Мурат Дильманов: «У меня потребность в рисовании, это как у маньяков»

— Я пересмотрела ваши старые и новые работы, и мне показалось, что вы стали жестче. Вы сами это ощущаете?

— Нет, наверное, вы немножко путаете. Не то чтобы жестче, а возможно, некоторые темы попадают точнее, но это не жесткость. Карикатура, сатира, сама по себе недобрая штука, она должна высмеивать, но когда получается выразить картинкой точнее, то кажется, что жестче. Это как удары в боксе — они внешне все похожи: прямой, боковой, снизу. Но есть удары, которые действительно сокрушают.

— Вы чувствуете, что вы стали чаще откликаться на какие-то события?

— Нет, не чаще. Я откликаюсь на то, что меня интересует как гражданина и человека. Необязательно, что я должен вывалить обязательно кучу своего мнения где надо и где не надо.

— Вы реагируете на события практически сразу. Вы быстро рисуете или у вас, может быть, есть заготовки?

— Заготовок нет. Моя техника, мой стиль позволяют самовыражаться достаточно быстро. Рисую быстро, потому что с годами приходит опыт. Но вы же понимаете, что, прежде всего, то, что я делаю, это мысль, а не картинка? Это мысль, заключенная именно в картинку.

— Сколько времени у вас в среднем уходит на карикатуру?

— Если тема более-менее понятная, ясная, то могу нарисовать в течение получаса. Если тема не очень простая, то мне нужно предварительно подумать, как я хочу эту мысль визуализировать. Здесь бывает сложнее.

— А бывает так, что вы сделали рисунок, но отложили его, поняв, что можно сделать лучше или по-другому?

— Да, я сам себе иногда не нравлюсь - я имею в виду картинки. Я рисую и в процессе начинаю понимать: работа невыразительная, работа неинтересная, и тогда откладываю.

— И потом уже не публикуете?

— Бывает иногда так, что ты нарисовал - не понравилось, отложил, и получается так, что со временем случается какой-то инфоповод и эта вещь как раз идеально подходит для другой ситуации. У меня есть десятки таких примеров. Например, карикатура «Акиматовская весна» с Распилей Екиматовной — на самом деле изначально она была для моего календаря с Распилей.

— Вы рассказывали в интервью о том, что вы быстро сделали карикатуру на министра культуры, и не успели ее подписать, и выложили в сеть. Вы так быстро стараетесь успеть опубликовать, чтобы не ушел инфоповод?

— Инфоповод живет три дня, поэтому если это действительно для меня актуально и интересно, то какие три дня, я сделаю за час (смеется). Скорость — один из моих козырей. Если честно, моя цифровая техника не сложная. Я специально выбрал такой плакатный стиль, чтобы иметь возможность быстро рисовать.

— Была ли реакция от людей, которые могли бы подумать, что это пародия на них?

— Не часто, но бывает. Чаще всего получается комичная ситуация, когда люди начинают узнавать себя, и выходит, что они признают, что они это сделали. Иногда шумят, иногда в личку пишут.

— И что вы им отвечаете?

— У меня есть принципиальная позиция - если это не касается судьбы человека, я оставляю этот пост. Ну, извините, я себя уважать перестану, если под натиском кого-то начну все это глушить. Ради чего я тогда это всё делаю?

— У вас есть узнаваемые персонажи - например, Даурен Абаев, Касымов... От них не было ничего? Не просят вас не раскачивать лодку?

— Нет, не было. Если хотят заняться человеком, ему не намекают, ему прямым текстом говорят. У меня в отличие от вас, от СМИ, более развязаны руки, потому что я частное лицо, хотя в принципе, подпадаю под СМИ, но у вас есть четко прописанные законы, а мне с этим проще.

— У вас нет прямых карикатур на президента, с чем это связано?

— Я гражданин Казахстана, я понимаю, какие последствия могут быть, хотя по большей части мы сами себя накручиваем, мы сами себе создали образ, и это знаете, чувствуется в нашем менталитете. Даже по тем же успехам нашего соловья Димаша. Он прославился в мире, и теперь если какой-то человек не согласен с тем, что сделал Димаш, то всё, его готовы затравить. Эта черта мне очень не нравится в нашем менталитете.

— У вас была карикатура, где мне показалось, что это наш президент.

— Возможно.

— Каждый интерпретирует по-своему?

— Как раз именно картинка дает простор творчеству. В этом и есть прелесть карикатуры — каждый понимает её по-своему. Главное, чтобы основной месседж был понятен, а детали люди продумают. Это как прочитать книгу: текст один и тот же, но каждый представляет прочитанное по-разному.

— Вы в одном интервью говорили, что хотите, чтобы ваша карикатура была на обложке The New Yorker. Вы что-то делаете на пути к этому?

— Нет. При всем том, что я много работаю, я жутко ленивый. Для того, чтобы попасть на обложку The New Yorker, нужно хотя бы знать язык, а я все порываюсь изучать, намереваюсь, а потом всё это сходит на нет, потому что бытовуха, погоня за заработком, и понимаю: опять я ничего не сделал.

— Но карикатура универсальна, для нее необязателен язык.

— Да, согласен, но моя карикатура больше локальная, она понятна именно определенному региону, условно Центральной Азии, немножко, может быть, России, СНГ-шникам. Так как я владею только двумя языками, соответственно, у меня есть определенные границы именно интернет-пространства, откуда я могу черпать достоверную или разную информацию. Если ты читаешь на английском языке новости, ты можешь узнать что и как, реагировать, а поскольку я ограничен языком, соответственно, не имею возможности выходить на мир.

— А Россия?

— Да, но мне не хочется. Она большая, рынок огромный по сравнению с Казахстаном, но мне там неинтересно.

— В Казахстане единицы карикатуристов, есть ли человек в этой сфере, чье мнение для вас важно?

— Я сейчас нахожусь в таком периоде, когда для меня именно авторитетов в карикатуре не осталось. Я понимаю, что там такие же люди с такими же мыслями. Для меня полезна конструктивная критика от человека, который соображает о чем говорит.

— Часто такое бывает?

— Предельно редко. Потому что в основном это эмоциональные вещи, а по существу мало кто мне может что посоветовать. Даже когда мне говорят обидное, но по существу, сначала идет обычная реакция: ну, блин, обидно. А после этого я понимаю, что это ступенька для роста.

— Как долго вы искали свой стиль?

— Раньше я работал в классической технике, цветотень, пространство, форма. После этого я подумал о том, что трачу много времени на единицу мысли. То есть, чтобы свою мысль заключить в определенную оболочку, мне нужно сидеть над карикатурой два-три дня. И я решил обратиться к тому, что уже было, тем более, что всё новое это хорошо забытое старое. Нашел агитплакаты Родченко, Маяковского, и так далее. Больше всего меня вдохновили агитплакаты Второй Мировой войны — и Британия, и фашистская Германия, и само собой, Советский Союз, и США. Интересно, как, казалось бы, одна картинка может иметь влияние на массы. Причем тогда интернета не было, а воздействие таких плакатов было прям ух! За основу взял плакатную технику, и думал, что переработаю, упрощу местами и сделаю более графичным и получилось то, что сейчас есть.

— Я видела несколько работ - женщины, которые обсуждают рыбу в рыбном ресторане, и я подумала, что это немного другой стиль, словно вы все еще в поиске.

— Нет, это набросочная техника, я так отрабатываю технику рисования. То, что я делаю в компьютере, это и есть мой стиль, но, к примеру, линейный рисунок или карандаш не позволяют делать так, как все привыкли. То есть, у меня есть академическая база, которую я постоянно оттачиваю как рисовальщик. Внешне у меня простая техника, которую все знают, но под собой она имеет фундамент академической базы, которая оттачивается каждый день. Я ежедневно рисую от 4 до 14 часов.

— Вы продаете карикатуры?

— Нет. Я думал, что буду зарабатывать на карикатуре, но в Казахстане это невозможно. У меня потребность в рисовании, это как у маньяков. Они могут это не делать, но им будет плохо, у меня, соответственно, тоже самое.

— Вы хотели провести выставку.

— Да, я в процессе. Я не оставляю эту идею, очень хочу мультимедиа выставку и пока встречаюсь, обсуждаю, что-то получается, что-то не очень. Идея еще жива.

— Вы говорили, что проблема с местом проведения.

— Да, не все соглашаются. Спрашивают: «Вы же шутили над Байбеком?», я говорю: «Да». «А мы не хотим с ним портить отношения».

— Придется в Алматинской области делать выставку.

— Да не важно. Я думаю, не все такие боязливые.

— Вы хотели сделать выставку именно карикатур?

— Да. Рабочее название «Новейшая история Казахстана от Мурата Дильманова». Это хронология событий с 2016 года. Я начал работать давно, намного раньше, но в 2015 году у меня появился стиль, появилось лицо, и я стал активнее работать в сторону карикатур.

— Сколько карикатур вы примерно выкладываете? То, что мы видим, это вершина айсберга?

— Я выкладываю практически все карикатуры. Много иллюстраций, которые я не выкладываю, потому что это работа, частные заказы.

— Популярность в интернете помогла вам зарабатывать, получать заказы?

— Да, я не скрываю этого.

— Что чаще всего вам заказывают?

— Нет ничего четкого, я иногда сам удивляюсь: господи, что это мне заказывают. Мой фронт — карикатура, а за ним есть много жизни - оттачивание техники, работа над коммерческой иллюстрацией и т.д.

— У вас была опасность суда. (Певец Кадырали Болманов решил, что он изображен на одной из карикатур – прим. V)

— Кадырали Болманов на меня обиделся. Я говорил, что открыт к диалогу, но удалять карикатуру и извиняться не буду. Он не стал подавать в суд.

— Вы с ним встретились?

— Нет. Всё обвинение строилось на домыслах. Ни один эксперт не докажет сходство с Кадырали. Вот, например, есть такой известный в прошлом авторитет Япончик и патриарх Кирилл, и они очень похожи. Сказать, что это 100% Кадырали Болманов, никто не может. В итоге все обвинение строится на том, что он просто обиделся.

— После этого случая вы стали советоваться с юристами?

— Я стал подкованным, понимаю, за что можно нести ответственность. До этого я как-то не интересовался этими вопросами, это был хороший, полезный опыт. Я очень доволен - у меня появились знания, и это прекрасно.

— Какая самая популярная ваша работа?

— Наверное, Распиля Екиматовна, но это плод совместный и я не могу себе его присвоить (Распиля Екиматовна создавалась совместно с публицистом Салимой Дуйсековой – прим. V), «Саркыт» с Николасом Кейджем. У нас людей не так много, чтобы назвать это популярностью. Для меня популярность, это когда ты набираешь миллион лайков. Люди, сидящие в Facebook — горсточка, иллюзия популярности, буря в стакане. Я наш сегмент Facebook называю аналогом советских посиделок на кухне, это такая серая зона. Поскольку на улице у нас ничего высказывать нельзя, это как раз-таки площадка, где народ спускает пар.

— Но эта часть людей уже начала активно подавать заявки на проведение митинга, им не разрешают, но видно, что сидеть на кухне уже надоело.

— Страна меняется. Казахстан сейчас и Казахстан год назад - это абсолютно разные страны. Меня очень радуют последние реакции, люди начинают активнее участвовать в судьбе и жизни страны. Это так и должно быть, потому что мы не население, мы граждане, мы хотим управлять страной тоже.

— Вы часто говорите о том, что у нас проблемы с самоиронией, и поэтому всё так сложно с сатирой. Что нужно для того, чтобы она развилась?

— Время. Умение смеяться над собой — один из признаков зрелости личности. Мы боимся ошибиться, есть боязнь наказания за то, что ты ошибся. Эти страхи рождают страх того, что над тобой посмеются, и агрессию. У нас нет критической массы взаимного уважения, у нас немножко маскулинное мышление, то есть, например, на дороге, у меня машина больше, мощнее, и соответственно, ты должен прижаться, сморщиться. Человек на маленькой машине - это помеха, а пешеход - букашка. Маскулинное мышление побуждает к агрессии и неумению вести себя по-другому.

— Нам нужна модернизация создания?

— Да, назовем это так. Это нормальный процесс, мне он даже нравится. Задумка-то неплохая, в принципе, но у нас же все упирается в исполнение, когда это все с топов спускается в регион и до людей начинает доходить, это столько фильтров проходит, что превращается в такое квази.

— Вы целенаправленно читаете новости, чтобы быть в курсе?

— Я читаю не все новости, ведь бывают такие, что нужно просто ленту закрыть, высосанные из пальца. В последнее время меня беспокоит то, что происходит на Каспии. Тема экологии очень болезненная. Я думаю, любовь к стране — это экология тоже, это как раз зрелость. У нас к земле, к ресурсам относятся просто по-свински, по-другому не скажешь, и мне становится жутко больно из-за этого. Я хотел бы освещать тему экологии, потому что когда я еду в регион, то вдоль дорог просто ужас творится. Помимо мусора, само собой туалетизация — мозоль, на которую наступили. И это тоже экология. Я был в шоке, когда узнал, что в Дании вообще запрещено на законодательном уровне вырубать деревья, им весь лес привозят. Или мусороперерабатывающий завод, который вырабатывает электроэнергию для города, и его сделали так, что на нем горнолыжный курорт! Посмотрите на нашу мусорку… Такая нелюбовь к родной земле вызывает у меня возмущение.

— Нет такого после публикации: вот кажется, сейчас я перегнул, могут что-то найти, и прийти ко мне. Вам бывает страшно?

— Конечно. У каждого человека есть родители, нужно оберегать, защищать свое семейство, это бывает страшно. Прям иногда очень страшно, но если ты этого не будешь делать, то кто это сделает за тебя? Бывает волнение, да, но если все время молчать, ничего хорошего не будет. Что ты позволяешь делать, то, соответственно, делают. У нас народ терпеливый, и я его уважаю за это, но иногда очень жутко злюсь.