - говорит она.

Между тем Амангельды Мукан считает, что формат существующих конкурсов и премий для драматургов нужно пересмотреть. Он поясняет, что если победившие поэты и писатели могут издать на полученную премию книгу и она будет продаваться, то для драматургов нет никаких перспектив.

«В этом отношении у нас конкурсы нецелесообразно проводятся, это просто мертвым грузом остается. Победитель получил миллион тенге, и на этом закончилось, никто не вспоминает даже, театры не знают, что был конкурс и победителем стал такой-то», - отмечает он.

Поэтому он предлагает во всех конкурсах, где есть номинация «Драматургия», предусмотреть бюджет еще и на постановку спектаклей по пьесам победителей. Тогда, по его мнению, театры будут заинтересованы, и «это будет живой конкурс, все пьесы победителей дойдут до зрителя».

В целом же, чтобы разом решить все существующие в драматургии проблемы, говорит Мукан, нужен отдельный закон о театрах, где были бы учтены все «болевые точки». Но и тут «пока сдвигов нет».

«Надеюсь, мы в конце концов этот закон примем. И тогда, я думаю, мы решим много чего», - заключил он.