Андрия Зафираку, лучший учитель мира 2018 года: «Преподавателям важно налаживать доверительные отношения с учениками»

Пожалуй, невозможно начать с какого-либо другого вопроса: насколько глубокими и продолжительными будут преобразования, через которые проходит система образования в период пандемии? Какие из них останутся с нами уже после того, как ситуация с коронавирусом нормализуется?

Это очень интересно. Учителя были вынуждены практически мгновенно оправиться от всего произошедшего и довольно быстро – буквально за 48 часов – перестроить педагогику, чтобы выйти из зоны разгорающегося конфликта. Вся практика преподавания последних 3000 лет и личный опыт ведения занятий в аудиториях внезапно оказались неактуальными. Преподавателям потребовалось изменить подход к обучению и адаптироваться. Дистанционное образование создает угрозу того, что мы не знаем насколько ментально и физически студенты присутствуют на занятиях. В связи с этим учителям приходится создавать множество проверочных элементов. Им важно убедиться, что ученики усвоили пройденный материал и готовы продолжать изучение. Приведу один пример. Если бы занятия проходили в прежнем режиме, то есть вживую, я бы готовила презентации к каждому уроку. Включенные в них вопросы помогали бы мне отслеживать понимание материала классом, и исходя из этого определять, насколько хорошо он был объяснен. Сейчас же уроки приходится вести дольше, погружаться в них глубже, делать излагаемый материал более доступным и отличным от того, с которым мы работали раньше. Более того, нам важно разбавлять их развлекательными компонентами и думать над тем, как сделать их более вовлекающими. Наши ученики будут тратить на эти занятия много времени, в силу чего их мотивация будет нуждаться в постоянной подпитке. При этом я поняла, что мой прежний подход к планированию занятий оказался несостоятелен. Сейчас я трачу на планирование часового урока около трех часов, поскольку стараюсь привлекать дополнительные ресурсы, к которым могут обращаться ученики, а не просто оставлять их интерес на откуп поисковым сервисам. Из нынешней точки сложно делать долгосрочные прогнозы, но, по-видимому, в будущем нам придется найти максимально гармоничное соединение привычных моделей с дистанционным образованием.

Проблема еще и в том, что оставаясь дома, многие молодые люди сталкиваются с домашним насилием. Одновременно с этим они видят как их родители массово остаются без работы, после чего наши ученики начинают задумываться о том, насколько необходимо тратить столько усилий на учебу, если в конце концов им никто не может гарантировать трудоустройства. Впрочем, трудности у детей могут вызывать не только последствия насилия или ухудшение финансового положения семьи. Они могут быть спровоцированы утратой, или даже чувством счастья – оно тоже может переживаться травматически. И когда мы ведем свои курсы, нам всегда важно помнить о необходимости наставничества, менторства, атмосферы благополучия и доброжелательности, придавая при этом большое значение чувствам учеников, которые становятся все более явными. Нам предстоит еще интенсивнее помогать молодым людям, уделяя должное внимание их травматическим переживаниям. Педагоги оказываются ответственны не только за академическую подготовку, они также должны заботиться о детях и выстраивать с ними дружеские отношения. Пожалуй, расширение сферы ответственности – это самое существенное, что произошло с образованием в период пандемии. Все это актуализирует для нас проблему языка: нам нужно постоянно убеждаться в том, что используемые нами фигуры речи достаточно аккуратные, безопасные и поддерживающие.

Мы также должны будем выяснить, действительно ли у нас получалось обучать детей, когда мы вели занятия в виртуальных классах. Наши образовательные программы включают в себя большое количество информации, и нам необходимо будет понять, почему мы используем ее в таком объеме. Возможно, сейчас нам куда больше стоит озаботиться применением полученных знаний. Для этого нужно выработать способы проверки того, насколько самим детям понятен этот процесс применения. В целом же я наблюдаю, что мои ученики стремятся к знаниям безотносительно того, происходит ли это дома, дистанционно или публично, в аудитории. Что еще я заметила у своих учеников, так это настойчивое желание понять, продвигаются ли они в своем обучении. Они нуждаются в стимулах и поощрении. В этом году в Великобритании отказались от традиционных летних экзаменов, и я полностью приветствую этот шаг. Вероятно, нам и вовсе стоит задуматься об отказе от подобных мероприятий, вызывающих большой стресс у учеников, в пользу регулярной и менее напряженной проверки знаний в течение учебного года. Причем организовать ее можно будет так, чтобы она подбадривала детей и помогала им отслеживать свой прогресс.

Наихудшая вещь, которая может произойти со сферой образования, это потеря наших учеников. Под этим я подразумеваю ослабевание их вовлеченности. Как только они крепко увязнут в негативной зоне, чувствуя себя потерянными - особенно это касается подростков - не только их навыки, но и более тонкие материи вроде доверия к окружающему их миру могут начать растворяться. И нам будет крайне сложно восстановить его. Боюсь, что именно с этим испытанием столкнутся многие педагоги в ближайшем будущем. Да, у нас есть множество технических вызовов – нам постоянно нужно осваивать новые системы и устройства. И как бы мы не относились к ним, нам всегда нужно беспокоиться о том, как мы можем хорошо учить детей с использованием гаджетов. Но они кажутся вторичными на фоне вскрывшихся масштабов социального неравенства, проявление которого мы никак не можем игнорировать.

В прежних условиях учителям было несложно поддерживать прямой контакт с учениками. Сейчас же вы ограничены во времени и наличии безопасного пространства. Насколько дефицит приватности бьет по образовательному процессу и какими последствиями он чреват в будущем?

Если мы на секунду представим себя школьником, мы можем прийти в изумление даже от первого электронного письма, адресованного преподавателем лично нам. Это личное обращение, через почту или звонок по телефону, как раз и может предотвратить появление каких-либо прочных барьеров между педагогами и учениками. Это действительно большая проблема, но я думаю мы найдем силы с ней справиться. Решающее значение здесь могут иметь усилия администрации образовательных учреждений: они должны стараться создавать как можно больше возможностей для занятий в малых группах.

В биографических статьях о вас нередко пишут, что вы уделяете большое внимание проблеме культуры и идентичности, поскольку множество ваших учеников - дети мигрантов, расовых и этнических меньшинств, а также неблагополучных или не самых обеспеченных семей. Очевидно, что им необходимы другие формы вовлечения в сложную систему отношений современного общества. Насколько обострились их проблемы сейчас и какое значение этим аспектам должны придавать образовательные политики будущего?

Ответ на этот вопрос я не могу дать в отрыве от моих собственных убеждений. Мои родители – мигранты из Греции, которые перебрались в Великобританию в поисках лучших условий для жизни. И весь период своего взросления я наблюдала то, с каким напряженным усердием моя семья пыталась сохранить в нас детали национальной культуры. Однако при этом они всячески старались соединить различные ее проявления с британской культурой – мои родители были открыты этому синтезу синтеза. Хотя я отлично помню страх и высоту языкового барьера, которые стояли на пути нашего вхождения в чужую культуру. На первых порах он настолько сковывал моих родителей и мою бабушку, что они ходили только в греческие магазины и оставались в границах сообщества своих соотечественников, где чувствовали себя в полной безопасности. Им потребовалось время и немало усилий, чтобы освоиться. Я думаю, в этом и заключается проблема. Как только мигранты переезжают в другую страну, они сталкиваются с естественным желанием строить отношения с людьми, которые им культурно понятны. Как результат, они изолируют себя в сообществе своих бывших соотечественников. Ко всему прочему, прибывая большими группами хорошо знакомых людей они вызывают беспокойство у местных жителей, потому что они другие и отказываются добровольно взаимодействовать с местными жителями. Именно поэтому школы чрезвычайно важны, поскольку позволяют менять парадигму мышления новых членов общества, которые изначально могут быть довольно недружелюбны и даже радикальны. Школы помогают ученикам думать не только о личных культурных границах, но представлять себя частью сообщества и мира в целом. И я думаю, через свой предмет – я преподаю искусство – мы оказываемся в наилучшей позиции для развития мышления в подобном ключе. Мы оказываемся в наилучшем положении для того, чтобы приветствовать другие культуры, но не в ущерб знаниям о своей собственной. Это позволяет нам понимать разность и сходства окружающих нас культур. Более того, с распространением коронавируса мы увидели, что пандемия затрагивает каждую страну и нацию, не укладываясь в рамку наших политических стереотипов. И становится ясно, что преодолевать их мы должны не через отстранение друг от друга, а еще большую кооперацию. И у нас есть для этого масса возможностей, учитывая все нынешние технические средства. Они позволяют нам взаимодействовать не только с людьми и организациями в пределах нашего города, но и из других стран. Территориальные барьеры отчасти разрушены, и это дает нам основание говорить молодым людям о том, что получив должное образование они смогут работать в любой точке мира. Мы должны начинать мыслить глобально, начинать рассуждать о том, какие навыки позволят нам быть компетентными в любой из стран.

Как могут быть устроены образовательные программы, базирующиеся на отмеченных вами принципах мультикультурализма и космополитизма?

Это очень хороший вопрос. Я думаю, главное, вокруг чего они должны строиться – это возможность для учителей говорить. То есть, они должны иметь возможность преподавать в какой угодно части мира, собираться вместе и делиться опытом, своими лучшими практиками, совместно решая, что из предложенного может сработать, а что нет. Преподаватели, на мой взгляд, имеют очень хорошие навыки решения проблем, потому что мы встречаемся с ними на всех этапах нашей работы. При этом мы не можем пройти мимо этих противоречий: все вызовы должны решаться, хотя бы до некоторой степени. В противном случае нас могут ждать еще более тяжелые последствия. Вероятнее всего, нам необходимо проектировать глобальное сообщество педагогов, чтобы учиться друг у друга. Разумеется, очень сложно менять устоявшиеся системы представлений, когда люди не имеют ничего против сложившегося положения дел в их стране или считают какие-либо изменения попросту невозможными. Но дети и подростки имеют доступ к глобальной информации, что дает нам возможность обсуждать многогранность социальной жизни и помогать им мыслить себя гражданами общего мира. И мы остро нуждаемся в преподавателях, способных поддержать интерес к этой информации и все порождаемые ею устремления.

Не менее важной проблемой для вас являются отношения между учениками и педагогами. Мы знаем, что прежде – хотя во многих странах это сохраняется – они имеют вертикальную структуру. Преподаватели в ней занимают авторитетную позицию, транслируя знания детям как бы сверху, без совместного критического обсуждения. Должны ли они стать более горизонтальными? И какую роль в них должны играть преподаватели?

Одна из важнейших вещей, которой я научилась благодаря педагогике, заключается в том, что любой процесс обучения имеет структуру треугольника. Он состоит из преподавателя, ученика и его родителей. Во многих странах родители считают, что учеба – сфера ответственности их ребенка и преподавателя. Но я думаю, что дети преуспевают гораздо больше, если все участники этого процесса работают сообща. Тем не менее, преподаватели нередко рассказывают мне о своей боязни общаться с родителями своих учеников, потому что регулярно прерывают этот процесс напоминанием о том, что их ответственность здесь ограничения. На мой взгляд это ошибочное представление. Если мы посмотрим на опыт африканских стран, то воспитание ребенка там нередко требует усилий всей деревни. Возможно, эти усилия чрезмерны, но нам нужно объяснить детям, что процесс их обучения не заканчивается после уроков в школе. На самом деле вся их жизнь, все повседневные взаимодействия с другими людьми являются его частью. Я не уверена, что разговор стоит вести о ролевой модели современного преподавателя, было бы уместнее поговорить о том, кто в принципе такой современный преподаватель. На мой взгляд, учитель сегодня это тот, кто дает карьерные навыки, поддерживает мотивацию и всегда остается рефлексирующим практиком, способным анализировать свои действия и менять тактику. Современный учитель это тот, кто без остановки учится сам, и в то же время находится в постоянном поиске лучших образовательных подходов. При этом он поддерживает регулярный контакт с другими преподавателями, работает с ними и делится знаниями.

Но гораздо более важно налаживать доверительные отношения с учениками. То есть, понимать условия, в которых находятся молодые люди: живут ли они в полной семье; если они живут с одним родителем, то почему так случилось; каково материальное положение семьи, могут ли они обеспечить себя едой; есть ли у них возможность жить с родителями в разных комнатах, страдают ли они от домашнего насилия и т.д. Знание этих нюансов позволяет нам выбирать форму взаимодействия с такими детьми, иметь представление об имеющихся у них травмах, а также объяснять себе то, почему ребенок сторонится или отвергается своими одноклассниками. В этом и заключается роль современного учителя, а не только в постоянном академическом прессинге, когда от ученика требуют прилагать невероятные усилия для зубрежки фактов. Потому что дети меняются, они испытывают на себе многие вещи, они задаются тысячей различных вопросов и хотят найти на них ответы. Временами им сложно верить учителям и скомпонованному ими материалу. Ученики хотят проверить все самостоятельно, что замечательно, вне всяких сомнений. Что я еще знаю наверняка – дети гораздо быстрее и охотнее учатся друг у друга. Сейчас у молодых людей есть доступ к интернету, обширному числу социальных сервисов и компьютерных игр. В связи с этим общество встревожено перспективой притупления социальных навыков, что не поможет детям коммуницировать друг с другом. И здесь вовлечение преподавателя может быть очень кстати, потому как раз он и может рассказать о способах взаимодействия с разными людьми.

Вы также регулярно апеллируете к двум ценностям – свободе и креативности. На ваш взгляд, какое практическое применение они могут найти в образовательной политике?

Креативность – это почти что мышца. Чем больше вы ее разрабатываете, тем проще она вам дается. Есть очень много моделей креативности. Опасность состоит лишь в том, что мы связываем креативность лишь с предметами из сферы искусства. Тогда как для креативности важно быть всепроникающей, существовать на всех уровнях. Ведь креативность подразумевает под собой совместную работу, коммуникацию, анализ и открытия. Она включает в себя изучение проблем, принятие решений и наставничество. Креативным вы можете сделать даже преподавание естественных наук. Креативность определяется во многом тем, как вы используете язык и какую среду вы создаете в своем классе – здесь она как раз и коррелирует со свободой. И государственные образовательные структуры могут существенно усилить статус этих ценностей. Безусловно, очень трудно заставить все образовательные институты создавать свой собственный учебный план, хотя при необходимости они должны иметь на это право. В большинстве своем нам нужны типовые руководства, предназначенные для разных школ, которые пытаются отвечать разносторонним запросам общества. Поэтому креативность не может быть сведена только к разработке национальных образовательных программ. Что может быть более необходимым, так это тренинговые проекты для учителей, которые позволили бы им практиковать креативность в рамках своих учебных планов. Но в массе своей педагоги боятся слова «креативность», потому что цена ошибки для них всегда оказывается очень высокой. И изменить это отношение, на мой взгляд, можно через тренинги, во время которых специалисты рассказывали бы о новых языковых практиках и методологиях преподавания, которые строятся на основе живого опыта. Начав с подготовки экспериментальных групп учителей, впоследствии эти тренинги позволили бы распространять знания между преподавателями всех уровней национальных образовательных систем.

В сфере образования существует фундаментальный конфликт между естественной и гуманитарной научными дисциплинами. Если мы исходим из того, что этот конфликт едва ли когда-то удастся разрешить, насколько мы в силах сбалансировать эти парадигмы в пределах школьных учебных планов? Особенно в ситуации, когда бюджеты гуманитарных научных направлений подвергаются жесткому сокращению, которое способно поставить их существование под вопрос.

Давайте для начала зададимся вопросом, кто сегодня остается одним из наиболее великих и известных ученых? На ум почти сразу приходит Леонардо да Винчи. А кого мы часто вспоминаем, как одного из важнейших художников в истории? Тоже Леонардо да Винчи. В качестве выдающегося ученого мы также может упомянуть фигуру Альберта Эйнштейна. В интернете мы часто сталкиваемся с его цитатами, которые всегда затрагивают тему креативности. Даже на таком поверхностном уровне видно, что все знания взаимосвязаны. В силу этого мы должны отказаться от того, чтобы тщательно категоризировать предметы, настаивая на том, что у нас должна быть специальная и единственная дисциплина для изучения карт, математики, истории или теории искусства. Нам необходим синтез этих областей знания. Если вы обратите внимание на исламское искусство, вы заметите как в нем преобладают различные математические элементы, та же симметрия. И так происходит во многих других сферах человеческой деятельности. В этом слиянии и заключается фундаментальный принцип креативности. На мой взгляд, нам стоит отказаться от позиции, дискриминирующей те или иные виды человеческой культуры. Каждое направление должно усиливаться государственной политикой в равной степени – будь то музыка, бухгалтерское дело или точные науки. А решение о том, какие траектории для себя выбрать и в чем совершенствоваться должно оставаться уже за учениками. Нам важно сделать акцент на том, чтобы через различные дисциплины объединять людей, устранять барьеры для их кооперации и разоблачать всевозможные стереотипы друг о друге. Молодым людям нужно помочь стать смелее, помочь им с большей уверенностью браться за решение различных проблем вроде национализма, дискриминации различных форм идентичности и нападок на мультикультурализм. И здесь без единства знания мы никак не можем обойтись.

Vласть готовит серию интервью о будущем образования в рамках проекта «Караван знаний» в партнерстве с компанией «Шеврон». Проект «Караван знаний» - инициатива по исследованию и обсуждению передовых образовательных практик с участием ведущих казахстанских и международных экспертов.