Австрийские дороги

Неизвестно точно, сколько военнопленных было в Российской империи во время Первой мировой войны, в некоторых источниках называется цифра в 2 миллиона человек. Пленных немцев, австрийцев и венгров отправляли в Омский, Иркутский, Туркестанский и Приамурский военные округа. В Восточном Казахстане сто лет назад военнопленные австрийцы, венгры, немцы, чехи, построили 62-километровую дорогу, которая в народе до сих пор называется «Австрийской». Она тянется от Катон-Карагайского до Курчумского района. После окончания войны большинство из пленных вернулись домой. Сейчас Лана работает над продолжением «Австрийской дороги» и над документальной картиной об австрийской коммуне Ульфельд, которая в 1926 году приехала в Кзыл-Орду поднимать сельское хозяйство, но спустя год объявила о роспуске, потому что не получилось справиться с суровой степной землей и непростым климатом. О коммуне мы немного рассказывали в материале о переносе столицы из Оренбурга в Кзыл-Орду.

Мы поговорили с Ланой о поисках потомков участников этой коммуны, и о неожиданных откликах на картину о военнопленных.

— Лана, почему два ваших документальных фильма связаны с Казахстаном?

— Я очень люблю Казахстан, Алтай, он мне очень близок, люблю степь, эту широту, люблю домбру. В Казахстане журналисты стали расписывать, что я ищу своего дедушку, который строил дорогу, что, конечно, не так. Мне кажется, что у вас в Казахстане очень много сюжетов – можно снимать на каждом углу. Например, когда мы искали австрийскую дорогу, то познакомились с двумя дедушками-пчеловодами, которые живут в такой глубинке, что туда никто не может подъехать. О них можно снимать игровое кино! Там зима -50 градусов. У них в маленькой избушке лежат книги: Гюго, «Мастер и Маргарита»… Спрашиваю: «Вы что зимой делаете?» «Виктора Гюго, «Отверженных» читаем». Представьте себе глубинку, и двух дедушек, которые читают потрепанную книжку. Что документальное кино, что игровое - оно везде, просто нужно быть открытым.

Но больше всего мне нравятся исторические темы — не раскопанные и неисследованные, которые не только заканчивались успехом, но и неудачей, как, например, история с Ульфельдской коммуной.

— Давайте начнем с австро-венгерских военнопленных Первой мировой войны. Как вы узнали об австрийской дороге в Казахстане и почему решили снять об этом фильм?

— Все началось с того, что в 2007 году я была в Казахстане, у меня был доклад, и мне в руки попал Путеводитель по Казахстану, и там была фраза о том, что в Алтайских горах находится старая австрийская дорога, построенная военнопленными. Буквально два-три предложения. Эта тема меня очень зацепила, я начала искать информацию в Австрии. Оказалось, что историки об этом практически ничего не знают. Проходили в разное время фотовыставки о военнопленных в Сибири, в Туркестане, но именно об этой дороге я ничего не нашла. По крупицам начала собирать материал. Я находила списки пленных в разных архивах Казахстана, в австрийских военных архивах, но до сих пор не нашла список строителей дороги. Отправилась в Казахстан, поговорила с местными жителями, проехала по этой дороге. Нашла одного потомка военнопленного, дядю которого расстреляли в 1937 году. И еще одного дедушку, отец которого работал с военнопленными на строительстве дороги. И краеведа, чья бабушка дружила с прачкой, работавшей в лазарете, где находились военнопленные Австро-Венгерской империи. Кстати, там ведь не только австрийцы были!

В итоге я сделала документальный фильм «Австрийская дорога» и в 2016 году приехала в Казахстан на презентацию. Во время многочисленных презентаций я познакомилась еще с людьми, которые знали что-то про дорогу. В итоге я вышла на внука, дед которого австриец, работавший на её строительстве, и оставшийся в Казахстане.

Я снова начала собирать материал — уже для продолжения фильма. Я была в Швейцарии с «Австрийской дорогой», и спустя полгода один режиссер мне написал, что он запомнил мой фильм, и у него в Канаде есть знакомая, издавшая книгу про своего прадедушку, работавшего на этой дороге. Сейчас я планирую с ней встретиться, она приедет в Австрию. Потом я нашла еще одного потомка военнопленного с потрясающей информацией, которую я пока не хочу раскрывать. После того, как я презентовала фильм, у меня набралось три интересных истории, которые основаны на рассказах потомков и личных архивах, и их еще предстоит рассказать.

— Вам удалось найти информацию о том, сколько человек из австро-венгерских военнопленных осталось в Казахстане?

— Это самый сложный вопрос. Думаю, что большинство военнопленных ушло, остались единицы. Оставались те, кто женился на казахских, русских девушках.

— Были ли случаи побегов военнопленных?

— У меня в фильме есть информация от краеведа о том, что побегов не было, но я нашла информацию в российских архивах о том, что все же побеги из Катон-Карагая случались. Эту историю нужно раскапывать не только в казахстанских и австрийских архивах, но и в российских. В Австрии очень много архивных документов, которые не исследованы, просто не хватает персонала, чтобы этим заниматься. Я думаю, это повсюду так. История же столетней давности.

— Какую реакцию вызвал ваш фильм и ваши публикации в Австрии?

— Большое удивление. Еще во время создания фильма я опубликовала статью в aвстрийской газете «Стандарт» (Der Standard). Было около 300 комментариев, многие писали о том, что до моих публикаций вообще не знали про эту дорогу, начали вспоминать, что «ой, а у меня дед был в Сибири», это вызвало много воспоминаний и желание заняться изучением истории своей семьи. Еще люди с удивлением писали о том, какой потрясающий в Казахстане ландшафт, какая природа, как хочется побывать там. На каждой презентации фильма всегда были бурные дискуссии. Понимаете, фильм вызывает много вопросов, и он отвечает не на все из них. Что касается реакции на картину в Казахстане, то на презентации был аким Катон-Карагая и руководители из других селений, и мне потом написали, что после моего показа дорогу отремонтировали. Знаете, для местных жителей эта дорога очень важна — она сильно экономит время. Мне непременно хотелось проехать по всей дороге, но её из-за плохого состояния пришлось объезжать — а это почти 500 км, и мы потеряли полтора дня. И если кто-то едет из Урунхайки в Маркаколь, то ему быстрее проехать по австрийской дороге.

Там было две группы военнопленных – одна строила из Катона, другая из Маркаколя. Фильм не совсем исторический, он в большинстве основан на воспоминаниях и значении этой дороги для местного населения. Прошло очень много времени, я хотела дать повод людям подумать об этом событии. Наша жизнь очень быстротечна. Дорога стоит, а людей уже давно нет, то есть от людей остаются только их дела, их творения. Эта дорога будет еще стоять и стоять, а попробуйте найти достоверную информацию о военнопленных, которые ее строили.

— Давайте перейдем к коммуне Ульфельда. Как вы о ней узнали?

— Поскольку у меня любовные отношения с Казахстаном, я читала книгу австрийского историка Шафранека, в которой наткнулась на короткую главу о неудавшемся деле австрийской коммуны. Он писал о том, что группа австрийцев уехала в Кзыл-Орду, в поселок Сабалак заниматься сельским хозяйством. Там было всего около 40 коммунистов (в 1926 и 1927 годах в Казахстан приехало 293 участников коммуны – прим. автора), так что у людей были разные цели.

Возглавлял коммуну Карл Уль, по профессии слесарь, он также был главой «Республиканского объединения бывших участников и жертв Первой мировой войны Австрии» (RVKKÖ – Republikanische Vereinigung ehemaliger Kriegsteilnehmer und Kriegsopfer Österreich). Карл Уль привлекал эмигрантов премиями, которые финансировала молодая республика или город Вена.

Это объединение способствовало эмиграции в Советский Союз, поскольку во время Первой мировой войны многие австрийцы были в плену в России, в Туркестане, и некоторые из них знали русский язык и были знакомы с условиями. В Австрии тогда царила жуткая безработица, и люди, конечно, хотели лучшей жизни. Пропаганда эмиграции была широко распространена, а у Карла Уля имелась хорошая стратегия. Итак, у некоторых, как у Карла Уля, были идеологические помыслы – они ехали помогать строить социализм. Кто-то просто решил, что в Австрии им ничего пока не светит. Но ошибкой было выбрать такое место для сельскохозяйственной коммуны — им дали 25 квадратных километров неплодородной почвы на Сырдарье, недалеко от Кзыл-Орды. Новая столица республики встретила эмигрантов песчаными штормами, сильными морозами, и полной безнадежностью. На месте совсем ничего не оказалось, ни строений, ни простых жилищных условий. Нужно было начинать всё с нуля.

При этом боролись против песчаных бурь, мороза и других сложных климатических условий. Местные власти даже посылали им опытных фермеров, а также партийных организаторов на работу в коммуну, последнее делалось с идеологической целью. В архиве есть документ, что австрийцы с большим трудом подаются идеологической работе и вообще плохо смыслят в построении социализма.

— Почему распалась коммуна?

— 27 марта 1927 года Ульфельдская коммуна была распущена согласно резолюции управления коммуны. Ликвидационная комиссия начала распродавать инвентарь и машины по очень низким ценам. Главное здание коммуны после ее роспуска использовалось как Дом отдыха для комсомольцев.

Я думаю, что коммунары рассчитывали на совершенно другие условия. А когда они приехали и ничего не оказалось, то, как жить, что делать? А потом начались разногласия внутри коммуны, оказалось, что многие из них не крестьяне, что они вообще не умеют работать на земле. Да еще и на степной земле, с неочищенной почвой, несмотря на орошение.

У многих коммунаров не получилось прижиться в суровых условиях, культивирование почвы занимало много времени. Некоторые по прибытии сразу разбежались, поскольку не переносили климат. Плохая пища, неадекватная гигиена, отсутствие денег, личное соперничество, нехватка опыта и т. д.

Эта коммуна – это не единственный случай, были похожие и в других странах, и на других континентах. Например, австрийцы уезжали в Бразилию. И когда набирали группы переселенцев, то нужны были люди, которые работают на земле, и многие в документах указывали, что они фермеры, хотя таковыми не являлись.

— Что вам удалось узнать интересное о членах коммуны?

— Некоторые коммунары возвратились в Австрию, другие остались в Советском Союзе, в том числе 13 человек, среди которых были столяры, слесари и монтеры. Они основали артель «Солидарность» в Алма-Ате во главе с коммунистом Альфредом Гофлингером. Участник Ульфельдской коммуны Йохан Хаунхольтер выходeц из Тироля, после распада коммуны был задействован в деревообрабатывающей артели «Солидарность», потом строил мясокомбинат в Семипалатинске, гидроэлектростанцию под Алматы. Недавно я вышла на правнука Йохана Хаунхольтера (Гаунгольтера), год назад он приехал в Австрию и мы с ним поехали по местам его прадеда, он сейчас пишет о нем книгу. Константин очень интересный человек, живет в Москве, в юрте, и он такой же путешественник, как и его предок.

Мы с Константином собираемся поехать в Казахстан. История Йохана Хаунхольтера (Гаунгольтера) удивительна — в 30-е годы его не расстреляли как шпиона, он работал в Семипалатинске, под Алматы, уехал на Камчатку, там построил лесопильный завод, человек был просто неуемный. При этом было много сложностей – его семья – жена и дети, хотели остаться в Советском Союзе, и нужно было ходить на прием, выпрашивать, все было очень непросто, но им разрешили остаться.

Меня потрясла история женщины по фамилии Циммерман. Когда в австрийском журнале я опубликовала статью о коммуне, мне позвонила женщина — у ее мамы и у неё самой были хорошие, дружеские отношения с женщиной из этой коммуны. Циммерман уехала в Казахстан в 1926 году вместе с мужем и 10-летней дочкой Марианной. И представьте себе, через год мама и отец возвращаются в Австрию, а девочка остается в Советском Союзе. Как, почему – не знаю. Наверное, её забрали в интернат или детский дом. Мать десятилетиями искала свою дочь через Красный Крест, и смогла ее найти только в 1971 году. Оказалось, что она живет под городом Фрунзе (сейчас Бишкек). Она вышла замуж и взяла фамилию Тренкина. Я, кстати, дальше ищу следы этой семьи и вдруг мне удастся найти что нибудь в Казахстане или Кыргызстане.

По воспоминаниям соседки, впервые Марианна приехала в Австрию в 1974 году. Она больше не говорила по-немецки, у нее был культурный шок, она боялась, что за ней следят, она боялась что-то говорить, рассказывать, у них с матерью были огромные сложности в коммуникации, и мама просила соседку им помогать.

Потом Марианна приезжала в гости к матери еще два раза. И во второй раз она уже не боялась, уже поверила, что за ней никто не следит. Мама купила ей красивую одежду, туфли, в которых она не смогла ходить, потому что разболелся палец на ноге, туфли жали, и тогда Марианна отрезала кусок сырого мяса и приложила к ране. Мама была в шоке, а дочь ответила: «В чем дело? У нас все так делают». Марианна не смогла переехать в Австрию. Её мама была на пенсии, и ей надо было убедить государство в том, что она сможет взять на себя все расходы по переезду и проживанию дочери, но у нее не было денег, она просила о помощи соседей, но и у них не было средств. Насколько я поняла, дочь умерла раньше мамы. Я бы очень хотела бы выйти на потомков Марианны или Hani (Анны), интересно, как из Кзыл-Орды она попала во Фрунзе.

У меня еще есть одна интересная история – Петер Дюрнбергер был монархистом, электротехником, из коммуны Ульфельда его выдворили, он поехал с другом в Ташкент, потом вернулся в Австрию. И вот недавно я, наконец, нашла адрес, по которому он жил в Вене — это 19-й район, в двух минутах от моего дома, мимо его квартиры я прохожу четыре раза в день. Я очень долго пыталась найти что-то о нем, но ничего нет, словно человек просто исчез! Представьте, каково мне ходить четыре раза в день мимо его дома и ничего не знать о нем! Ну почему не может быть какой-нибудь машины времени, чтобы на день вернуться в 1927 год, постучаться к нему в дверь, записать с ним интервью!

— Вы нашли информацию о том, сколько ульфельдовцев осталось в Казахстане?

— Сложно сказать. Коммуна распалась, кто-то хотел остаться, кто-то мечтал вернуться домой, кто-то уехал в Ташкент или другие города. В коммуне Ульфельда у всех были проблемы, они все там рассорились. Возникла группировка, которая выступила против Карла Уля, учредившего коммуну, они начали образовываться в маленькие группы. Большая группа — как раз из артели Хаунхольтера (Гаунгольтера) «Солидарность» уехала в Китай, в Синьцзян — там история была очень сложная. В Китае из бывших ульфельдовцев арестовали 9 человек и расстреляли. Как я уже говорила, сам Хаунхольтер (Гаунгольтер) остался в Казахстане, потому что его пригласили строить электростанцию на комбинате, и это спасло ему жизнь.

Из архивных данных мне известно, что члены артели «Солидарность» Алоис Флюх, Блаш Гуго Францевич до ареста проживали в КНР, в Кульдже, там работали, и были арестованы в 1941 году УНКВД по Алма-Атинской области. Их приговорили к высшей мере наказания. Потом они были реабилитированы, кто в 60-е годы, а кто гораздо позже — в 80-е. Также был расстрелян Гофлингер (Гефлингер) Альфред Оскарович, он тоже работал в Кульдже и его там арестовали и репрессировали в 1942 году. Верховный Суд СССР реабилитировал его в 1960 году — за недоказанностью состава преступления.

— Когда вы собираетесь приехать в Казахстан на съемки фильма про коммуну Ульфельда?

— Я бы прямо сейчас поехала в Кзыл-Орду, но холодно. Хочу поехать в апреле следующего года, поработать в архиве, посмотреть, что там есть. И конечно, мне нужно побывать в том месте, где была коммуна. Я опубликовала статью в кзыл-ординской газете и очень расстроилась, что никто не откликнулся. Ведь там работали не только австрийцы, но и местные жители, и я очень надеялась, что найдутся их потомки. Была информация, что они организовали австро-казахскую артель «Красная керамика», но я ничего не могу про нее найти. Это промелькнуло в одном из документов и всё. Это, кончено, надо штудировать, документов очень много и они мало изучены.

— Насколько вам могут помочь в ваших поисках государственные органы?

— Когда я ездила на съемки, очень помогло посольство Казахстана в Австрии, ваше министерство культуры. Мне очень помогло австрийское посольство в Астане: и с организацией премьеры, и с показами, очень благодарна им за это. Важна помощь при работе с архивами, потому что обычно это непросто. Мне интересно сейчас насколько сложно попасть в архив города Кзыл-Орды.

— Как обстоит дело с финансированием?

— Сейчас я буду подавать заявку в разные фонды на финансирование проекта про коммуну Ульфельда. У меня есть заинтересованная продюсерская компания, но тут все нужно изучать: иногда получаешь финансирование, но теряешь независимость. Сейчас я собираю информацию, и скоро буду подавать на государственное финансирование. Есть идея совместной продукции с Германией. Если будут предложения из Казахстана, это было бы тоже интересно.

Если у вас есть информация о потомках военнопленных австрийцев и о коммуне Ульфельд, просим вас связаться с Ланой Берндл по электронному адресу: lana.berndl@gmail.com.